Lemme

      Окси кажется, что эта хуйня никогда не кончится. Не, тут ни слова об историзме и прочей лабуде. Просто. А хули, разве ж оно просто?!       Когда это началось? С отметок, твитов, разговоров, фейстайма, подготовки, баттла, интервью, брошных объятий, сопливеньких сторис? Когда, бля, скажи мне?!       Два часа ночи и тишина в ответ. Яркость экрана, на максимуме щиплющая глазки — не светом, что слишком, а фоткой того, кто пальцами сжимает вишни.       Вязко. Язык, скользящий по пальцам. Красные капли запахом вишни. В ноздри. Еле слышно. Стоны. Дыхание щекочет ресницы. Запахом дешёвого виски. Слёзы пекут глазницы. Когда боль бьёт под дых. Желанием. Низко.       Когда-то хлебнул ведь по самые гланды. Сейчас, не слишком ли это слишком? Где-то должны быть белые, круглые, нужные или излишне? Нет, лучше из чашки есть или пить мёд — сегодня гречишный.       Знатно горчит во рту, но лучше, чем в сон упасть и слизывать сок с тела арабского мишки.

***

      В клубе — строго по приглашениям, bro — душно и тошно. Мужики — не цветочки, ароматы благоухающие не источают, а пахнут потом и — нынешние — бухлишком. Пати длится, рюмка, пятая — Налей-ка того что покрепче, ма-ан! От кого-то веет трипом. Многие здесь раскачиваются на лунных волнах-скалах — любители мета — ярко, взрывающе, но отпускает быстро, а потом хочется моар энд моар. Он не пробовал, видел, как просят другие. Эти постоянные «моар» на грани припадка, почти как с любовью/похотью/страстью — только здесь кто-то другой жестокий вводит её тебе в вены насильно и больно вначале, потом вот крышу сносит и вообще такой кайф. Сильно, мощно, с каждым разом всё больше и больше хочется, не отпускает, а если и так, то отходняк такой, что ебалось бы оно всё изначально колом, да и подальше от него, где-нибудь, сука, вообще далеко-далёко!       Это какой стакан сегодня? Третий? Он всегда разбавляет. Не любитель этого. Вот бы простого пива! Но пиво не твой уровень нау.       Музыка долбит по ушам. Ноль смыслового текста. Совсем не флоу. Но громко и раздражающе, а потому он вздрагивает, когда на плечо опускается чья-то рука — крепкой литой ладонью, слегка сжимая пальцами. До ноздрей доносится запах — густой, древесный, живой.       Улыбка режет крепкое полное полотно губ, тянет вверх кончики, обнажает не идеально белый и ровный искусственный сделанный дядькой-дантистом ряд, но его собственный — натуральный. У Диза зычный грубый бас, перебивающий говно-музыку, а в руке, свободной от бро-хага, золотистая жестяная банка, глоток из которой — глубокий влажный, развязный, с языком, скользящим по губе и белозубой сияющей улыбкой после. Кажется, сердце сейчас на щатдауне. Прикусить изнутри щеку для возвращения боли-жизни. Диз говорит что-то, смотрит на Окси, смеётся, так никуда и не убрав свою руку. Окси кивает в ответ и тоже говорит что-то, смеётся, стараясь отвлечься от того, как же горит на плече под теми самыми пальцами кожа. Диз снова банку ко рту подносит, но так и замирает в дюйме, когда вдруг скашивает взгляд на Окси. А Окси даже отвернуться не может, как и отшутиться — у самого взгляд как магнитом ёбанным к этой банке прилип, без его на то воли — чтоб её эту безусловочку, сука. У Диза улыбка дружеская, когда больше не удерживает рукой рядом, но лукавая по ощущениям Окси.       — Wanna drink? — протянутая банка, не настаивая, но. — Take it, bro!       Хах, а не в банке-то магнит, а в этих крупных мужских Дизовских пальцах. На которых теперь — в блядо-контрасте (color ’n white porn, sugar!) — его собственные нервные и жёсткие. Четыре секунды на передачу — больше и не нужно. Окси пьёт из банки сразу — жадно, но успевает сделать лишь три глотка, когда давится после услышанных:       — Ez, easy, A-xxy! Lemme see u down.       У Окси глаза пятирублёвые блестящие, навыкате (и мы сейчас не о еврейских генах, но ёпта ж)!       — Вот ар-ю токин эбаут?       «Чем эбаут, тем и буду ебать, да, Миро?»        — It’s the 'st time u know! Or sharin’ the same beer can isn’t like the sm’ water bottle? Ew?!       Бля, подсознание, калмдамнись уже! Он же сейчас совсем не о пенисе! Сука, что ж ты так подставляешь. Давай, ответь так, чтоб закрыть эту тему!       — Nope! Just cuz your mouth is prettier!       Прикусывает язык, но слишком поздно. А Диз стоит напротив всё с той же особенной (с той, что чисто для брошного Акси) линией прити рта, потом прищёлкивает, чмокает непристойно, выдавая:       — Hah, even dirtier, — усмехаясь.       Окси бы тоже усмехнуться да шутливо двинуть Дизу кулаком в плечо, мол «Yeah, bro! Тут не спорю!», вот только не после:       — Not like yours, — голос ниже, глуше, пальцами к лицу, — n’t so white and…wet, — большим собирая из-под нижней губы пивную и естественную влагу.       Резко втянутый носом воздух. Со свистом. И глазам ничего на секунду не видно.       — Honky? — не замечая, как проводит языком по кромке губы, слегка прикусив её кончик.       — N’t for me.       В ушах долбит, но не музыки бас, а ток крови. У Диза тот самый палец теперь обхвачен зубами-губами, а у Окси снова в мозгу та самая из порно-сна картина.       А Диз, будто и не замечает, что он только что сделал. Или для него такое нормально? Может из-за того, что он э литл бит screwy? Да, так безопаснее всего думать.       Говно-пати в самом разгаре, а Диз исчезает так же внезапно. Подумать только, даже такой здоровяк на изи в толпе растворяется. У Окси покалывают ладони и в носу свербит раздражением. Он вдыхает резко, выдыхает, ругнувшись на врезавшего в него парня в уродском снэпбэке. Парень оказывается из разряда «Whatchu’ say bout my momma» — встревательный и доёбливый. Окси совершенно не до этой хуйни сейчас, поэтому он отмахивается от него, но куда там! У снэпщика грудь вперёд и раздутые ноздри, танкует. Окси выставляет вперёд руки, отталкивает, «Съеби, бля!». Ему совершенно не хочется, чтобы мудак к нему даже подходил близко. Воняет и, ска, такой мерзкий. Окси знает, чем подобный щит заканчивается — не привык махать руками, но за себя постоять сможет, жаль сам в этом дерьме вымажется. Он рефлекторно поднимает в отражении руку, но остановлен выставленной вперёд знакомой прямой ладонью. Опа, как вовремя. Нет, Окси не принцесска какая или цацная девица — в защите не нуждается. Но Диз мощнее, крупнее, сильнее — в нём кипит ярость, видимая в блестящих глазах и раздутых ноздрях. Диза здесь знают, знают, как он может уебать в случае и как сложно остановить его будет, если вдруг сорвётся. Диза знают, а вот Окси пока ещё знают не все. Нет. Диз говорит «Tryin’ to pick’e fight z my bro, nigga?» и сжимает надплечье, надавив пальцем в точку под ключицей. Парень сжимается сразу, скулит даже — Окси знает, болевые точки на то и такие, что давление на них невыносимо. Он не хочет думать, насколько сильно сжимает Диз сейчас пальцы, но лицо паренька лучший тому проявитель.       — «No need, bro!», — Окси демонстрирует ладони, мол «еврифинг из олрайт». Но оно ни фига не так, и он знает, что без появления Диза он бы сейчас отхватывал знатно, потому как такие, как этот сжавшийся, обычно в компании с кем-то ещё находятся, иначе и не рыпаются даже. Окси чувствует наступающий пиздец в виде трёх крепких мужиков, подходящих к ним. Ну что ж за хуйня-то?!       Но оказывается, что чуйка его подводит. Один из подошедших, по виду ничем не уступающий Дизу, кладёт пареньку на плечо руку, но смотрит при этом только на Диза, а после говорит ему что-то. У Окси снова в ушах музыка, разбирает лишь «калмдаун, ви вил тэйк ит» и уже обращённое к нему:       — No offense, man?       Окси не говорит ничего, лишь кивает, наблюдая за тем, как мужики уводят паренька куда-то. Даже думать не хочется о способах их дил’a. Дикая усталость и заёбанность дают о себе знать потянувшей болью в глазницах. Дыхание 4 на 4 помогает плохо. Горячая ладонь на плече, притянувшая к разгорячённому телу — лучшие для него дистрэкшены.       — Wanna s’jebat ots’juda? — выговаривает плохо, но так понятно и нужно для Окси.       — Yes, bro, really want to.       Диз лишь кивает на это, кидает в толпу «Otoshli, blya», веселя этим Окси, и выводит его из этого щитного места, так и не убрав с плеча руку. Окси не видит глаз, на них обращённых, потому что их нет. А даже если и смотрит кто, то ему впервые совершенно поебать на это.

