Предательство

Первую неделю после возвращения из Азкабана Люциус спал с женой, держа ее всю ночь за руку. Нарцисса терпела, молча сводила оставленные его пальцами синяки на нежной коже, досыпала в течение дня часы, которые она вынуждена была бодрствовать ночью, и уговаривала пить зелья, которые оставлял ему Снейп. Он и пил — правда, не зелья. От зелий не было никакого проку, разве что постоянно хотелось спать. А Люциус спать боялся. Первые дни после Азкабана он никого и ничего не замечал. Ни бледного от страха сына, ни Снейпа, деловито сновавшего по поместью, ни братьев Лестрейндж с Долоховым, оккупировавших с картами и вином старую гостиную, ни блистательную Беллатрикс с острым, будто кинжал, взглядом. Она насмехалась над Люциусом, презрительно кривила губы — ему было все равно. Он замечал только огневиски, кровать, в которой непременно должна была находиться Нарцисса, и Лорда. Его Люциус боялся почти до истерики. Прошла уже неделя, но лучше ему не становилось. Люциусу казалось, что он все еще там, в холодной тюремной камере Азкабана. И ему не помогало даже долгое сидение у камина и теплое вино, которое он вливал в себя бокал за бокалом. Он заметил Беллатрикс, когда она выдернула из его руки бокал. Выпрямилась, выпила и скривилась. — Что ты себе позволяешь! — он мог бы встать, но не захотел. — Я? — Она подняла бровь и сделала еще глоток. — Это ты что себе позволяешь, Люциус! Откуда у Нарциссы синяки? — Синяки? У Нарциссы?.. Не представляю. Люциус даже растерялся. В тот момент он действительно этого не представлял. — Пытаешься доказать ей, что ты все еще хозяин этого дома? — Да я пальцем ее не тронул! — Ну-ну… — она допила вино и бросила дорогой бокал из муранского стекла в камин. — Знаешь, я не виню тебя. Где-то даже могу понять. После Азкабана немудрено поехать крышей. Когда я вышла… хотела убить и изуродовать каждого, кого видела. Кроме нашего Лорда, разумеется. И чем красивей этот кто-то был, тем больше мне хотелось использовать на нем Круцио, чтобы он верещал, бился в истерике, царапал ногтями пол, вырывая их. Люциус сглотнул — Беллатрикс расхохоталась. — Да, тебя, Люциус, прежде всего. Меня спасал Руди и секс. Что же спасет тебя? Она плавно шагнула к нему, словно хищная тварь перед атакой. — Уж точно не ты. Убирайся! Я хочу побыть один. — Думаю, ты уже достаточно был один. Беллатрикс в одно движение оказалась у него коленях. Люциус хотел было скинуть ее, но понял, что не может пошевелиться. Его руки и ноги буквально вросли в кресло. — Освободи меня! — Разве ты вправе мне приказывать? И не думаю, что ты хочешь, чтобы я действительно ушла… Жар ее ощущался даже через одежду, тонкий аромат — терпкий, острый, больше подходящий для мужского одеколона, а не для дамских духов — кружил голову. Беллатрикс была так горяча, что Люциус боялся обжечься, а ее безумные глаза пугали и заставляли сердце биться быстрее. Она тряхнула своей буйной гривой и провела пальцами вдоль застежек его мантии. — Так мне уйти? — спросила она. Люциус хотел пробормотать «да», но не успел — она уже целовала его, а он беспомощно отвечал. Как же он ее сейчас ненавидел! Но отказаться? Нет… Он дернулся, когда почувствовал, как холод коснулся его щеки. Беллатрикс отстранилась, с интересом наблюдая за кончиком кинжала, которым что-то рисовала на щеке Люциуса. Он сглотнул, почувствовав острие рядом со своим глазом. Беллатрикс улыбалась — немного задумчиво и безумно. Провела кинжалом вдоль скулы, по линии челюсти, по шее — чуть-чуть надавив, но не так сильно, чтобы мог остаться порез. Люциус задержал дыхание — от сумасшедшей можно было ждать чего угодно, но, вопреки всему, ситуация его заводила. Через брюки он чувствовал жар ее тела и ничего не мог поделать с собственной реакцией. Во рту пересохло, на лбу выступила испарина. — Мой кинжал очень острый, Люциус. Очень… Беллатрикс поцеловала его в уголок рта, не отрывая своего ненормально жаркого взгляда. И рванула кинжал вниз, разрезая рубашку и мантию. Люциус едва не