Твоя девочка

— Лидия, почему ты не хочешь идти на вечеринку? Ведь она по случаю выздоровления Джексона! Лидия задумчиво крутила в длинных тонких пальчиках соломинку. Что она должна ответить Эллисон? Вечеринка по случаю выздоровления? Так они пытаются назвать избавление её любимого человека от проклятья? Раньше он был большой уродливой ящерицей и убивал людей. А сейчас он — совсем не маленькая помесь человека и волка. Оборотень. Самое обычное среднестатистическое чудовище. Чтобы он стал таким, самый ужасный кошмар в жизни Лидии должен был его убить. Теперь у Джексона тоже есть клыки и когти, которые могут оставлять на теле рваные кровавые борозды, превращающиеся со временем в нити шрамов. Несмываемую метку ужаса и отвращения. Что ответить тебе, Эллисон? Я люблю своего парня и при этом боюсь его до смерти? Я не могу прийти на вечеринку, где будет этот маньяк-убийца, которого я в беспамятстве и бреду вытащила из могилы? — Я подумаю, Эллисон. — Приходи обязательно. Джексон и остальные так тебя ждут! Ага, особенно дружок того здоровенного качка Дерека. Прямо с нетерпением. Хорошие мальчики всегда доедают свой обед. Естественно, она никуда не пошла. Джексона она будет поздравлять наедине. Если будет, если сможет переступить через себя. А сейчас её согреет тепло постели, чашка горячего зелёного чая и закрытое окно. Лучше было бы окно заложить. Да, комната без окон её бы вполне устроила. В десять вечера Лидия решила пойти в ванную. Что бы ни происходило в жизни, она не имеет права потерять свой статус самой красивой девушки в школе. Её оболочка красоты должна надёжно скрыть душу. Восхищённых взглядов достаточно, никто не должен приблизиться, копнуть глубже. Только Стайлзу удалось почувствовать её, приблизиться ровно на шаг. Он замечательный, если бы она могла его полюбить. Если бы формула любви и правда существовала, она бы без сомнений произнесла имя Стайлза и выпила бокал до дна. Чёрт, какой же поганый, одинокий вечер. — Моя дорогая Лидия, ты заставляешь нас ждать. Интересно, может ли агония начаться с одного-единственного органа? Сердце бьётся о рёбра в диком, бешеном ритме. А тело всё заледенело. Этот вкрадчивый, мягкий голос она не перепутает с другим. Так же, как и этот животный ужас. Она не будет плакать. Не будет! Лидия поворачивается к нему, гордо вздёрнув подбородок. Он одет в чёрные брюки и красную рубашку, сверху наброшен чёрный кожаный плащ. Его обычная одежда. Что будет, если соединить чёрный и красный цвет? Оттенок венозной крови. Он лишь немного моложе её отца. Лидия прикрыла глаза, стараясь представить вместо него своего папу. Вечно извиняющегося нытика, которого даже мама ни во что не ставит. Если немножко постараться, убрать запах дорогого одеколона, вмиг пропитавший маленькое, наполненное паром пространство ванной. Разрушить ореол мощи, заставить нервы заткнуться, самой разорвать себе глотку и подавить рвущийся наружу безумный визг. — Мне нравятся твои новые методы борьбы со страхом, моя девочка. Он закрывает краны, закутывает её в махровое полотенце и на руках переносит в комнату. Открывает шкаф, что-то долго и придирчиво высматривает. Достаёт комплект нижнего белья. Кремовое кружево, подарок мамы на прошлый день рождения. Он снимает с Лидии полотенце, становится на колени. Лидия смотрит в большое, в полный рост зеркало. Только сейчас она понимает, что полностью обнажена, он стоит на коленях у её ног, положив на пол трусики. Дрожа, она переступает так, чтобы её стопы утонули в шёлке. И он начинает их поднимать вверх. При этом она чувствует острые когти, лишь слегка касающиеся её тела вместе с шёлком. Ножи смерти, холод шёлка, жар дыхания на коже. Он поднимает их