***

      Обычная тачка без понтов совершенно, без откидного верха и низкой посадки — обыкновенный древний джипик из тех времён, когда не было новомодных «crossover» для богатеньких дядечек, которые пересечений-то и не знают, ездят всегда по плэйн роуду. Не понтовый мажорик, а матёрый старичок, у которого даже стёкла ручками опускаются, а не теми кнопками под дамский наманикюренный пальчик. Окси интересуется, что за модель и марка, но Диз и не знает, машина-то не его, иметь безотказных друзей — это horosho. А Окси остаётся лишь улыбнуться, он тоже хотел бы верить, что у него есть такие друзья.       Мирон Янович никогда не страдал топографическим кретинизмом, но в ЛА провёл времени недостаточно для того, чтобы разбираться в том, куда они едут. Да и похуй, если честно, к тому же, это уже и не город.       Всё как в фильме для пубертатных — ветер, обдувающий кожу, за рулём крутой парень и скорость сверх сотки по мягкой трассе.       Это должно было закончиться холмом с видом на город, но они не в городе, поэтому их поездка заканчивается пляжем — вернее, скалой с видом на оушен.       Кусок камня всё той же скалы, но с идеальными выемками под ваши жопы, дамы.       Диз произносит это с поклоном, неуклюже нагнувшись — не с его размерами па демонстрировать. А Окси смеётся этому. Ему хорошо, почти охуенно, когда садится на этот самый камень, смотря на спокойные воды и чувствуя, после пары сказанных Дизом неприличных в сторону таких пластичных русских и неуклюжих гризли, то самое жаркое.

Перед глазами лежит океан, а над ним саван звёздный. Сердце не мёрзни. Мир иллюзорный. В нём подбородок не вздёрнут. Живёшь всевольно. И не бывает больно. Мальчик влюблённый Перед ним обнажённый. Взгляд смущённый Словно. Касаются тела волны. А пальцы губ Полных. Чувствуешь треск между вами Молний. Очнувшись от сна — знай об этом Помни…

      Окси видит океан и видит звёзды. Но, очнувшись ото сна, он ничего не хочет о нём помнить.       — Gimme your hand, bro, — просьбой глубоким басовым бархатом.       Протянутая рука, что повёрнута горячим объятьем вверх ладонью. Диз улыбается странно и как-то шало, когда накрывает бледную сухую ладошку Окси своей контрастной. Окси чувствует что-то упавшее на ладонь. Мелькает мысль, что обычно таким способом метом и кислотой «делятся» — ему явно не хочется сейчас видеть калифорнийский закат или постигать дзен. Но Диз убирает свою ладоху, и Окси тянет рассмеяться, истерически заржать даже, от своих абсолютно щитных предположений. На его ладони три квадратика — три шоколадных дольки.       — T’best drug, ah?       — Грёбанный ты волшебник! — искренне-радостно, хрипло. — Определённо лучший, да, — тише, глуше.       Смотрит теперь на эти дольки, что уже плавятся («Настоящий шоколад, Мироша, тает уже в наших пальцах»). Окси слышит тёплое «Eat ‘em» и подносит ко рту ладоху, обхватывает две дольки губами, а потом раскатывает языком по нёбу сладость. Он даже глаза закрывает и, кажется, мычит от удовольствия. Но рили — это настолько sweet’n сладко. А Диз смотрит за ним с улыбкой уголком левого кончика, но хмыкает удивлённо, когда Axxy тянет к нему ладоху, предлагая, делясь полурастаявшей долькой. Окси понимает вдруг, насколько это стрёмно, и хочет уже отдёрнуть руку, но Диз обхватывает её, видно, всегда горячими пальцами, а потом наклоняется низко так, чтобы лицом к самой ладони, берёт дольку губами, оставляя влажный след после, топит кусочек счастья во рту, сглатывает, поднимает взгляд и смотрит теперь на Окси, не улыбаясь, но продолжая обнимать ребро ладони пальцами. Окси сам сглатывает под этим пристальным взглядом, что-то щекочет внутри, поднимается мурашками к горлу. Он не знает, что происходит сейчас, что последует.       