Я без тебя не могу

      Она считает это нечестным. Сначала дать друзей, какое-то движение, интересные разговоры, а потом всё забрать и оставить её одну. Да, ему было не обязательно знать об этом, но всё равно это нечестно.       Как она считала, в её жизни не было ничего интересного. Она постоянно сидит дома в интернете. Школа, дом, школа, дом. С двумя подругами хоть и было весело, но после школы они распадались, гуляли очень редко, то у одной дела, то у другой, а иногда и Марине не хотелось никуда идти.       Иногда даже появляются странные мысли о смерти, она считает, что смерть это конец всему, и, может быть, девочка могла бы даже спрыгнуть с крыши шестнадцатиэтажного дома на спор, если бы не мама, которая очень старается и любит её.       Именно поэтому, она поджимает пухлые губы, и глаза начинают непроизвольно слезиться. Всхлипывает, и, рукой быстро пытается стереть покатившуюся по щеке слезу, чтобы Глеб не заметил, но он видит.       Она обнимает его, не хочет отпускать, а он старается отойти, но девочка не даёт. Вот почему он не хотел сначала брать её. Ребёнок же, дети быстро привязываются. Голубину всё же удаётся немного отстраниться, запускает руку в волосы и целует её в лоб. Но он же обещал увидеться, неужели она не помнит? — Может останешься хоть ненадолго? — Не могу. У меня скоро поезд, мне идти надо.       Смотрит на него снизу вверх. Глеб смотрит в её медовые глаза, они у неё слезятся. Он непроизвольно начинает кусать губы, ему это не нравится. Почему-то уезжать совсем не хочется, скорее всего, он привык к ней точно также как и она к нему, что не менее обидно. Видится часто они не смогут, разные города, как никак. — Иди.       Парень ещё раз внимательно смотрит на неё, наклоняется, вновь обнимает, чмокает в губы, как делал довольно продолжительное время, заправляет выбившуюся из хлипкого пучка прядь коричнево-рыжих волос. Грустно смотрит, и разворачивается, выходя из квартиры. Он слышит как за ним тихо хлопает дверь.       Она легко обнимает себя за плечи. Его уход оставил за собой какой-то неприятный холодок на коже. Так одиноко. Мама придёт ещё не скоро, она сегодня в ночную смену.       Идёт в комнату, заходя в ванную. Сбрасывает вещи, снимает линзы, и дрожащими руками пытается настроить тёплый душ. Капли медленно текут по телу, волосы окончательно намокают и резинка одним движением падает на пол душевой кабины. Смотрит на неё, а мысли в голове вертятся, вертятся, вертятся. Слёзы медленно текут по щекам, оставляя неприятную солоноватую влагу, которую не оставляет душ. Такие привычные действия кажутся неумолимо странными в своём доме.       Укутывается в полотенце, и медленно выходит из собственной ванны, подходя к шкафу. Марина проводит рукой по влажным волосам, и плетётся к чемодану, доставая белую футболку Глеба с запахом его одеколона, которую недавно выпросила, и чёрные спортивные штаны, она собиралась потом сходить погулять около школы.       Слёзы продолжают течь по щекам, но девочка упорно пытается сделать вид, что так и должно быть. Лицо краснеет. Она отправляется на кухню, и дрожащими руками пытается сделать зелёный чай, который ненавидит, но ведь от него люди успокаиваются, да же?       Идёт обратно в комнату, и ставит чашку на стол, разлив немного по дороге на ковёр. Не выдерживает, и просто ложится на свой чёрный ворсистый палас. Так больно и одиноко, продолжает рыдать не вытирая слёзы, и тихонько подвывает. Нельзя так привязываться, но ведь ей можно?       Примерно через час рыданий, голос надрывается, и она немного покашливает, но продолжает лежать на полу, из окна нещадно дует ветер, погода явно портится. Её это не волнует, и она всё ещё лежит, зарываясь в сухие волосы руками.       В дверь начинают звонить, но никто не знает, что дома она есть, а про то, что мама на работе знают все, Марина просто надеется, что этот человек просто уйдёт, поэтому, она старается быть намного тише, но всё также нестерпимо больно. Звонки всё ещё продолжаются, но к ним добавляются нервные стуки в дверь. — Чёрт возьми, открой эту ёбанную дверь!       Лениво встаёт, и плетётся к этой, как он сказал, «ёбанной» двери. Вся зарёванная и красная, кажется она выглядит жалкой, но ей ведь можно, да? Его пыл быстро остужается, Глеб растерянно смотрит на неё, и глаза его метаются по её лицу. — Только не говори, что ты плакала всё это время. — он обнимает её. Опять. — Не скажу… — еле различимый шёпот, но кажется он слышит, так как непроизвольно чертыхается.       Закрывает дверь, которая непозволимо громко и оглушительно хлопает, а после разувается и ведёт её в комнату, странно поглядывая на чуть разлитый чай, и его футболку, практически весящую на ней. — Переодевайся, я отвернусь.       Марина медленно стягивает бюстгальтер через футболку, а после того как снимает штаны, надевает чёрные короткие шорты. И поворачиваясь, плетётся к Глебу, легко трогая его за плечо, что он немного дёргается.       Он неуверенно смотрит на неё, а после отодвигает одеяло и тихо просит её лечь в кровать. Глеб ложится рядом с ней, отодвигая всё одеяло девочке, но она накрывает его, не хочет, чтобы он мёрз, ведь окно всё ещё открыто. — Зачем ты вернулся? — вновь шёпот. — Не зря же. — он пытается ободряюще улыбнуться, но ничего не получается. — Ну, и почему ты плакала?..       И Марина рассказывает всё, не скрывая абсолютно ничего. Она говорит, что каждый день такой же одинаковый и бессмысленный как и предыдущий, говорит, что абсолютно некому выговориться и не с кем погулять, друзей почти нет, говорит, что чувствует себя чертовски одиноко, и иногда задумывается, что даже если она спрыгнет с крыши и умрёт, всем будет плевать, на что Глеб также шёпотом утверждает, что собственноручно прибьёт её за это.       Она медленно засыпает у него на плече, пока он всё ещё обнимает её за талию и прижимает голову к её голове. Тихо-тихо говорит, что всё будет хорошо, главное не расстраиваться, и она честно старается верить его словам, пока медленно проваливается в сон.