до конца, медленно отступает. На лице не отражается никаких эмоций. Теперь в его руках лиф, кружевная анжелика. Он не торопится, разве смерти вообще нужно спешить? Лидия протягивает руки вперёд, он застёгивает лиф, аккуратно поправляет. Отступает снова, будто любуется. — Совершенна, — скорее шёпот, чем слова. Он снова идёт к шкафу, а Лидия оседает на край кровати, смотря, как он вытряхивает её одежду прямо на пол. — Не то, опять не то. Моя девочка, я начинаю сомневаться в твоём вкусе. А это? Да, именно это! У него в руках платье цвета кофе с молоком. Он приближается, прикладывает ткань к её руке. Возвращается к полкам. Чулки, украшение, косметика. Он, словно куклу, переносит её на стул. Делает укладку и красит. Лидия начинает дико хохотать, он зажимает ей рот рукой. — Хочешь испортить мои труды? — раздражение лишь в лёгком изломе бровей. Холод опутывает тело. Лидия больше не сопротивляется. Только вздрагивает всем телом, когда он, поправляя чулки, касается губами шрама. — Вы хорошо одеваете женщин, — может же будущий обед позволить себе хотя бы мелкую шпильку? В его взгляде проскальзывает одобрение. — Раздеваю я их ещё лучше. Могу же я хоть что-то сделать для своей спасительницы? — Кто ты?! — истеричный вопль всё же вырывается из горла. — Я — Питер Хэйл. Альфа оборотней. А ты — Лидия Мартин. Моя девочка. — Иди к чёрту, — Лидия хочется содрать с себя живьём кожу. Но это потом, когда она снова останется одна. А сейчас он помогает ей выбрать подходящие туфли. Вечеринку они устроили в доме Джексона. Реакция на её прибытие неоднозначна. Айзек просто восхищённо пялится, Стайлз тоже, хотя в его взгляде видна неприкрытая грусть. Скотт нюхает воздух, на его лице возникает недоумение, переходящее в откровенный ужас. Дерек бросает на неё лишь мимолётный взгляд, его глаза вспыхивают красным, он тихо рычит. Джексон тут же хватает её за руку и тянет вглубь дома. Она не хочет! Почему она должна оставаться с ним! — Ты пахнешь Питером! — Правда? Скорее, я пахну зверем. Несколькими зверями. Маску самоуверенности нужно натянуть как можно быстрее. Чтобы скрыть отвращение. Она пахнет Питером, надо же! Как будто этот Питер её обоссал! Грязные слова, грязная ярость! Какого чёрта! — Прости, я сказал лишнего. Понимаешь, инстинкт оборотней. — Про которых ты мне ничего не сказал. Никто. Мне. Ничего… А ведь я переживала. Когда ты меня бросил… — Мне просто нужно было добраться до МакКолла. — А потом? Когда я украла твой момент? Это был он? Превращение в чудовище? — Лидия. — Нет, просто не сейчас. Может, потом, прости меня. Она отступила, когда Джексон потянулся к ней за поцелуем. Малодушие? Может быть. Она попросила Эллисон отвести её домой и провела в ванной больше часа. Бросила щётку, только когда тело начал гореть огнём. Немного жаль было макияж. Всё же он был красивым. В школе она блистала, как и всегда. Только этот блеск ложный. Всё вокруг пропитано ложью. И только один человек может ей помочь найти ответы. — Я же немногого прошу, расскажи, зачем мы им? Ей нравилась машина Стайлза. Не порше, но тут надёжно и уютно, как и всегда рядом с ним. — Пообещай, что не расскажешь Эллисон и Джексону. — Зуб даю, — Лидия с улыбкой изобразила старое движение, принятое в их подростковой компании. Стайлз засмеялся. — Я всё это время собирал информацию об оборотнях. Они нуждаются в паре. Желательно, чтобы парой был укушенный ими человек. Вначале он как бы входит в стаю, за него начинается борьба. Выигрывает сильнейший. — К тебе это не относится, ты остаёшься человеком. — Ммм, понимаешь, я человек. Но я свою пару выбрал. Вернее, я с ней недавно определился, когда понял, что ты с Джексоном. — Но Эллисон мне говорила, что