Верь мне..

Белый. Молочного цвета стены. Светлый потолок. Белоснежный кафель. В углу стоит стол, на котором лежит ноутбук. В противоположном конце комнаты я лежу в белоснежной кровати. Меня переодели в светлые штаны и рубашку. Около моей койки — белые тапочки. Посередине, на полу, лежит чёрный махровый ковёр. Все стены обвешаны ужасными фотографиями. На них изображены люди, которые корчатся в предсмертных муках с изуродованными телами. Если проведу здесь больше пяти минут, я начну сходить с ума. Единственный выход из этого белого помещения — чёрная дверь. В комнату забегает худенькая женщина в медицинской форме, в узеньких очках, с чёрными волосами, которые достаточно аккуратно собраны в пучок. За ней сразу же заходят четверо огромнейших амбалов. Медсестра незаметно кивает им, после чего громилы устремляются в мою сторону. Меня подхватывают, будто тряпичную куклу, и несут куда-то вон из этой проклятой комнаты. Никто ни о чём не говорит. Они работают, подобно единому механизму, которому не чужды ошибки. Каждое их действие источает совершенную уверенность и будничность. Словно они проделывают такую работы каждый день по нескольку раз. Немного о моём самочувствии, если вам интересно. Я не чувствую ничего. Ни ног, ни рук, ни тела. Я не способен шевелиться. Не могу говорить. Меня проносят мимо множества длинных, запутанных и невероятно красивых коридоров. Стены, пол и потолок были отделаны зеленоватым мрамором. Однотонным. Они были настолько однотипными, что даже свет падал так, будто пытался в точности отразить свои блики, что, несомненно, получалось отлично. Единственное отличие в этих коридорах — массивные, сделанные из дерева, двери и невероятной длины синий ковёр. Знаете, этот ковёр — классика каждого ковра, что лежит у каждой бабули. Мы останавливаемся около огромных расписных дверей, которые отделаны золотом и инкрустированы различными драгоценностями с блестящими камнями. Мы ждём. Чего-то. Или кого-то. Точно, мы ждём, вероятно, Камиллу. Я вспомнил про неё, потому что только сейчас могу её видеть. Её несут точно так же, как и меня, словно обездвиженную куклу. Она одета в белое безразмерное платье. Выглядит как призрак. Светлые распущенные волосы, фарфоровая кожа, белое платье, ничего не выражавшее лицо и стеклянные глаза. И вот мы заходим. Точнее, нас затаскивают в комнату, что скрывалась за этими дверьми. Первое, что мне бросается в глаза, среди однотонной зелёной плитки — огромный трон, на котором властно восседает самый настоящий дьявол. Весь его вид пропитан властвующим ужасом. Глядя на него, можно сказать, что рождён был для убийств. Он облачён в чёрную потёртую мантию, которая излучает скверну и отрицательные эмоции. Хочу заметить, что края этой самой накидки горят чёрным адским огнём. Под ней кофта, на которой местами виднеется чья-то кровь и чёрные джинсы, на которые нацеплено множество ножей и лишних карманов. У него тёмные бездонные глаза, бледная кожа мертвеца и чешуйчатые дьявольские крылья. — Марко? — я удивлённо уставился на Камиллу после произнесённого имени. Она его знает?! Она знает это ужасное существо?! КАК?! Этот дьявол бросает свой бездушный взор на слугу, что непреклонно стоял подле него, свесив голову вниз, тем самым отдавая честь королю и показывая его значимость. Тот, будто почувствовав, что на него смотрит король, сразу же бежит в противоположную сторону от трона. Он берёт массивный меч, который объят чёрными огнями и какой-то непонятной слизью. И несёт оружие своему покровителю. Тот принимает меч с огромнейшим пренебрежением. Достаёт из ножен и медленно направляется к нам, волоча оружие за собой, создавая отвратительный звук. Дойдя до Ками, он берёт черенок поудобнее и смеряет презренным взглядом девушку. Медленно поднимает меч. С каждым его движением мои нервы натягиваются в тонкую нить, готовые вот-вот порваться. Дьявол со скоростью пули и силой медведя вонзает остриё в пол, пробивая плитку. Выполнил бы он это действие чуть правее, тут был бы труп эльфа. Но он всё же задевает её. Я вижу, как об пол ударяются капли её алой крови. Она поражена. Её испуганные глаза смотрят прямо на эту бездушную тварь, что ненавистно пожирает её взглядом. — Да, — он скорее