вскрикнул, когда острие полоснуло по груди. Но кричать при ней? Ни за что! Беллатрикс слегка отклонилась и распахнула его одежду, любуясь на результат. Порез саднил, он чувствовал, как струйка крови скатывается вниз, оставляя след. Беллатрикс облизнулась. — Собираешься зарезать меня? — спросил Люциус как можно спокойнее. — Почти. Всегда было интересно, какого цвета у тебя кровь. Иногда мне кажется, что она белая как снег. Она вдруг наклонилась и лизнула кровавый след, задержав язык на ране. Люциус вздрогнул и сжал зубы, со свистом втянув через них воздух. Он едва справился с собой; поддерживать холодный тон становилось все сложнее. — Проголодалась? — Еще как! Она лизнула снова и снова, а потом припала к ране губами, присосалась к ней, будто ей на самом деле хотелось выпить его кровь. Люциус дернулся, когда острое лезвие коснулось ребер, задело живот — Люциус чуть втянул его, но Белла только отстранилась и засмеялась. — Хочешь убежать? — Она опустила руку и сжала через ткань его член. — Нет… Не хочешь. Бедный Люциус хочет совсем другого, так ведь?.. Она засмеялась, задрав голову, и Люциус не выдержал, качнулся вперед, целуя ее бледную шею. Кожа была холодной, и под ней бешено бился пульс, но стоило Люциусу попытаться сжать зубы, как он вновь ощутил острие под ребрами. — Держи себя в руках, — прошептала она. — Ты тоже. Беллатрикс криво улыбнулась, и лезвие медленно вошло под кожу. Неглубоко, лишь самым кончиком, но это оказалось так больно, что Люциус едва сдержал крик. — Кричи же! Люциус боялся раскрыть рот, чтобы действительно не закричать. Беллатрикс мягко коснулась его губ, проникла между ними языком, целуя все крепче, все глубже. Кинжал дернулся в сторону, разрезая кожу, и он не сдержал вопль. Беллатрикс тихо рассмеялась. — Тихо… Или к нашим играм присоединится весь дом. Ты же не хочешь, чтобы бедная Цисси увидела, как у тебя стоит на ее сестру. У Люциуса действительно стояло так, что было уже больно. Член будто пытался прорвать белье и брюки. Беллатрикс чуть отстранилась, сползла чуть дальше на его коленях и повела кинжал ниже. Люциус задрожал, когда лезвие распороло брюки и трусы… Еще чуть-чуть — и острие коснется члена. — Стой! Разумеется, Беллатрикс не остановилась. Лезвие прошло в волоске от головки и едва не оцарапало мошонку. Она остановилась, лишь полностью освободив его. Эрекция и не думала пропадать. Беллатрикс с интересом посмотрела на его член, провела пальцем вверх от основания, размазала по головке выступившую смазку и прочертила ногтем след вниз по вене. Люциус чувствовал, как кровь сочится из ран на животе, их жгло, но он уже был готов о них забыть. Беллатрикс, рисуясь, лизнула ладонь, сжала его член и сделала ею несколько быстрых, сильных движений. Люциуса тряхнуло, он зашипел. Это было почти насилием… или не почти. Он же на самом деле не хотел эту женщину, он и подумать не мог раньше, чтобы переспать с ней, но сейчас… Кажется, он потерял разум. — Сумасшедшая! — Определенно, — улыбнулась Беллатрикс. — Ты хочешь меня? — Только развяжи меня, сука, ты и имя свое забудешь! — Обещаешь? — Беллатрикс поднялась, нагнулась и оставила на головке его члена смачный поцелуй. — Клянусь! Он ее ненавидел и так же, как ненавидел, сейчас хотел. С такой же силой и яростью. Тварь-тварь-тварь! Ее мантия будто сама слетела с плеч. Грудь в черном корсете казалась полной, а талия — по-девичьи узкой. Люциус подумал, что сможет обхватить ее ладонями. На бледной коже бедер выделялись черные резинки чулок. Она повернулась спиной, покачиваясь, хлопнула себя по заднице и тряхнула головой. Сзади она казалась еще привлекательнее, можно было забыть и о ее возрасте, и о долгих годах Азкабана. Беллатрикс наклонилась, чуть расставив ноги, и медленно сползла на пол, раскрываясь, подставляясь. — Ну же… — сказала она. Люциус зарычал. Именно из-за этой суки он оказался в Азкабане. Если бы она не лезла к Поттеру, если бы держала себя в руках, слушала его, все бы сложилось иначе! Ах, если бы он мог сейчас встать. А