*
1:45 ночи понедельника. Чангюн должен спать, учитывая, что его первая пара в 09:30, но его телефон загорелся две минуты назад из-за нового сообщения, и теперь он проснулся. получил твой номер от хосока. пожалуйста, не кричи на него. встретишься со мной перед общежитием в 2? Ки. Пять минут спустя Чангюн, выходя из дома, тихо закрывает дверь, чтобы не разбудить Чжухона. Он быстро оделся, какие-то джинсы валялись на кровати, натянул толстовку, которую носил до этого, засунул ноги в конверсы и с полки схватил только ключи и телефон. Когда Чангюн выходит на улицу, Кихён стоит спиной к нему, сгорбив плечи и глядя вниз на землю. — Ты послал мне это сообщение, не зная, сплю я или нет, — говорит Чангюн, и Кихён подпрыгивает от неожиданности, но улыбается, когда смотрит ему в лицо, сверкая уголками глаз. — Я отправил сообщение на случай, если ты все еще бодрствуешь, — отвечает он, усмехаясь. — Мы спали вместе достаточно времени, чтобы я знал твой режим сна. Напоминание об их общем прошлом заставляет Чангюна сжаться. — Да, — говорит Чангюн, подстраиваясь под шаг Кихёна. — Ну, куда пойдём? Кихён тихо смеется. — Честно говоря, я не загадывал наперёд, — он смотрит на Чангюна. — Я не думал, что ты придешь. — Ну, я здесь, — Чангюн возвращает свою улыбку. — Чем займёмся?*
Они останавливаются в круглосуточной закусочной в нескольких кварталах от общежития. Это странно — вот так сидеть напротив Кихёна, будто это нормальное явление в их жизни. Которое было нормальным до того, как они расстались. Когда один из них не мог уснуть или когда Кихён учился допоздна, они гуляли или ходили в кафе, и те разговоры в два часа ночи, по секрету, были любимыми у Чангюна. Кихён был его «ночным» человеком. Кихёна раньше было много. — Ты злишься на меня? — спрашивает Кихён тихо, помешивая свой кофе, после того как они получили свои заказы. Чангюн помнит их первый разговор неделю назад, когда Кихён спрашивал подобное. — Нет, — отвечает он и понимает, что это правда. — Не злюсь. Кихён смотрит и улыбается. — Тебе следовало бы. Я расстался с тобой из-за ничего за неделю до нашей первой годовщины. — Я не думал, что ты знал, — говорит Чангюн тихо, избегая его взгляда. — Конечно, знал, — Кихён пробегается пальцами по какой-то надписи на столе, оставленной, вероятно, школьниками. — Я разбил тебе сердце и избегал тебя. Я не делал много ошибок в своей жизни, но… — он смотрит, встречаясь с Чангюном взглядом. — Расставание с тобой было моей самой большой ошибкой, которую я когда-либо совершал. Чангюн пялится на него. — И… что ты хочешь мне этим сказать? — спрашивает он хриплым голосом. — Ты говоришь мне это и ждёшь, что мы снова можем быть вместе? — Что… н-нет, вовсе нет, — заикается Кихён, широко распахнув глаза. — Я просто… хотел, чтобы ты знал. И хотел спросить, ну, знаешь, можем ли мы попробовать стать друзьями. Мы дружили до того как стали встречаться. — Быть друзьями, — начинает Чангюн и если бы он не смотрел на Кихёна, то пропустил бы лицо полное надежды. — Было бы славно. — Замечательно, — Кихён выдыхает, но улыбка пропадает с его лица, когда к нему приходит осознание. — Но… в смысле, Чжухон не особо будет рад этому, не так ли? — Чжухон? — Чангюн щурится. — При чём тут он? Кихён закатывает глаза. — Да ладно, я заметил это на прошлой неделе. Он не очень любит меня, не так ли? — спрашивает он с кривой улыбкой. — Уверен, он ненавидит меня. — Нет, — Чангюн смеётся. — Он не ненавидит тебя. Чангюн лишь усмехается в ответ на приподнятую бровь Кихёна. — Я серьёзно. Чжухон не умеет ненавидеть. Он просто очень заботливый. Вот почему он предложил мне поехать в отпуск, чтобы, знаешь ли, отвлечься от всякого. Кихён понимающе кивает. — Я рад, что он твой друг. Чангюн улыбается. — Я тоже, — бормочет он, временно теряясь в собственных мыслях. Чжухон - хороший друг, его лучший друг. Чжухон был единственным, кто видел, кто испытал на себе то, как Чангюн едва ли не испортил всё в своей жизни после расставания с Кихёном. Чжухон был тем, кто позволил ему пропустить занятия в течение недели, прежде чем заставил его покинуть собственную кровать, которая собрала на себе все воспоминания о Кихёне