Ради тебя. За тебя. С тобой.

Жизнь была долгой, а нити - крепкими. И вообще, ему нравилось убивать. Так казалось. Но это ложь, причём самая грязная на свете. Не любил Кубинаши убивать. Он любил любить. И подруга у него была под стать - ойран. Она уже не любила любить, а вот убивать, возможно, согласилась бы. Случалось всякое, но не всякой ойран можно покинуть свой дом, чтобы погулять где-то в другом конце Канто. Кино, конечно, все положенные запреты знала как свои пять пальцев, но уж больно странным казалось им следовать. Запреты вообще нужны чтобы их нарушать. Вечер тихий-тихий, лишь лёгкий ветерок колышет деревья, в большом количестве высаженные в саду. Сакура не цветёт, а хотелось бы увидеть... Кино не часто выпадали ночные прогулки. Они выпадали так же редко, как и ночи, когда она была не занята на работе. Зато можно было, не опасаясь за красивое кимоно, наклоняться к самой траве, надеясь разглядеть светлячков... Ведь если есть ёкаи - должны быть и светлячки, правда? Иначе сравнивать тень было бы не с кем. Япония, конечно, закрытая страна, и об одной русской книге здесь ещё не скоро узнают, да и Кино далека от христианства, но даже ей не хочется жить так. Пить, а потом смотреть тем томным взглядом, что клиентам так нравится. Пьяным взглядом. Забывшимся. Ко всему-то человек подлец привыкает, - даже к этому. Даже к предательству себя. Привыкать приходится. Немногие рвут запреты. Ещё меньше людей делают это при помощи тончайших нитей. Людей ли?.. Кино знает, кого она встретит там, где обрыв, кажется, сталкивается прямо с небом и крошится, крошится о чёрное полотно... А звёзды такие неяркие, будто специально стремятся не дать разглядеть дорогу. Пьяные люди - дело привычное, пьяные ёкаи - нет... Нечто бесформенное пугает Кино, она бежит - туда, к обрыву, к спасительному ночному другу. Только нет никого на обрыве, и так хочется сорваться в никуда... Лучше ведь это, чем быть съеденной. Свист нитей останавливает занесённую ногу. Не успевает девушка обернуться, как монстр разлетается на ошмётки, оставляя кровавые пятна на некогда красивом кимоно, пачкая траву... Кино поворачивает и стирает рукой каплю, случайно попавшую на его белую щёку. Ради неё приходится иногда сражаться. *** Утро встречает город прохладой. Регулярно, часто, ежедневно... Жаль только, блаженная прохлада и спокойствие дискретны. Ночь - время потных тел и закрытых глаз - слишком часто захватывает город. Кино немного пошатывает. Она уже взрослая ойран, может и в бар сходить - и горе залить спиртным не помешает. Она уже смирилась с участью ойран. Не смирилась только с тем, что Кубинаши не только шею потерял, но свободное время. С тех пор, как он вступил в клан Нура... Иногда Кино ругала про себя непутёвого сына Нурарихёна, что отнял её сокровище. Она была рада, что Кубинаши перестал убивать, но они не виделись совсем... Куда делось ставшее привычным ощущение защищённости, осознание, что, в случае чего знаменитый нитяной убийца придёт на помощь? Быть может, он просто спасает её от своего клана; а может, забыл, ведь ей не стать заменой Госпоже. Кино устало прислоняется к стене. В последний раз. Длинный шип пронзает грудную клетку, отдаваясь болью во всём теле... Она даже вскрикнуть не успевает, просто теряет жизнь за мгновение. А Кубинаши слишком быстр, чтобы успеть - ведь скорость ёкая ничто в сравнении с мгновением. Не успел. Зря ограждал. Зря берёг. Ведь лицо, ставшее ещё белее, чем обычно, не заставить улыбаться - в труп жизнь не вдохнёшь. Лишь тонкая струйка крови стекает из уголка губ... Да расползается тёмное пятно прямо на груди. Той же тьмой затуманивает рассудок. Запреты сорваны, как и маски. Один, сотня, тысяча - количество врагов не имеет значения, сейчас он выстоит в одиночку даже против всего Хяку Монтогари. Сейчас... Сейчас ярость застилает взгляд, а нити превращаются в оружие убийства, как и до знакомства с Риханом. Странно, да? Одна смерть перечеркнула все старания главы клана Нура. Потому что нельзя отучить ненавидеть. Нельзя заставить перестать любить чувство чужой крови на губах. Однажды Кубинаши мстил за неё. *** День - не время ёкаев. Но вечер наступает с завидной регулярностью. В главном доме клана Нура в это время обычно окончательно встают. Кубинаши мило улыбался для Рикуо, как бы случайно не рассказывая то, что он слышал от Рихана. В верности он клялся второму, поэтому исполнять приказы второго будет даже после смерти оного. Привычка ли, чувство ли долга... Он так давно не ощущал липкой крови на руках, так давно не выпускал наружу свою ярость. Всегда бывший необузданным Нитяной убийца Кубинаши сейчас вынужден прятаться от надоедливого главы отряда Киёцугу. Тоже привык, хотя и злился иногда. Но не убивал. Только на одно лицо всегда немного боялся смотреть. Она не лишилась грудной клетки, как он шеи, из-за смерти. Она, кажется, даже похорошела, только на лице навсегда застыло это немного-пьяное развязное выражение, да сознание уже не вернётся к тому чистому, детскому, которое он когда-то знал. Они сливались в одно без всякого матоя. Не нужно быть человеком, чтобы почувствовать чувства аякаши. Достаточно побывать человеком давно-давно... Достаточно знать напарника как свои пять пальцев. Достаточно чувствовать хоть что-то... Нити сливаются с волосами, пафосные слова с красивым молчанием, а битвы с жизнью. Они привыкли к новому обществу друг друга и даже, кажется, стали воспринимать этот мир как должное. Теперь он сражался вместе с ней.