Ассоль любит Грея

      «Так, главное не волноваться, ну что они мне сделают? Ну же, не трусить!»       Ромка стоит за углом гаража позади школы, собираясь с духом, чтобы выйти на тропинку, огибающую футбольное поле, где обычно в это время тусуется вся школьная «элита». Можно, конечно, сделать круг и избежать этой неприятной встречи, но так он даст понять, что он сдался, что боится их, что не хочет никаких столкновений и неприятностей, в общем, подписаться под очевидным для них фактом, что он трус и слабак.       А Ромка Греймбах, может, и трус, и слабак, и ещё кое-какие слова, которые в приличном обществе не произносят, но он ни за что не даст повода убедиться в правоте этих подозрений.       Да, для самоутверждения, да, для самовыражения, и да, он хочет, чтобы тайное стало явным. Он понимает, что такой тайне лучше бы оставаться тайной, но так противно скрывать то, что рвется из него каждое мгновение и грозится вот-вот затопить его полностью.       Он выглядывает из-за угла, да, так и есть, все на месте. По полю гоняют мяч его одноклассники: Юрка — мечта и тайная страсть всех девчонок с седьмого по одиннадцатый классы, а ходят слухи, что и некоторых учителей, Игорь — наглый и самоуверенный мерзавец, под лживой маской мальчика из приличной семьи, Аслан — черноволосый вспыльчивый пришелец с высоких гор Кавказа, нетерпимый к чужим недостаткам и Димон, гордость всей школы и их выпускного класса, будущий медалист и просто математический гений.       Каждый из них, сами по себе, по отдельности — просто парни со своими особенностями, возможно, неплохие люди, но вместе, когда они вот так, вроде заняты делом, а сами находятся в ожидании, когда же на тропинку выйдет он, ненавистная пария их класса, такой не похожий по всем параметрам, Роман с неудобопроизносимой фамилией Греймбах, вместе они становятся вовлечёнными в одно общее дело под заманчивым названием «заставь его признаться».       Его, Ромку, признаться, что он не такой, как они. А он и в самом деле не такой. В чём? Да во всём. Ни ростом не вышел, ни силой. Ни тебе спортивных достижений, ни внимания девчонок. Невысокий, белобрысый, по носу и щекам мелкая россыпь бледных веснушек, вечно спадающая на лоб чёлка прикрывает слишком большие для парня удивлённо распахнутые серо-голубые глаза в окружении светлых пушистых ресниц.       До десятого класса его просто не замечали, но чем ближе время приближалось к выпуску, тем пристальнее становилось внимание к нему его удивительных одноклассников.       «Ром, — с придыханием шептал ему на ухо Игорь, перегнувшись через соседнюю парту, — а правду говорят, что ты за сотку отсосать можешь?»       «Слушай, — мимоходом бросал Димон, проходя мимо него по коридору, — приходи сегодня за гаражи, что покажем…»       «Э-э-э, ты зачем сюда сел, — пренебрежительно кривился в его сторону Аслан, — ты с девочками сиди, ты сам как девочка».       «Ромео, — ржал как-то прямо посреди урока Юрка, нагло глядя прямо в упор Ромке в глаза, — Ромео ты или Джульетта? Открой нам тайну, не томи».       Нет, на самом деле они не уверены, но им так хочется, чтобы он сам это сказал, что нет ему ни минуты покоя, ни сна, ни отдыха. А ему, наоборот, хочется заставить их верить, что он их не боится, потому что не боится он их.       И у него есть тайна, которая жжёт его изнутри, но это не его тайна, поэтому и рассказать о ней он не может.       Именно поэтому он каждый день после школы идёт по тропинке мимо футбольного поля, идёт специально медленным прогулочным шагом с невозмутимым выражением лица, и каждый раз ждёт, что вот, может, сегодня это случится.       Сценарий всегда один и тот же, вот он поворачивает к полю, игроки тут же замирают — ждали его, ждали, беготня с мячом для отвода глаз. Наблюдают за ним, пока он подойдёт поближе.       Одновременно с игроками напрягаются и несколько зрителей на трибуне — тяжёлая артиллерия, вот тут надо быть осторожнее, если кто из них решит встать с места, тут только бежать, потому что вот эти, его одноклассники, они так, стая гиен, при величественных львах.       А по-другому ведь и не скажешь. Трое из параллельного: Стас, один только вид этого парня заставляет застыть в полном ступоре перед его мощью, хмурый с вечно поджатыми губами, немногословный, способный взглядом убить свору бешеных собак, Костя-Нокаут, вальяжно развалившийся на деревянной скамье, обманчиво ленивый, обманчиво добродушный — поддаться заблуждению, что он не опасен так легко, но чревато непредсказуемыми последствиями, а между ними Соло, Вадик-Соло, но упаси глупца от безумия назвать лидера школьного зоопарка Вадиком. Короткая стрижка, выправка борца, острый, пронизывающий насквозь взгляд из-под прикрытых век. Вся эта компания имеет такой вид, что пробирает до дрожи, до подгибающихся коленей, до желания хлопнуться в обморок на радость беснующейся толпе.       