ведь мог! Люциус вдруг понял, что свободен, и тут же оказался рядом с Беллатрикс, а еще через мгновение — в ней. Она легко его приняла, обхватила внутри себя нежно и крепко. Люциус не сдержался, издал стон и сжал зубы на ее плече. Она задрожала под ним, но Люциус уже понял — снова смеется. Безумная стерва! Он сжал ее бедра до синяков и задал такой темп, что в глазах потемнело. Он ненавидел ее, ненавидел и отчаянно втрахивал в нее свою ненависть, злость, гнев, обиду за потерянный год, за ночные кошмары, за боль, за шрамы… За каждую секунду, проведенную среди дементоров. Сильнее-сильнее-сильнее. Люциус начал задыхаться. Пот щипал свежие раны, кровь из них пачкала ягодицы Беллатрикс, а она виляла задницей, насаживалась глубже, встречала каждый его толчок. — Ненавижу… — он нащупал одной рукой ее грудь и сжал, вырывая стон. Он сдвинул ладонь вниз, задевая шелковую ткань корсета, ущипнул нежную кожу под животом и направил пальцы ниже, между влажных складок. — Кончай, сучка… — Только… — она вскрикнула, когда Люциус сжал пальцами ее клитор и вздрогнула, но тут же сильнее насадилась на его член и слегка сдавила его внутри себя. Оргазм настиг мгновенно, неожиданно и совершенно его опустошил. — …после тебя, ублюдок. Она прижала его руку к клитору и задрожала, кончая. Люциусу хотелось закрыть глаза и просто сдохнуть. Эта дрянь будто выпила из него всю кровь, у него не было сил даже подняться. Он с трудом дышал. Беллатрикс же хватило пары мгновений, чтобы прийти в себя. Она поднялась, завернулась в мантию и только потом посмотрела на него. — Ты просто жалок, Люциус. Но… впрочем, не безнадежен. — Не безнадежен? Всего-то? Кулаки сжались сами собой. — Думаю, да. — Она вертела в руках кинжал. — Но если моя сестра снова будет в синяках, ты так просто не отделаешься… — Я не… — Я предупреждаю тебя, Люциус, — он задержал дыхание, когда острие оказалось возле его горла. — Только посмей ее тронуть! Она последний раз пронзила его взглядом и вернула кинжал в ножны на бедре. Люциус вздохнул спокойно, но только когда она ушла, он начал приводить себя в порядок. Этой же ночью он ушел от Нарциссы в другую спальню, чтобы больше ей не мешать. Да и не мог он после своей измены находиться рядом с женой, будто он предал ее. Страх от того, что она узнает об этом, вымел азкабанские кошмары. Но и этот страх ушел, когда Нарцисса сама нарушила его одиночество, забралась в его кровать и пристроилась рядом. Настоящим кошмаром стала для него даже не потеря палочки, а известие о беременности Беллатрикс. Он узнал об этом случайно в середине зимы, когда она забыла воспользоваться маскировочными чарами. Несколько дней он ходил в раздумьях, просыпался от кошмаров, пугая Нарциссу, но все же рискнул задать Беллатрикс вопрос. Поймал, когда она была одна, и осторожно поинтересовался, кто отец ребенка. Рудольфус, как он знал, был бесплоден. — Уж не думаешь ли, что ты? — усмехнулась она. — Отцом моего ребенка не может быть волшебник без палочки. Его отец — Темный лорд. И на твоем месте я бы остереглась еще хоть раз поднимать эту тему. Ее глаза опасно сверкнули. Люциус словно увидел в них отблеск лезвия кинжала, и решил оставить этот вопрос. У родившейся девочки были светлые волосы, но по одному взгляду на Беллатрикс он понял, что если еще раз спросит об отцовстве, ему не жить. — Делфи — дочь нашего Лорда, — с гордостью говорила Беллатрикс. — Наследница Лестрейнджей. Рудольфус гордился ею так, словно сам произвел на свет. После разгрома Темного лорда Люциуса на пару недель отправили в Азкабан. Когда он вернулся домой, то не нашел ни следа Делфи. Нарцисса сказала, что позаботилась о ней, отдала надежному человеку. — Я не хотела, чтобы у нас нашли дочь Темного лорда. Это не нужно ни ей, ни нам. И, Люциус, поклянись, что никогда не станешь ее искать. Ее взгляд был абсолютно ледяным. Она знала, понял он. — Люциус? В ее глазах Люциус видел знакомый опасный блеск. — Клянусь, — сказал он, понимая, что совершает самое большое в жизни предательство.