в их общежитии — его книги, картины, свитера. Чжухон был тем, кто схватил его за плечи, встряхнул и, посмотрев ему в глаза, сказал: «Очнись, чувак. Кихён этого не стоит». Чжухон был тем, кто следил за тем, поел ли Чангюн и выполнил ли он задания. Чжухон вытащил его из ямы, в которую он норовил провалиться. Чангюну было стыдно, мягко говоря. Ему всегда было неудобно полностью раскрываться кому-то, и он ненавидел, что, хотя и неохотно, но он позволил Чжухону увидеть его самые темные части, ненавидел то, как сильно разрыв повлиял на него. Но опять же, это был Кихён. Чангюн любил его. И он был уверен, что Кихён тоже его любит. Теперь, когда Кихён стоял перед ним и все еще выглядел так красиво, как и всегда, он мог снова полюбить его. Чангюн прокашлялся. — Мы справлялись с расставанием по-своему. Я поехал в Грецию, а ты покрасил волосы в розовый. Кихён смеётся. Он запускает руку в волосы, дергая пряди на шее. — Я хочу вернуться к своему натуральному цвету. Они уже обесцвечивались, но Минхёк заставил меня повторно покрасить их. — Тебе не нравится? — спрашивает Чангюн. — Это было хорошей переменой, — Кихён пожимает плечами. — Что-то совершенно новое. Но я не уверен. — Я думаю, тебе идет. Кихён хихикает, закрывая рот рукой, и Чангюн вспоминает все разы, когда он смешил Кихёна. Тот факт, что он все еще может это делать, заставляет его немного гордиться собой. — Правда? — спрашивает Кихён, глядя на него. — Да, — Чангюну приходится закусить губу, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, поэтому он старательно думает о том, чтобы сказать, и останавливается на: — Расскажи мне, как Минхёк-хён заставил тебя покрасить волосы. Тем более в розовый.*
— Хён, — Чангюн разочарованно стонет, сидя на полу. — Мне нужна помощь. Чжухон наблюдает за ним с постели. — Что ты ищешь? — спрашивает он, глядя на рюкзак Чангюна, содержание которого рассыпалось по всему полу. — Открытки из Греции, — Чангюн отвечает, потирая лицо. — Помнишь? Мы купили несколько из разных городов для Хёнвон-хёна, но у нас ещё осталось несколько. Чжухон вытягивает рот в о-форме, а затем толкает свой ноутбук в сторону, наклоняется, чтобы добраться до стола. — Почему ты не спросил прежде, чем превратить нашу комнату в помойку? — он шутливо спрашивает, роясь в верхнем ящике и доставая оттуда прозрачную папку. Чангюн быстро поднимается и садится рядом с ним. Чжухон выкладывает всё содержимое папки на кровать между ними. — У нас даже есть некоторые полароиды, которые не вошли на дверь, — комментирует он и кивает в сторону двери, которая полностью покрыта фотографиями и открытками от них и их друзей. — Спасибо, — бормочет Чангюн, рассматривая фотографии. — Я и не знал, что у нас так много. — Зачем ты искал их? Чангюн смотрит в ответ на вопросительный взгляд Чжухона. Он знает, что если сейчас скажет правду, то Чжухон, скорее всего, будет злиться и требовать объяснений, которых у Чангюна нет, поэтому он пожимает плечами и говорит: — Я снова думал о нашей поездке и хотел увидеть несколько фотографий. Чжухон, кажется, принимает это в качестве ответа, но позже, когда Чангюн собирается уйти под предлогом похода в библиотеку, Чжухон останавливает его, когда он находится у двери. — Эй, — Чангюн оборачивается на своего лучшего друга, сидящего на кровати, скрестив ноги и тревожно покусывая зубами свою нижнюю губу. — Будь осторожным, — наконец, говорит Чжухон. — Обещаешь? Чангюну не нужно спрашивать, чтобы знать, что Чжухон имеет в виду. — Обещаю.*
— Почему ты не злишься на меня? Чангюн останавливается на половине откусанной пиццы. — Что? — спрашивает он, часто моргая. — Почему это звучит так, будто ты хочешь, чтобы я злился на тебя? Они у Кихёна дома, телевизор включен, но стоит на беззвучке, их ужин лежит на столе гостиной. Кихён пожимает плечами. — Я ожидал, что ты будешь сердиться, — говорит он, глядя на Чангюна. — Но это не так. Тебе следовало бы злиться. Ты… ты должен был кричать в первый раз, когда увидел меня после нашего расставания. Я постоянно жду, когда ты взорвёшься, но… Чангюн смотрит с широко распахнутыми глазами на то, как Кихён прячет лицо в ладонях и стонет. — Я злюсь, — говорит