Sis — Everyday is Christmas
Дверь большого темного особняка закрывается, по пустому огромному дому раздаётся эхо, на пороге стоит Скайлор. Скидывает пальто и оставляет его около небольшого столика рядом с зеркалом. Проходит в гостиную, садится ближе к шкафчику и достает оттуда бутылку Шираз, открывает ее и залпом. Как ты докатилась до такой жизни, Си? Скайлор откидывает назад волосы и смотрит на мерцающие на ёлке огоньки. Смотрит долго, до того, пока перед глазами у неё не начинают маячить десяток красных кругов. Скайлор сидит, сидит неподвижно и наливает себе ещё один бокал. Чувствует, еще немного и ее вывернет наизнанку — но опьянения она, почему-то, не чувствует. Что, грустишь, милая? Не ожидала, что жизнь на самом деле жестокая, а карма действительно — та еще сука? Слишком горько для бедной маленькой девочки, привыкшей жить в ванильно-сладком мире, состоящем из вишневых милкшейков, нескончаемой красной помады и постоянного лимита на карточке, который регулярно пополнял «любимый папа?». Слишком сложно, да, Скайли? А Скайлор не двигается и не встает с места — сидит и смотрит в пустоту — не умеет плакать, разучилась. А сейчас сочельник Рождества… пора бы свыкнуться с мыслью, что это семейный праздник, а семья не для неё. Вот сидишь, в пустом огромном доме, пьешь тошнотворный яд, от которого ничего не чувствуешь. Идеально, правда, Скайлор? Не успела она опустошить третий бокал, как в дверь постучали. Скайлор нехотя поднялась с кресла и спустилась вниз. — Ты?***
— Ты? — Скайлор стоит и удивлённо хлопает глазками под которыми размазана тушь. Стоит и смотрит… А внутри все переворачивается, падает, ломается еще сильнее. Наверное и пришел для этого — сломать ее до конца. — Может впустишь? — тихо спрашивает Кай. Скайлор пропускает его в дом. А потом они проходят в гостиную и садятся на тоже место, где Скайлор еще недавно «избавлялась от душевной боли». Кай окидывает взглядом всю комнату. Темная, только с одной пышной елью, наряженой в красные гирлянды. Останавливает взгляд на темной бутылке бордового цвета. Они оба сидят и молчат. — Держи. — говорит он и протягивает ей вино. — У меня есть спиртное. — холодно отвечает Скайлор, но Кай все равно ставит бутылку на столик и открывает — все равно делает все по-своему. А для чего он пришел, собственно? Дома нельзя напиться? — Почему ты одна? — спрашивает он, сделав глоток из бокала. Скайлор ничего не отвечает — только горько усмехается. Жуткая улыбочка — как предвестник истерики. — Ты спрашиваешь. Ты спрашиваешь, почему я одна? — улыбается Скайлор и мысленно разрывает его на части. — Я одна. Я одна, Кай. Просто потому, что я одна. Я всегда было одна. Родилась одна, умру одна. Что-то еще? — А может, что-то еще? — повторяет Кай и внимательно ее разглядывает. Нет, Скайлор действительно сейчас сорвется с тормозов и растерзает его на маленькие кусочки. Он пришел добить ее? — Ты думаешь мне приятно говорить об этом? Так вот знай, я не мазохистка. — в остервенении шипит Скайлор. — Я не хотел. — хрипло произносит Кай и проводит кистью по своим волосам. Скайлор молчит. А потом выхватывает бутылку у Кая и снова залпом. Он не мешает — знает, что ей это надо. — Никогда. Никогда не спрашивай меня не о чем. — срывается на крик Скайлор. Какая ты жалкая. Хладнокровно смеряешь взглядом каждого, кто осмелится хотя бы заикнуться о твоей семье, а когда он пришел — чуть ли не впадаешь в истерику, бьешься в конвульсиях. Мозгов нет, да? — Зачем ты пришел? — сквозь слёзы — первые за несколько лет — срывающимся голосом шепчет Скайлор. Он целует ее, не дает договорить. — Ты не должна встречать Рождество так. — шепчет Кай, отстранившись. — И я знаю, что тебе больше нравится Шардоне. Скайлор вся дрожит, смотрит на него снизу вверх. — Я не хочу, Кай, я не хочу… — Ты никогда больше не почувствуешь это, обещаю… А ей всё как ножом по сердцу.