выплёвывает это слово, нежели произносит. — Ты что-то хотела, милая? Он говорит с явным отвращением и берёт её до ужаса испуганное нежное лицо в свои отвратительные когтистые руки. Она настолько обессилела от ужаса, который окутывает её, что не может больше ничего вымолвить. — Не хочешь говорить? — он проводит пальцами по её губам, царапая своими ужасными когтями животного её кожу. — Я тебя заставлю. Я повелю тебя кричать. Я заставлю тебя подчиниться мне. Ты будешь плясать, как послушная марионетка, дабы развлечь меня. Я заставлю говорить тебя без остановки. Я сломлю твою волю, всю тебя. Я убью всех, кто тебе дорог. И сделаю это лишь тогда, когда ты не согласишься принять условия моей сделки. — Фу, что за банальщину ты несёшь?! Из дешёвого комикса вычитал, умник? — после этих слов, сказанных с долей смеха, она меняется в лице. Весь её страх и ужас исчезает. Теперь на ней красуется игривая улыбка. Она будто бы и не боится его… Что происходит? — Да, ты права. Прости, красотка, — сказал он уже самым тёплым и дружелюбным тоном, отпуская мою… Союзницу? Вот теперь я сомневаюсь в этом слове. — Стража, снимите с неё все цепи и приведите в чувства. Пусть оденется в нормальную одежду, а не в эти тряпки. Прости за порез. — Без проблем. Мальчики, не скучайте! — подмигнув мне, она скрывается за огромными дверьми. — Что здесь происходит?.. — я наконец задаю мучивший меня всё это время вопрос. — Тебя обвели вокруг пальца, иноземец, — презрительно говорит мне Марко. — В каком смысле? — Думаешь, опасные и коварные эльфы кого-то спасут по доброте душевной? Нет, не по их это природе. Ты должен быть благодарен, что она тебя не убила в этом мерзком человеческом мире. Собственно говоря, что ты тут делаешь? Отвечу так: я находился в том доме, когда вы вдвоём переместились в этот мир. Признаю, ты меня чем-то заинтересовал. То-ли своими сумасшедшими и неразумными историями, то-ли своей аурой, то-ли своим слабым характером. Перейду к сути дела — мне нужны преданные союзники, каковых сейчас недостаёт. Я хочу воплотить свои замыслы и сделать этот мир единым целым, что не имеет чётких границ «зла» и «добра». Мир, в котором все существа и их действия равны. Мир, где все должны беспрекословно повиноваться мне. Но для этого нужны большие ресурсы, сам понимаешь. — Подожди, ты… — Юнец, думай с кем говоришь! — кричит грозный обладатель трона. Его эхо прошлось по всему залу, а от этого адового существа, уж не знаю, кто он: демон, дьявол, а может, и вампир, — начинает исходить жгучее чёрное пламя, что способно разъесть всё на своём пути. Я не особенно пугаюсь, ведь во мне полыхает огонь негодования и злости. Хорошо, признаю, они меня одурачили, но перед таким отродьем я не склоню головы. Пусть он меня убьёт за неуважительное отношение к нему, что не называю его Великим королём или за то, что не начинаю зализывать ему ноги и соглашаться на все его предложения. Мне плевать. Но так низко, как хочет он, я не упаду. Во мне есть ещё гордость и чувство собственного достоинства. Пускай ситуация со стороны и кажется мелочной, но для меня это далеко не так. Пусть он поймёт, что я не трусливый пятилетний мальчишка, пусть знает, что я имею высокую цену. — Хочешь сказать, что убийства невиновных и помощь бедным будут считаться равными поступками? Что делать можно и нужно так? Что эти два поступка несут одинаковый посыл? Ты хочешь хаоса и страха в этом мире? Ты хочешь сеять смерть и полнейшую дискриминацию? Нет уж, жалкое отродье, я не склоню головы своей, не отдам тебе честь и веру свою. Единственное, что ты заслужил, — гореть в аду. Хотя до того, как ты взошёл на этот престол, думаю, ты там и был, так возвращайся же обратно, демон! — я с ненавистью выплёвываю эти слова. — Люцифер, а не демон. Но тебя я услышал, тряпка, — вставая и уничтожающе смотря на меня, ровным и злостным тоном говорит он мне. — К твоему счастью, ты мне понравился, поэтому избежишь всех мук, на кои я подвергаю всех и перейдёшь к самому концу, — смотря мне в глаза, изрёк он. — Уведите это жалкое существо и сожгите в адском огне, — обращается Люцифер к слугам, что держали меня. Иронично. Это последнее слово, что звучит у меня в голове, пока не наступает кромешная темнота.