Эрика и Бойд от них ушли? — Это Дерек. Альфа, глава стаи. Поэтому меня не торопят. — Боже! Прости, это меня не касается. Если ты его любишь, я за вас рада. — Ты тоже в стае. У тебя иммунитет, ты не обратилась. Но тебя укусил Питер. Теперь между Питером и Джексоном за тебя как бы борьба. Негласная, Дерек её не одобряет. — Скажи мне, что ты шутишь! — Лидия, с оборотнями вообще не шутят. Ты должна попросить Джексона укусить тебя. Иначе у Питера шансов будет больше, понимаешь? Дважды за день Лидия подходила к Джексону и оба раза убегала в туалет. Её долго выворачивало в унитаз. Она пыталась себе внушить, что это чем-то похоже на секс. Джексон лишь сильнее её укусит. Укусит! Лидия снова вспомнила огромные, блестящие клыки, и горло сжал рвотный позыв. Проклятье! Вернувшись домой, она застала потрясающую картину. В кресле с задумчивым видом сидел Питер. Все подарки Джексона лежали на кровати, разорванные, разбитые в мелкие осколки. Лидия просто свернула покрывало в узел и выбросила в окно. — Давай разберёмся. Зачем я тебе нужна? — В каждой стае волков есть ведьма. Ты обладаешь силой ведьмы. — Хорошо, первая причина. Дальше? — Джексон — идиот, он не может управлять ведьмой. — А что ты мне в отцы годишься и съесть меня пытался, это ничего? Я не буду спать с тобой! Я тебя ненавижу! — Тогда посмотри внутрь себя, маленькая девочка Лидия. В самые глубины своей души и скажи, почему ты отвергаешь молодого и красивого Джексона? Кстати, я хоть и старше, но тоже далеко не урод. А главное, я тебя не предавал. Я честно тобой воспользовался, чтобы добраться до Скотта. Я честно использовал тебя ради своего воскрешения. Пока я тебя не люблю. Я вообще любить не умею. Но ты — моя девочка, и я готов тебя всегда защищать. — Я не твоя! — Посмотри на шрамы и скажи, что я не прав. — Господи! Скажи мне, что ты не живой! И я могу избавиться от тебя. Питер преодолел разделяющее их расстояние и впился в губы поцелуем. Его руки сжали плечи стальным захватом, в глазах Лидии темнело от боли. Он ничего не спрашивал, не предлагал. Он требовал безоговорочной капитуляции. Он до крови искусал её губы, втягивал язык в рот, ласкал. Лидия честно пыталась его оттолкнуть, но удары рук и ног он не чувствовал. Как скала, недвижимый, монолитный камень. Тогда она пошла другим путём, обняла руками за шею подпрыгнула, обхватив его талию ногами. Он на секунду отстранился, облизывая губы. И Лидия ударила его лбом в переносицу. Идиотка, на уроках борьбы не учили, как нужно сражаться с оборотнями. Тихий рык, искры из глаз, боль от когтей, он вцепился в её бёдра, разрывая ткань платья и оставляя заполняющиеся кровью следы. Бросил её на кровать. — Моя девочка, не надо меня провоцировать. И я живой, могу доказать, — мягкая полуулыбка. Движение, как тогда, в комнате Эллисон. Арджент-старший тогда задержал на ней взгляд. А сейчас вальяжную позу дополняют пятна на постельном белье. Раны она обработает потом. А синяк на лбу проявиться только завтра. — Убирайся, папочка. Тихий смех, и он исчезает в окне. Хочется кричать, плакать, биться в истерике. Но тело странно спокойно. Просто ещё немного боли, ещё несколько шрамов под одеждой и странное, злое удовлетворение. Утром у неё начался жар. Тело ломало и выворачивало, как будто её медленно поджаривали. Врачи даже боялись везти её в больницу, все уколы делали на дому. Стайлз и Эллисон сидели у неё с самого утра. К вечеру пришёл Скотт с новостями. — Что с ней?! — Стайлза трясло похлеще Лидии. — С тобой тоже так было, ты же помнишь. Её тело пытается выбрать. Когда выберет, всё пройдёт. Лидия выгнала всех, она хотела остаться одна. Пальцы сами потянулись к телефону, кнопке СМС-сообщений, и