Что же, настоящий Дизастер через секунду раскрывает перед ним свои карты.       Язык горячий, широкий, влажный прижимается к самой середине, а после проходится по всей окружности ладони. Окси вдыхает резко, сердце на подлёте к горлу. Шумное дыхание свистит между жилистых пальцев, когда на ладони оставлен поцелуй громким чмоком. Окси чувствует это дыхание кожей, кончиками пальцев ощущает щекочущие взмахи мягких, пушистых длинных ресниц. Ему бы одёрнуть руку, перевести всё в шутку. Но кипящее либо должно успокоиться, либо вылиться через край. Внутри всего слишком много. Он никогда не умел гасить огонь под собою.       Скольжение пальцев от часто хмурой линии переносицы по всей длине мясистого мягкого носа. Огладить губу и попасть в плен рта. Жаркие скользкие стенки и крепкие ровные зубы, гибкий язык, обводящий фаланги, погруженные до середины средний и указательный пальцы. Втянутые щеки и пальцы глубже — до основания. Пленительно. Жарко. Движение взад и вперёд, снова, проходясь, скользя по языку. Быстрее. Дыхание. На грани. Белые пятна пекут под веками. Внизу живота тугим комом скатывается напряжение. Скользнуть третьим между полных алых. Выскользнуть всеми, погрузить снова, поцарапаться о зубные скалы. Влажно. Горячо. Пошло. Хлюпающий звук, приглушённым на выдохе стоном. Подрагивающими веками закрывать перед собой эту картину, иначе же спустит. Кто бы подумал, что так сорвёт крышу. Вкус шоколада и соли, никакой вишни. Решиться. Глаза в глаза — жгучий, пристальный и горящий плывущий. Выскользнувшие из плена пальцы, печать поцелуя на запястье и ниже. Схватившие за бёдра руки, придвинувшие ближе. Дыхание, опаляющее губы. Провести покрасневшими кончиками пальцев по таким же губам припухшим, получить поцелуй ими тоже. Мгновение. Наклониться и впиться собственными губами. Жёстко.       Окси кусает, сминает эти мясистые покорные губы. Языком упирается в зубы. Мягкие стенки. Глубже. Разделённым на двоих влажным стоном-дыханием. Цепляясь за плечи руками, пальцами на шею до красных отметин. Но вдруг резко за бёдра руками подхвачен, поднят и опрокинут на землю. Выбитое дыхание стоном боли — придавлен мощным гризли. Ладонями упереться в грудную клетку. Easy, bro, easy. Получить извиняющиеся поцелуи в дрожащие веки, на круглые щеки, твёрдый подбородок и ниже. Щетина царапает кожу. Ощущений так много. Диз скользит под футболку пальцами, выводит на животе завитки-узоры, кружит у пупка ногтем — щекотно. Окси дышит сквозь зубы свистом, когда Диз задирает футболку, языком скользит от пупка до груди и выше, дует на влажную дорожку в резкий контраст, до мурашек. Прикусит адамово яблоко для гортанного стона, оближет. Улыбкой в раскрытые для него губы, смехом. Окси вместе с ним улыбается и тяжело дышит. Поцелуй — глубокий, влажный, всё ещё сладкий. Пальцы Диза за поясом джинсов. Окси, втянув живот, вздрагивает. Это не слишком?       — Let me? — звучит так просяще-спрашивающе.       Губа прикушена, в голове скрипят винтики.       — Let me, lemme! — давя пальцем на нижнюю челюсть, раскрывая рот, выдыхая.       Горячий. Жаркий. Желанный.       — Блядь! Do it! — сдаваясь криком.       