Ромка сглатывает комок в горле и упрямо приближается к точке невозврата.       — О, девочка наша идёт, — громко гогочет Игорь, облокачиваясь на ворота.       Ромка молчит, делая вид, что его это не касается. Ничего страшного не произойдёт, это он точно знает.       — Ай, девочка, зачем ходишь, где мужчины делом заняты? — хмурится Аслан, нервно подёргивая плечами.       «Зачем, зачем, а чтобы ты спросил, — мысленно огрызается Ромка и так же мысленно добавляет. — Кто ещё тут девочка».       — Стой, — Юрка перепрыгивает невысокий заборчик и встаёт прямо на дороге у Ромки. — А чего ты тут ходишь каждый день? Ну, скажи, Ромео, сам скажи. Мы ведь знаем давно, что ты стесняешься?       — Да ясно тут всё, — Димон присоединяется к другу и сплёвывает сквозь зубы на землю. — Он же провоцирует нас. Он ходит тут и ждёт, пока кто-нибудь его не зажмёт, как следует.       — Правда? — Юрка подталкивает Ромку к заборчику и дышит в лицо. — Так ты попроси, Ромео, ты только попроси.       — Руки убрал от меня, — шипит Ромка, но на него с двух сторон уже наступают Аслан и Игорь.       — Девочка сам пришёл, — уверенно констатирует Аслан. — Значит, девочка хочет, только сказать стесняется.       — А ты не стесняйся, — ухмыляется Игорь. — Сначала стыдно, потом понравится.       Ромка пытается справиться с охватившей его паникой, это первый раз, когда дело доходит до открытого прессинга, раньше всё ограничивалось насмешками и подколами. Нет, не может быть, он точно знает, что всё обойдётся, иначе же быть не может. Вот сейчас, сейчас…       — Ну что, — Димон стоит рядом с Юркой. — Ты же потянешь четверых? А мало будет, так, думаю, ребята тоже не откажутся, — он кивает на трибуну.       Краем глаза Ромка замечает, что с трибуны смотрят на их мышиную возню с большим вниманием. Он поворачивает голову и натыкается на нечитаемый взгляд Соло, который вполголоса что-то говорит своим друзьям, рядом, напружинясь, как перед броском, напрягся Костя-Нокаут, а Стас, усмехаясь, смотрит на Димона и спрашивает:       — Пацаны, а вы что, пидоры что ли? А что раньше не сказали?       Гиены замирают, такого поворота они не ожидали, Юрка даже отступает на два шага и в растерянности оглядывается на друзей.       Костя внимательно смотрит на Ромку, потом снова на гиен:       — А он вроде не хочет. Нет? Что-то энтузиазма в его глазах совсем не видно. Вы бы, друг с другом развлекались что ли, что вы к нормальным пацанам лезете?       Гиены стоят истуканами, раскрыв в изумлении рты, не знают, что им делать, и как выкрутиться. Вместо ожидаемой поддержки, они получили удар под дых, и как теперь оправдаться, что это не они — им подкинули, понятия не имеют.       — Костя, ребят, да вы чего? — Димон заискивающе смотрит вверх на трибуну. — Мы же ничего, эта сучка сама…       — Как ты быстро определяешь, кто тут сучка, — раздаётся вдруг спокойный голос Соло, и Димон тут же давится последними словами. — По каким ориентирам судишь, поделишься инфой?       Костя-Нокаут резко перепрыгивает через ступеньки трибуны, мимоходом бросая Ромке:       — Иди, тут взрослым поговорить надо…       Ромка быстрым шагом, не оглядываясь, идёт прочь от футбольного поля, его дом совсем рядом, семь минут, и он на месте.       Поднимается на лестнице на свой третий этаж, садится в прихожей на низкий стул возле зеркала и ждёт, не закрывая входной двери.       Он знает, что ждать придётся недолго, максимум двадцать минут, минимум десять.       Да, так и есть: быстрые шаги по лестнице:       — Ты что творишь?       Ромка улыбается:       — Волновался за меня?       — Зачем ты это делаешь? Хочешь спровоцировать меня на открытые действия?       Ромка кивает:       — Это так заметно? Да, хочу. Я знаю, что ты не дашь меня в обиду, моя Ассоль.       — Ты невыносим, знаешь? Почему я именно от тебя схожу с ума, за что мне это наказание, а?       Ромка снова улыбается, ещё шире, ещё искреннее, и расстёгивает ремень джинсов:       — Потому что Ассоль любит своего Грея. Закрой дверь, у нас есть четыре часа до прихода родителей. Я думал о тебе весь день, о твоих губах, о твоём теле. Хочу тебя…       — Что ты со мной делаешь, — обречённо вздыхает Вадим Ассольцев, Соло для всех, а для Ромки Греймбаха просто Вадик или Ассоль, и опускается на колени.