Красной гвоздикой запутались нити...

      Как-то тихо и до невозможности пусто. Я не привыкла к этому. Я не знаю, как это и что мне делать дальше.       Объявили посадку на самолёт Хельсинки - Сеул, и я неспешно поднялась с места. Прощай мой дом. Я стану старше и обязательно вернусь.       9 часов в пути, и я на месте. В совершенно чужой стране со своими традициями и устоями. Чуждо. Эта женщина ни капли не изменилась: такой же отчуждённый, осуждающий взгляд, деловой вид и по-азиатски нежные черты лица. 9 лет прошло.       — Что плетёшься как черепаха? — первое, что сказала мне она. — Мы опаздываем! Её похоронили, как она хотела?       — Да. Бабушка хотела, чтобы ты была там, — в памяти вновь возникли очертания самого любимого человека. Больница, смерть, родственники, похороны. Завещание.       — Дела, я не могла.       — Понятно, — я не испытывала к этой женщине ничего. Лишь завещание. Бумажка связывала кровных мать и дочь, которые на деле были друг другу никто.       — Хоть это и неприлично, но я скажу, — сил не было даже голову поднять, поэтому я лишь кивнула, показывая что слушаю. — Минхён, конечно, обрадовался, что в нашей семье появится ещё один ребёнок, но соблюдай приличия и веди себя тихо, поняла?       — Да.       Бабушка, почему ты решила, что с этой женщиной мне будет лучше? Почему?       — В школу пойдёшь в понедельник, Иде хоть на этот раз мозгов хватило переслать мне твои документы. Курсы по корейскому каждый день в 16:30. Не смей прогуливать!       — Хорошо.       — Я сказала Иде, чтобы ты начала учить корейский, ты начала?       Я покачала головой в разные стороны. Я его знала, но не могла признаться, что маленькая учила его, чтобы мама приехала, чтобы похвалила меня, ведь она так ни разу и не приехала.       — Ну что за глупая девка?!       — Ида не глупая.       — Много ты знаешь!       Я загрузила багаж и села в салон.       — Здесь меня зовут Джина, не смей обращаться как-то иначе. Можем и тебе имя поменять, хотя Айра неплохо звучит. Мама подобрала тебе красивое имя.       — Назвала.       — Что ты там шепчешь себе под нос? Скажи чётко.       — Назвала меня, подобрать — оскорбительно.       — Хорошо, назвала. Давай сразу расставим все точки, — женщина развернулась ко мне. — Я родила тебя по глупости, мне было всего 17, обвинять меня не надо, ты сейчас в таком же возрасте, чтобы ты смогла?       — К чему это? Я не держу на тебя зла.       — Ещё бы ты держала. Я не оправдываюсь, просто говорю, что у меня не было другого выхода, кроме как оставить тебя с мамой, — женщина состроила недовольное лицо. — Ещё твой тупой папаша.       — Отец любил тебя, поэтому и погиб.       — Ой не напоминай. Идиотом был, идиотом и помер. Кто его просил напиваться, а потом за руль. Всё, не хочу говорить об этом!       — Он хотел тебя остановить, — отца я знала лишь по рассказам бабушки. Он погиб когда мне было 3 месяца, несчастный случай, авария. Спешил за любимой женщиной, которая безвозвратно улетала в другую страну за новыми возможностями. Он не справился с управлением, и машина съехала с моста в реку, выбраться не смог.       Такси подъехало к большому загородному дому, и к нам на встречу тут же вышел приятный на вид мужчина в коричневом свитере и классических брюках.       — Я заждался, — улыбнулся он, подходя к Джине и целуя её в щёку. — Так это наша красавица дочь? Я Кан Минхён, — мужчина протянул мне руку, и я неуверенно на него покосилась. — Ой, прости, прости! — он шутливо ударил себя по голове. — Ты же не понимаешь корейский, — неправильно расценив мою реакцию, начал он, на удивление, на очень хорошем английском. — Я Кан Минхён, очень рад вашему приезду.       — Айра Халла, — изобразила что-то на подобии улыбки. Мужчина замешкался.       — Айра, дорогой, — подсказала мама и мужчина «оттаял».       — Проходи, Айра, вещи я сейчас сам принесу.       — Спасибо, — сухо произнесла я, заходя в дом.       Всё тут отличалось от моего дома в Вантаа. Видимо, корейцы любят минимализм, ничего лишнего, ни единой лишней детали. Всё в пастельных тонах, каждая вещь на своём месте, словно в поликлинике. Всё стерильно, оттого и мерзко.       — Твоя комната рядом с комнатой Даниэля на втором этаже. Твоя мама делала всё на свой вкус, думаю тебе понравится, — сказал мой новый отец.       Медленно поднявшись по лестнице, я зашла в комнату, оглядывая такой же «пустой» интерьер, мёртво и холодно. У нас в Финляндии предпочитали более тёплые тона, более мелкие детали и много, много мелочей, таких уютных, таких необходимо-ненужных.       — Разбёрешь вещи, спускайся обедать, — сказал появившийся в проёме двери Минхён. — Нравится?       — Да, спасибо, — я потрепала себя по предплечью, прогоняя меланхолию. — Сейчас спущусь.       Мои новые родители сдержанно ругались, не замечая меня на лестнице. Присев на краешек и обняв витиеватые ножки перил, я снова утонула в воспоминания о моих друзьях, о тёте Иде, о бабуле. Смерть перечеркнула всю мою жизнь, заставив переехать в другую страну к совершенно чужим людям. Они никогда не поймут меня, а я их.       — И где по твоему его носит? — долетали до меня слова Джины. — Он обещал вернуться к ужину, это ты его разбаловал! Несносный мальчишка! Опять со своими дружками где-то зависает, ты понимаешь, что он портит наш имидж.       — Я поговорю с ним.       — Ты каждый раз это говоришь.       — В этот раз точно поговорю, тише, твоя дочь услышит.       — Она не понимает корейский, можешь не волноваться, эта дурочка не сочла нужным учить его.       — Джина, мы должны поддержать её, ей сейчас трудно, она потеряла близкого человека.       — А кому сейчас легко? Не маленькая, справится.       — Ей всего 17.       — Даниэлю тоже 17, я уже устала прикрывать его от полиции! Сколько можно?       — Успокойся, я же сказал я поговорю с ним. Пойду позову твою дочь, — мужчина вышел из кухни, застывая на месте. — Ты тут? — взволнованно начал он, переходя на английский. — Эм, мы с твоей мамой как раз о тебе говорили. Джина постаралась и сварила твой любимый суп, Лохитеко.       — Лохикейто, — поправила я.       — Да, он, — усмехнулся мужчина. — Проходи. Даниэль ещё на учёбе, но я вас обязательно познакомлю.       Может из-за его доброты или простого сочувствия, но этот мужчина располагал. Впервые я подумала, что жизнь тут будет не такой уж и плохой, и возможно как раз таки с этим мужчиной мы станем друзьями.       Передо мной поставили чашку с супом, а рядом плошку с рисом. Я неуверенно покосилась на мужчину, отодвигая от себя рис.       — Не любишь рис? — обеспокоенно спросил он. — Трудно тебе тут придётся.       — Нечего привередничать, — Джина села напротив, пододвигая рис обратно. — Не обращай внимания, это всё дурное воспитание, — обратилась она к мужчине, уверенная, что я не пойму корейскую речь.       — Не хочешь, не ешь. К твоему приезду Джина много наготовила, что-то должно понравиться, — добродушно улыбнулся он, похлопав меня по плечу. — Продукты, привычные тебе, в Корее найти сложно, но твоя мама постаралась. Давай ужинать, — обратился он к Джине, захватывая рис палочками, начиная трапезу.       — Ешь, — посмотрела на меня женщина, давая понять, что мне придется привыкнуть к чужеземной пище.       Неуверенно взяв ложку, попробовала суп. Вкусно, но немного непривычно и остро. Об этом я решила умолчать, они всё же старались.       Джина несмотря на установленные рамки приличия говорила с мужчиной на корейском, не обращая на меня внимания. Я была лишней, никому не нужный довесок.       Поблагодарив, я вышла из-за стола, направляясь в комнату. Завтра будет ещё сложнее, новая школа со своими правилами. Белая ворона в огромной клетке, для которой здесь нет места.       Меня разбудил шум. Поднявшись с кровати и по привычке завязав волосы в высокий хвост, я вышла посмотреть на источник шума. Часы показывали 02:21 и по идее все должны были спать.       Джина что-то кричала на корейском, говоря слишком быстро, отчего я улавливала лишь отдельные слова.       — Да как ты смеешь! — я подошла к лестнице, наблюдая как женщина кричит на какого-то человека. — Он же его партнёр! Ты вообще думаешь, что сейчас будет?       — Успокоилась, мамаша? — хмыкнул парень, небрежно откидывая от себя руку замахнувшейся для пощёчины женщины. — Не смей ко мне прикасаться.       — Да что ты…       — Иди спать, — прервал он её, разворачиваясь.       Наши взгляды встретились, и на его лице появилась странная усмешка.       — Ты и есть моя новая сестричка?       — Она не понимает корейский, — предупредила его Джина. — И я не закончила. Не смей уходить.       — Да, да, поговорим завтра, я устал, — продолжая разглядывать меня, сказал парень. — Сестричка значит, — улыбнулся он приветливо, поднимаясь по лестнице. — Чего не спишь так поздно? Нехорошо. Идем, провожу до комнаты.       — Не стоит, спокойной ночи, — было неловко, поэтому я решила поскорее уйти.       — Какая у меня грубая сестрёнка, — меня взяли под локоть, шагая рядом. — Тебя же не в лесу нашли. Давай познакомимся, подружимся, — меня грубо впихнули в мою комнату.       — Я не…       — Ну чего ты? Видишь, не держу. Мне просто скучно, — парень прошел вглубь, присаживаясь на мою кровать, откидываясь на неё всем телом.       Я стояла как выкинутая на берег рыба, пуча свои глаза и не зная, что делать. Что сказать, чтобы не показаться грубой?       — Неужели и английский не понимаешь?       — Нет, — неуверенно сорвалось с губ, давшееся с трудом слово. — Понимаю.       — А корейский значит нет?       — Да, нет, то есть не совсем. В общем, уйди, пожалуйста, — я указала на дверь. — Это комната девушки, это неприлично.       — Неприлично врываться в чужой дом, — парень резко спрыгнул с кровати, подходя вплотную. — Ты не похожа на Джину, ты точно её дочь? — меня изучающе оглядели. Неприятно. — Примчалась из самой Швейцарии…       — Финляндии, — сама не знаю, зачем я его поправила.       — А ты забавная, — усмехнулся парень, щелкая меня по подбородку. — Повеселимся, сестрёнка.