Последнее письмо

      «Ты выглядишь жалко. И всегда так выглядел. Подлизывался ко всем, словно от этого зависело твоё существование. Да, именно существование, а не жизнь. Другого не дано. Если честно, меня это раздражало.       Ты жалок. Но я полюбила тебя. Так за что же? Ты не первый красавец. И совсем не умный. До силача тебе так же далеко, как мне со своим здоровьем до космоса.       Вещи, которые я полюбила в тебе. Что же это?       То, как ты открываешь дверь, как тянется твоя рука с сильно выпирающей косточкой к ручке.       Твои руки.       Фетишистка.       Правильно ли было бы меня так назвать?       Твои руки всегда тёплые, ухоженные. И, конечно же, хорошо пахнут. Не знаю, что ты делал ради этого эффекта, но запах твоих рук сводил меня с ума.       Вены. Ещё один мой фетиш?       Сколько помню себя рядом с тобой, твои вены на руках всегда были очень выразительны.       Вспомни, как ты улыбаешься, когда видишь маленьких и милых детишек. Ты всегда их любил. Говорил, что у тебя будет их куча. Я никогда не понимала этой твоей любви к ним. Они очень противные и капризные. Но тебе нравились. Нет, не так. Нравятся. Ты же их любишь и сейчас. Правильно?       Ты никогда не умел рисовать и смотрел на мои рисунки, восхищаясь ими и мной. Это, несомненно, радовало меня. Но я тоже никогда не умела рисовать. Я просто неудачно воссоздавала картинки из своей головы. Но тебе нравилось. Поэтому я любила рисовать. Любила радовать тебя. Видел бы ты, каким счастливым выглядишь, когда искренне улыбаешься. Ты ценил мои рисунки, даже самые неудачные.       А помнишь, как, когда нам было по двенадцать, ты спас маленького котёнка от хулиганов? По моей просьбе. Я не могла ничего сделать, ведь была маленькой и слабой. Будучи ребёнком, я была очень доброй, а ты холодным. Спустя столько лет многое изменилось. Мы поменялись ролями. Теперь ты добрый, а я холодная, как Снежная Королева из твоей любимой сказки.       Раньше ты говорил, что я тебе напоминаю Герду. Но это было раньше. Если честно, я любила это сравнение. И в момент написания этого письма тоже. Но почему «любила»? Потому что когда ты прочитаешь это письмо, я, скорее всего, уже буду гнить где-то там, под землёй. Ты бы сказал, что я слишком цинична и что фраза «гнить где-то там» слишком грубая, но этого уже не изменить.       Знаешь…       Тебе всегда нравилось слово «возмездие», но я никогда не понимала, почему. Кажется, теперь я всё-таки поняла. Тебе никогда не нравилось зло, и ты говорил, что станешь полицейским, чтобы наказывать это самое зло. Да… Я бы тоже хотела наказать того, кто довёл меня до такого… Себя. Удалось ли тебе исполнить свою мечту? Хочу верить, что это так.       Это письмо тебе будущему. Ведь сейчас я точно могу сказать, что ты не стал полицейским. Меня всегда очень забавляли твои выкрики в любой непонятной ситуации о том, что «это был пранк». Таким образом тебе всегда удавалось не попасть в неловкую ситуацию. Тебя из-за этого считали весёлым и с хорошим чувством юмора. Хотя шутил ты плоско… Но тогда было мало ценителей хороших шуток, поэтому ты не волновался.       Но знаешь… Есть вещь, которую я поняла. Ты жалок. Но я хуже. Я была сильной и холодной, но в итоге довела себя до такого состояния. Думаю, ты знаешь, до какого. Красная ванна. Надеюсь, тебе больно это вспоминать, ведь я до последнего думала о тебе. И буду думать. Поэтому я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я.       Самокритика — страшная вещь. Я постоянно себя критиковала. Думала, что каждое моё действие неверно. Каждый мой вздох — ошибка… Я страдала.       А можно ли назвать то, что я чувствовала, страданием?       Ответ «да» успокоил бы мой разум и мою душу. Ведь мне нужно оправдание. Я хочу думать, что поступила правильно. Что есть смысл в моих действиях. Иначе всё зря. А ты и сам знаешь, как ужасно, когда ни в чём нет смысла. Ведь так?       Нет. Ты не жалок. Из нас двоих жалкая только я. Я совершила преступление. Для тебя совершила, а для себя лишь совершу. Ведь мы читаем это письмо в разные отрезки времени. Я убила человека.       Убийство.       Ты понимаешь, о чём я? Конечно же, да. Я пошла на такое лишь ради успокоения. Или упокоения? Успокоения и упокоения самой себя.       Красная ванна — кровавая ванна. Я убила себя. Вены, которые так меня привлекали, когда я смотрела на твои руки, на моих вскоре будут разрезаны. Совершённое мной является преступлением, так? В любом случае я убила человека. Теперь ты запомнишь меня как преступницу. Меня это радует. Радует, что ты запомнишь меня.       Какая же я эгоистка. Мало задумываюсь о твоих чувствах. Может, я и выбрала красивую смерть, но кому-то придётся убирать всё это за мной. Только о себе и думаю. И меня всё устраивает. Как же это эгоистично. Смешно, да?       Знаешь, теперь мне кажется, что нет жалких людей. Я одна такая. Думаю, жалкий — это тот, кто признал это. И я наконец осознала и приняла. Да, я жалкая.       Я ошиблась. Это не ты существуешь, а я. Ты живёшь.       И кстати, вовсе ты не подлизывался. Просто был таким человеком, который волшебным образом нравился почти всем. Такова твоя личность. А я просто завидовала, вот и думала, что ты подлизывался.       Это так забавно: то, что начинаешь понимать самого себя, когда собираешься умереть.       Я любила тебя.       Прощай. И до встречи.       Отныне навсегда твоя подруга,       Мария Краснопускова».