Диз водит языком по внутренней стороне нижней губы, прикусывает её, целует, обводит зубов кромку. И в это же время играет на нервах Окси пальцами — скользит по внутренней стороне пояса, щёлкает клёпкой, тянет вниз язычок молнии, при этом невзначай оглаживая костяшками тугое напряжение, обжигает кожу пальцами, придавленными резинкой боксеров. Свистящий, почти судорожный вдох-выдох. Окси громкий, шумный сейчас, потому как устал быть всегда на контроле-сдерживании. Сейчас хочет, позволяет себе выключить hard-mode, расслабиться.       Дизу легко обнять Окси за талию, приподнять, стягивая джинсы вместе с плотной мешающей тканью — Кто вообще придумал эти трусы?! У Окси звонкий звучный смех, проходящий по торсу. Дизу не удержаться, снова обхватить этот рот и пить с него звуки, особенно в момент, когда пальцы, наконец, сожмут ладный идеально обрезанный член и зададут движениям ритм. Медленно, с оттяжкой — совсем не так, как стало когда-то привычным. Но Мирону, не Окси! нравится, Мирон дышит тоже рвано, впиваясь пальцами правой руки в затылок, притягивая к себе Диза, чтобы уткнуться в линию плеча носом, дыша резким запахом разгорячённого тела и пота, а затем собирать языком солёные малые капли, прочертив им до виска линию. Скользящие кольцом пальцы, большим ощущаемым шершавым по устью, размазывая по головке капли. Потом ниже, сжимая пальцами яйца, не сильно — оттягивать, прижимать их, улыбаясь Мирону, играя. Мирон выгибается. Диз ведёт ребром большого пальца по прижатому, пачкающему живот члену, надавливает по всему стволу до самой уздечки, затем скользит кончиками пальцев вертикально обратно и сжатым кольцом резко вверх после. Мирон шипит на него раскалено, но Диз глушит вырвавшиеся маты влажным непристойным давлением-скольжением языка. Пальцы Миро скручиваются в коротком слипшемся ёжике волос, а ногти царапают выбритые линии. Кипяток плещет на нервы, но даже сквозь набат крови в висках, Мирон слышит шумное тяжёлое дыхание Диза, ощущает горячие волны воздуха у самых бёдер. Но в следующий миг он весь поджимается, когда палец резко проходится по кольцу сфинктера.       — No, Bash, No! — вскидывает ладони, упираясь ими в плечи приподнятого торса.       Башир обнимает рукой Миро за шею тут же, прижимается к виску губами и успокаивающе шепчет.       — Tsshh, I won’t go any further.       У Мирона движутся глаза под тонкими веками и сильно сжаты губы. Он уже было подумал, что прошлое дерьмо его отпустило, но вот взял и так с думами проебался.       — Мне продолжать?       Башир говорит по-английски, но Мирон слышит русский где-то там, в подкорке совершенно другими словами, сгниваюшими в памяти, но иногда вгоняющими в мозг ещё не разложившиеся когти.       4 на 4.       — I may be bottom, Miro, u know?       Сглатывает, дыхание не становится легче. Мирон отлично знает, каково это сдерживать себя, когда прервали на хот пойнте.       — Sorry, Bash. No butt stuff for the asshole.       Смотрит за реакцией Диза, даже пытается улыбнуться. Напряжённо. В голове и по телу натянули оголённые нервы-струны. Он ожидает всего, но точно не того, что происходит дальше.       Диз пронизывает его взглядом. Дышит на струны. А потом резко сотрясает фигуру грудным рокотом-смехом.       — Ur amazing, bro, — тянет улыбку, соприкасаясь лбами. — Even better than chocolate.       Смешки, растворенные в касании губ-улыбке. 4 на 4 действует безотказно, если дышать под успокаивающей мощью.       