Кихён приглушённо. Он смотрит вверх, ловя взгляд Чангюна. — Я в ярости. Злюсь на себя за то, что сделал с тобой. Я…. Я ненавижу себя за это. Чангюн, — говорит он мягко, хватаясь за свитер парня. — Я бы никогда не отпустил тебя. Ты был величайшим событием, который когда-либо случался со мной и… Тогда почему ты это сделал, хочет сказать Чангюн, ему хочется кричать. После того как Чангюн отошёл от состояния после разрыва, в котором он ненавидел каждую мелочь, которая напоминала о Кихёне, он был зол. Конечно, он был зол, он был просто в ярости, и хотел объяснений, он хотел, чтобы Кихён прекратил его избегать, поговорил с ним, рассказал ему, где они поступили не так, раз это было так очевидно, и как Чангюн мог пропустить то, что Кихён разлюбил его. — Я был напуган, — говорит Кихён. — Я был напуган и я был трусом, мне очень жаль… — Быть напуганным — это не особо хорошая причина, чтобы порвать с кем-то, — прерывает его Чангюн, стараясь контролировать свой голос. — Ты мог бы поговорить со мной. Мы могли бы справиться с этим вместе. Кихён заметно сглатывает. — Я… я не мог… — Почему нет? — Чангюн встаёт, шагая вокруг, ему нужно чем-то занять себя. — Когда ты сказал, что всё кончено, я… Я думал, что ты изменил мне или что-то вроде того, ты не дал мне абсолютно никаких причин, — он глубоко вздыхает, запуская руки в свои волосы. — Чжухон был прав, знаешь, он сказал, что я заслуживаю лучшего, он сказал, что ты того не стоишь, — Чангюн кусает губу, Кихён шокировано смотрит на него. Это был тот взрыв, которого ждал Кихён. — И я хотел ему верить, но, боже, я не мог, потому что я блять влюблён в тебя и ты, ты разбил мне сердце из-за ничего и, — он отчаянно дёргает волосы. — И Чжухон сказал мне быть осторожным, и я действительно… — Чангюн сглатывает, опуская руки по бокам. — Я действительно больше не могу проводить с тобой время. Я не думаю, что мы можем быть друзьями. Чангюн прав, он это знает, но то, что сорвалось с языка, было абсолютно несчастным случаем, однако, когда он повторяет эти слова в своей голове, это становится правдой. Он не может дружить с Кихёном, не может с этим справиться, потому что: — Я думаю, я сдерживал себя от того, чтобы снова влюбиться в тебя, — говорит он без какого-либо тепла в голосе, его плечи опускаются. Глаза Кихёна расширяются, и он поднимается на ноги, но Чангюн вскидывает руку, чтобы остановить его. — И я не могу… не могу позволить себе, — он хватает куртку с кресла, но останавливается, когда слышит шелест. Он вытаскивает конверт и вспоминает о своей первоначальной причине. Чангюн бросает конверт на диван. — Это для тебя. Подумал, тебе понравится. Кихён смотрит ему вслед.*
Звучат три коротких стука в дверь, и Чангюн смотрит на свой телефон, хмурясь. Он надеется, что тот, кто находится с другой стороны, просто уйдет, но затем стук продолжается, и Чангюн подавляет стон, медленно вставая с кровати. Он ожидает любого студента, возможно, Чжухона, который забыл свой ключ, что крайне маловероятно, — дело в том, что он ожидает увидеть кого угодно, но Кихён стоит напротив него в промокшей одежде, с коробкой пиццы в руке и тяжело вздымающейся грудью, будто он бежал сюда. Чангюн смотрит на него. Кихён смотрит в ответ. — Почему ты мокрый? — наконец, он умудряется опомниться. Кихён закатывает глаза. — Ты был на улице? Там ливень. — Ладно. Почему ты здесь? — продолжает Чангюн, прислонившись к дверному проему и скрестив руки на груди. Кихён глубоко вздыхает и протягивает коробку пиццы. — Это пицца извинений. Пожалуйста, возьми её, иначе я начну плакать прямо здесь. Чангюн поднимает бровь. — Твоя любимая, — старается Кихён, и небольшая улыбка растягивается на его губах. Чангюн не реагирует, вместо этого слегка наклоняет голову вправо. — Тогда плачь, — говорит он, и улыбка пропадает с лица Кихёна. — Что? — Я могу посчитать, сколько раз я видел, как ты плачешь, по пальцам одной руки, — продолжает Чангюн, отмахиваясь. — Также ты некрасивый, когда плачешь. Может быть, это заставит меня чувствовать себя лучше. Кихён смотрит на него в отчаянии. — Ты такой ублюдок, — говорит он, но его действия противоречат его словам. На его лице появляется улыбка, та, которая показывает его морщинки, и Чангюн быстро опускает взгляд вниз. — Входи, — говорит он, отступая и открывая дверь. — Я достану тебе полотенце.*