послали его в молоко, на пустой адрес. Когда Лидия снова открыла глаза, Питер спал рядом с ней поверх покрывала. На секунду ей показалось, что его лицо снова обожжено. Потом — что он тот парень на фото. — Не хочу, — Лидия провела пальцами по воздуху над его лицом, образ темноволосого спортсмена исчез. Она взяла свой сотовый. Питер, только одно слово. Не Джексон, Питер. Проклятье. Она ушла в ванную, вернувшись, сбросила полотенце и взяла со стула его плащ. Набросила на голое тело и села в кресло. Запах кожи успокаивал. Странно, она никогда не считала себя фитишисткой, но все люди, носящие кожу, кажутся сильнее, злее, они будто надевают на себя волчью шкуру. Парень Стайлза тоже носит кожаную куртку. Лидия усмехнулась, она знала, что Питер проснулся. — Я тебя ненавижу, никогда не полюблю. — Тогда почему позвала меня? — Ты мне нужен. Я тебе верю. Настоящий зверь не может предать. — Какие дремучие мысли, моя милая девочка. Он протянул к ней руки, и Лидия скользнула в его объятья. Ей было наплевать, что родители спят за стеной, она не стала снимать его плащ. Питер поцеловал её в шею, вдыхая аромат волос. Попытался опустить на постель, но она надавила на его плечи. — Я уже один раз была под тобой. Это плохо закончилось. Лидии нравилось вести ноготками по его лицу, изучать едва заметные морщинки вокруг глаз. — Скажи, ты улыбаешься? — Да, когда убиваю. В этот раз его поцелуи нежные, сильные ладони гладят грудь, пальцы не спеша сжимают соски. Лидия приподнимается над ним, он понимает без слов, двигается следом, целуя шею, водя языком по соскам, сильно сжимая грудь руками. Лидию бросает в пот, но ей не хочется снимать плащ. Он тоже должен ею пахнуть. Чтобы все почувствовали. Он опрокидывает её на постель резко, нависает сверху. Выпускает когти и ведёт ими по животу. — Ты прекрасна. Мне так жаль, что ты не обратилась. — Значит, недостаточно хороша? — Лидия отпихивает его ногой. Он перехватывает нежную стопу, целуя и облизывая пальчики. Питер раздевается медленно, в одном ему известном ритме и последовательности. Оставляет расстёгнутую красную рубашку и закидывает ноги девушки себе на плечи. Лидия всхлипывает, зажимая рот рукой. Даже удовольствие, которое он доставляет, слишком острое, рваное. Желание накрывает волнами, звенит колоколом в голове. Плащ под ней уже пропитан потом. Она почти силой тянет его вверх, заставляя прекратить эту пытку. Он целует её, а потом одним движением проникает внутрь. Лидия впивается зубами в его плечо, раздирает рубашку. Красная, как кровь. И перед глазами всё алое. Она сжимает ноги на его талии, с ужасом ощущая, как мужчина словно вытравляет из неё Джексона. Это больно. Как клеймо внутри. Она ловит поцелуи, царапая губы об острые клыки. Волосы разметались по подушке, тело такое слабое, невесомое. — Питер! Питер!!! — Моя девочка, — снова этот шёпот. Он будто со всех сторон наступает, обволакивает теплом и силой. Экстаз — как разряд молнии. Влажные капли на животе. В следующий раз он останется внутри. Да, если будет следующий раз. Они затихают на постели единым клубком, наполняя комнату новым, странным ароматом. Утро они встречают вместе. В кресле у окна. Он вернул себя плащ, на Лидии — его разорванная рубашка. — Я тебя ненавижу. — Угу, — шепчет он в полусне. Да, она сама себе не верит. Что она скажет семье? А друзьям? Джексону? Она ведь любит Джексона. Или уже нет? А почему она вообще должна оправдываться? Всю жизнь все кому-то что-то должны. Надоело. — Ты придёшь вечером? — Кто-то этого хочет? — Да, твоя девочка. — Обязательно приду. Рука лениво скользит под рубашку, оставляя крошечную царапину. И тут же острые зубки впиваются в руку. Да, только его девочка.