Мирон находит руку Диза своей меньшей, тянет вниз, останавливая их на, порядком погрустневшем из-за всех этих внутренних филингс, члене. Вновь загорающиеся глаза и какая-то слишком уж лукавая улыбка. Диз не отрывает от него взгляда, когда начинает раскатывать член пальцами, — смотрит на то, как подрагивают веки и сбивается дыхание, видит, как в этот раз Мирон пытается сдерживаться. Он резко убирает руку, чтобы насладиться возмущённым «Эй» — междометием-звуком, которое на всех языках звучит одинаково. Окси бы спросить сейчас ещё «Какого хрена?», но не после предыдущих запретов ему делать это.       Звук расстёгиваемый молнии и приспущенной ткани. Хваткие пальцы на бедре чуть выше колена, высвобождающие от одежды и отводящие ногу в сторону. Диз обрушивается на Окси лавовой плитой, будто пытаясь соединить их вместе. Окси тяжело дышать и очень-очень жарко. Диз теперь нависает над ним, протискивается рукой между телами и соединяет-сдавливает в ней члены. Легкие обжигает резко втянутым воздухом. Смуглая крупная влажная ладонь — пятерней на шею, запахом пота и мускуса в ноздри. Диз стискивает в пальцах бледную челюсть и делает «волну» бёдрами (Чёртовы танцы!), трётся своим членом о напряжённую плоть Окси, когда тот дышит хриплыми стонами. Приподнять, опустить бёдра — снова. Рука Окси дёргается, вцепляясь в поясницу Диза пальцами — притянуть как можно ближе. Диз не слушает — приподнимает бёдра, оттягивает мошонку, сжимает яйца, вновь обнимает пальцами изнывающий член. Выгнутая спина и потерянное дыхание. Скользящий по напряжённому животу член, пачкающий — рисующий. Диз разводит полные искусанные губы пальцами, давит на нижнюю челюсть. Жаркий влажный непристойный поцелуй, давление языков — их борьба друг с другом. Когда Диз опустит его член, хватая мнущую траву руку и заставляя разжать пальцы, а после устроит её на своём члене — Окси проиграет.       Ох, и не заливала же Хайке о том, что у больших мужиков и малое длинно и толсто!       Обхватить пальцами, скользнуть по всему стволу — жёсткие волосы, царапающие натёртую чувствительную кожу. Мучительное тугое напряжение во всём теле. Глухие стоны, гаснущие во всё длящемся поцелуе. Член Окси вновь зажат пальцами. Диз теперь двигает рукой вверх вниз, попадая в такт движениям языка, выскальзывающего и входящего — погружающегося в рот Окси. Мирону трудно, чтобы synch. Его движения рванные, резкие. Но Диз, кажется, не против такого. Дизу нравится, да. А, Мирону? О, а Мирону хорошо, просто охуительно прекрасно глушить стоны под аккомпанемент шумного дыхания разгорячённого гризли, языком трахающего его рот.       Они не кончают вместе. Нет. Мирон первым клеймит собой Диза. А у того, кажется, вообще яйца стальные. Мирон лежит расслабленный, слишком вялый с саднящими губами и тянущим ощущением во рту. Диз сам поднимает себя на Джомолунгму, растекаясь по её вершине и падая затем на еврейскую землю.       4 на 4 не к месту. Им и так хорошо дышится рядом. У Окси прикрыты глаза и блуждает на губах улыбка. У Диза глаза открыты, потому что ему нужна/важна лишь одна улыбка.       Стоит закрыть глаза, и погаснут всё звезды. Секунды в минуты. Вечность.       Диз отдёргивает руку, когда касается ею Окси. Тот смотрит непонимающе вначале, а потом до него доходит.       Губы прижимаются к перепачканной ладони, и язык оглаживает вслед за этим пальцы.       — Я же мечтал слизывать сок с тела арабского мишки…       Мирон говорит по-русски, но Дизу, кажется, перевод и не нужен.       Башир прикрывает глаза, но всё равно видит звёзды.       Они поговорят об этом всём, да! Но когда-нибудь после.        ***************************************************************************** #/ бро-хаг — bro hug, братские объятия #/ щатдаун — shutdown, прекращение работы, неисправность */ Хочешь выпить? — протянутая банка, не настаивая, но. — Держи, бро! #/ color’n’white porn, sugar — цветно-белое порно, сладуля **/ Ez, easy, A-xxy! Lemme see u down. Полегче, полегче, Акси! Позволь мне увидеть, как ты пьёшь. Ладушки, это тонко. У down есть значение «пить жадно, быстро», а ещё есть значение «отсасывать». Окси, естественно попёрхивается-то от второго. А Диз имел в виду, как раз таки тот случай, когда Окси не стал пить со Славкой из одной бутылки, типо «Дай-ка я наслажусь этим зрелищем, сейчас-то не брезгуешь. */ Вот ар-ю токин эбаут? What are you taking about? О чем ты говоришь? #*/ «Чем эбаут, тем и буду ебать, да, Миро?» Просто вспомнился один древний анекдотик, годов так 2007-2008, по крайней мере, я именно тогда его и услышала (Токи были популярны, чего-уж там). «Том прижимает Билла к стенке, а Билл смотрит на него непонимающе, выдавая: — Том, ты что хочешь меня распять? — Нет, расшесть! — Что ты имеешь в виду? — Что имею, то и введу!» **/ It’s the 'st time u know! Or sharin’ the same beer can isn’t like the sm’ water bottle? Ew?! Это же в первый раз, ты понимаешь! Или пить из одной банки — это не то же самое, что пить из одной бутылки? Не отвращает?       Всё про ту же ситуацию с Гнойным. Ew — междометие для выражения отвращения, почти как у нас. Ещё более тонко! Грамматически правильно говорить a can of beer — по-простому «банка пива», но тут используется инверсия, как раз для воспалённого мозга Окси. Beer can — именно в таком порядке имеет значение «более короткого, но невероятно толстого члена». И "sharin’" -- разделять #/ калмдамнись — calm down, успокойся */Nope! Just cuz your mouth is prettier! Нет! Просто потому, что твой рот чище. Диз прекрасно понимает двусмысленность данного. #*/ прити — pretty, милый в первоначальном значении. */ Hah, even dirtier. Нет, даже грязнее. */ Not like yours — голос ниже, глуше, пальцами к лицу, — n’t so white and…wet… Не как твой, — голос ниже, глуше, пальцами к лицу, — не такой белый и влажный… **/ Honky? Белый? Тут Окси спрашивает не о цвете. Honky — это оскорбительное слово, которым афроамериканцы называют белых, чаще всего кавказцев. Хонки может быть аналогом wigger — белого ниггера, т.е. человека, который косит под ниггеров. Собственно, Окси так имплицитно спрашивает, не является ли он таковым для Диза. */ N’t for me! Не для меня! — отвечает ему Диз на это. #/ э литл бит screwy — немножко подвыпивший */ Whatchu’ say bout my momma. Чё ты сказал про мою маман? Ну, думаю, все слышали эту фразу!) */ Tryin’ to pick’e fight z my bro, nigga? Прёшь (залупаешься) на моего бро, нигга? */ No need, bro! В этом нет нужды, бро! еврифинг из ол райт — всё в порядке */ калм даун, ви вил тэйк ит — успокойся, мы разберёмся с этим */ No offense, man? Без обид, мужик? */ Yes, bro, really want to! Да, бро, желание бешшеное имею! ***************************************************** */ Gimme your hand, bro! Дай мне свою руку, бро! #/ калифорнийский закат — ещё одно название экстази #/ дзен — лсд */ T’best drug, ah? Лучший наркотик, да? */ Eat ‘em. Съешь их. */ Let me, lemme! Позволь мне, позволь! */ Do it! Juuust DO IT!!! */ Tsshh, I won’t go any further. Тшш, я не пойду дальше. */ I may be bottom, Miro, u know? Я могу быть снизу, Миро, ты знаешь? *#/ Sorry, Bash. No butt stuff for the asshole. Извини, Баш. Никакого анала для говнюка. Ну языковая игра типо — butt=ass (жопка=задница). */ Ты потрясающий, бро, — тянет улыбку, соприкасаясь лбами. — Даже лучше шоколада.