— Фотографии прекрасны, — говорит Кихён. Его толстовка сушится на обогревателе, и он носит одну из толстовок Чангюна, чтобы согреться, полотенце свободно висит на шее. — Ты отправился в Наксос. Чангюн пожимает плечами, садясь на кровать Чжухона, чтобы они смотрели друг на друга. — Ты много рассказывал мне об этом. Я вспомнил кое-что. Кихён улыбается, наклоняя голову. — Ты сказал, что это была пицца извинений, — Чангюн кивает на всё еще влажную коробку пиццы на столе. — За что ты извиняешься? — За многое, — Кихён вздыхает, играя своими пальцами. — За то, каким мудаком был с тобой. За мысль, что мы могли бы стать друзьями без осложнений, — он поднимает взгляд, смотря на Чангюна. — За то, что расстался с тобой. Чангюн первый, кто нарушает зрительный контакт, уставившись на свои колени. — Этот разговор давно назрел, — бормочет он. — Да, — Кихён отвечает, и он мягкий, такой мягкий, Чангюн почти скучает по нему. — Я поговорил с Чжухоном. Чангюн резко вскидывает голову, когда речь заходит о его лучшем друге. — Когда? — Сегодня, прежде чем приехал сюда, — отвечает Кихён. — Он попросил встретиться. Ранние слова Чжухона — я и Хёнвон собираемся в бар, хочешь пойти? — бушуют в голове, и Чангюн осознает, что Чжухон, должно быть, соврал ему о своих планах. — Он рассказал мне всё, — продолжает Кихён. — О… тебе. Как ты едва ли не испортил всё после нашего разрыва. Чангюн сглатывает. — Я… — плечи Кихёна опускаются. — Я никогда представить такого не мог. Я никогда не думал, что то, что я сделал, повлияет на тебя так сильно. Мне очень жаль, Чангюн… Им прервал его. — В каком-то смысле это и моя вина тоже, — говорит он тихо. — Я думаю, я любил тебя слишком сильно. Кихён облизывает нижнюю губу. — В прошлом? — спрашивает он мягким голосом. Чангюн ждал этого вопроса или, по крайней мере, этого любопытного разговора. Он качает головой, печально улыбаясь. — В настоящем, — говорит он, боясь поднять голову и поймать жалобный взгляд Кихёна. — Это хорошо, — шепчет Кихён, потом прочищает горло. — Настоящее — это хорошо. — Чангюн смотрит, и улыбка Кихёна — маленькая, мягкая, обнадеживающая — заставляет его дрожать. Кихён отбрасывает полотенце на кровать, прежде чем переместиться ближе к Чангюну, соприкасаясь с ним бёдрами. — Мне нравится настоящее, — бормочет Кихён, и его рука находит руку Чангюна. Он протирает большим пальцем другой руки затылок Чангюна. — Я боялся, — начинает Кихён, глядя на их переплетённые пальцы. — Я не знаю, чего. Но я понимал, что… — он сжимает губы, пытаясь найти правильные слова. — Испуг делает меня трусом. Но это также заставляет меня рисковать. Когда мы впервые начали встречаться, я боялся влюбиться в тебя. Но это было лучшее, что когда-либо случалось со мной, — он улыбается, смотря на Чангюна. — Ты лучшее, что со мной случалось. Они близко, близко настольно, что их носы почти касаются, но ни один из них не отступает. — Я повышен с величайшего до лучшего, — Чангюн бормочет. — Мне лестно. Кихён хихикает, наклонившись ближе, чтобы их лбы соприкасались. — Тебе можно. Я не бегаю через кампус под дождем с пиццей для каждого. — Кстати, про пиццу. Она, вероятно, остыла. — Она уже была промокшей, — усмехается Кихён. — Ты испугался, — медленно говорит Чангюн, тщательно подбирая слова. — Но если ты не напуган, значит, ты не рискуешь. И если ты не рискуешь, то что, черт возьми, мы тогда делаем? Кихён моргает, прежде чем схватить Чангюна за рубашку, закрыв глаза. — Я когда-нибудь говорил тебе, как сильно я люблю тебя? — шепчет он. Руки Чангюна находят свое место на талии Кихёна. Это так легко, так знакомо, и узел в груди Чангюна — боль — ослабевает с каждой секундой. — Нет, за последние шесть месяцев ни разу. Кихён открывает глаза снова. — Я думал, что потерял тебя, — бормочет он, и Чангюн не знает, должен ли он был это услышать, но это уже не имеет значения, когда Кихён сокращает небольшое расстояние между ними и прижимается своими губами. Целуясь, Кихён чувствует себя дома.