***
— Господин Хэйс! — с грохотом ввалился в каюту квартирмейстер, — Господин Хэйс, сэр, думаю вам стоит на это взглянуть! Он выглядел крайне обеспокоено. Едва подавляя раздражение от всей этой суеты, я поднялся и вышел следом за ним. На палубе, вокруг раскачивающейся на весу рыболовной сети, столпились матросы. Один из них то и дело сгибался пополам от боли, потрясал кулаком в сторону сети и посылал в ее сторону тысячи проклятий, пока местный медик бинтовал его руку. — Какого дьявола у вас тут творится? Вы уже и с рыбой управиться не в состоянии? — я еле сдерживал раздражение. — Взгляните сами, капитан… Последние вечерние лучи солнца отражались от чешуи на огромном рыбьем хвосте. Никогда раньше такой большой рыбы я не видел. Сеть медленно поворачивалась, и чем дальше она поворачивалась, тем все яснее становилось, что все не так просто с этой рыбой. Хвост плавно переходил в человеческое тело. Сеть продолжала поворачиваться, открывая взгляду лицо. Это было ее лицо! Уже вытянутое на манер рыбьего, но вне всяких сомнений ее, долбанной соплячки! Чуть только наши взгляды встретились она яростно заорала, каким-то очень странным мелодичным голосом, и стала истерично биться внутри сети. Что-то на ее теле перерезало веревки и она свалилась на палубу. Возможно русалки и не умеют ходить, но эта умела чертовски ловко прыгать. Оттолкнувшись руками и хвостом, она подскочила к одному из матросов и вцепилась зубами в его ногу. Бедренная кость звучно хрустнула. На палубе поднялся настоящий переполох: крики, толкотня, давка. Одни в панике спасались бегством, другие судорожно пытались заколоть тварь. Прикончить русалку, однако, было делом непростым — гадина оказалась вертлявой, как сам морской дьявол, и отчаянно отбивалась от клинков толстенными когтями, похожими на акульи зубы. — Отступаем! — заорал я. Матросы кинулись в рассыпную: по кладовым, в трюм, на камбуз. Нескольких человек мне удалось прихватить с собой в каюту.***
— Что мы будем делать, капитан? — Ждать. Разбираться будем утром, когда хотя бы сможем видеть эту тварь. Сейчас важно отдохнуть, по возможности поспать. Изможденным против такого врага биться бесполезно. Назначим часовых и будем сменяться каждые два часа. Стоит ли говорить о том, что в эту ночь никому так и не удалось поспать. Расправившись с теми, кто не успел удрать, русалка принялась петь возле трюма. Слов было не разобрать, да и не ясно были ли они вообще. Сладкий голос манил и звал. Сквозь небольшое отверстие в двери было видно, как измученные долгим плаванием матросы сдавались и выходили. У тех, у кого еще остались силы, пытались удержать товарищей, но усилия их были тщетны. Русалка отрывала их головы, разгрызала их конечности и хребты. А затем заливалась хохотом, упиваясь своей сладкой местью. Крики боли, песни и смех замкнулись в многочасовой круг.***
Со временем пение стало близиться к каюте и это стало настоящим испытанием самообладания. В течении нескольких часов мы поочередно одаривали друг друга крепкими пощечинами, когда кого-то из нас начинало тянуть отворить дверь. И все, вероятно, сложилось бы иначе, если бы один из матросов вдруг не закричал: — Да мы и так тут все покойники! Лучше я умру сейчас, чем буду гнить здесь дальше! Я уже схватил и взвел мушкет, но тот успел отпереть дверь и выскочить. Обратно влетели лишь брызги крови и часть его внутренностей. Вновь заслышалось пение. Я заткнул уши. Остальные уже не сопротивлялись. Они поднялись и покорно пошли повторить судьбу бедолаги. Раздался хруст костей. — Я слышу как ты дышишь… — мелодично пропела она, где-то уже совсем близко. Я направил мушкет в сторону голоса и выстрелил сквозь стену. Громкий мелодичный крик дал надежду, что для меня еще не все кончено. Я схватил второй мушкет со стола. Русалка прыжком влетела в каюту. Ночь проведенная на борту явно не пошла ей на пользу: кожа сильно иссохла, глаза впали. Из простреленного бока сочилась прозрачная жидкость. Время работало против нее. — Ты! Это ты выкинул меня! Очередной толчок хвостом, и ее частые иглообразные зубы щелкнули прямо у лица. Я едва успел схватить ее за шею. Уперев второй рукой мушкет ей в живот, я спустил курок. Россыпь белёсой плоти фейерверком поднялась в воздух. Ее лицо вдруг перестало быть таким уж рыбьим. Да, это определенно была та самая девчонка, что просто хотела повидать другой берег. Я не знаю, как теперь мне плыть по всему этому океану вины и крови. Одному на всем корабле. «Бортовая запись №351. Вы не поверите, что здесь произошло…»