Долго и счастливо

Над Атлантой стояли клубы дыма. Ветер гнал оттуда запах пороха, пепла и крови. Ино сидела на склоне холма, обнимая руками свои колени. Шел тысяча восьмисот шестьдесят четвертый год. Ино была вовсе не Ино, а Аманда Беккер. И никакой японкой она не была, а была светловолосой американкой. Хотя она и американкой с недавних пор не была, таких как Ино называли Конфедераты и хотели убить. - Госпожа, пойдемте в дом, здесь опасно, - чернокожий слуга Джозеф подал свою руку девушке. Она поднялась с его помощью, отряхнула светло-розовое платье в мелкий синий цветочек от красной глины и зашагала к своему дому. Плантация Беккеров была маленькой и находилась у подножья холма. Семье удавалось торговать выращенным хлопком и откупаться от Северян. Престарелый отец Ино трудился в поле. Цветущие вишни говорили о том, что пришел май. Джозеф был запряжен в плуг и они с Беккером вспахивали землю, пока девушка перебирала семена хлопка для посадки. Останавливаясь через каждые десять шагов, Джозеф поднимал глаза на горизонт и смахивал мощной рукой пот. - Господин, госпожа, - закричал он, - Янки! От горизонта к поместью неслись Северяне на мощных лошадях. Отец увел свою дочь в дом, а Джозеф спрятался в сарае. Янки шли в тяжелых сапогах по свежевспаханной земле, давили разлетавшиеся семена и без стука распахнули двери старого поместья. - Семья Беккеров, - лениво протянул офицер, - давайте сюда деньги или сожжем ваш милый домик вместе с вашим драгоценным хлопком. Беккер достал заготовленные деньги, но офицеру показалась сумма маленькой. - У нас больше нет, - возмутилась Ино, - уходите! - Так, так, так, - офицер подошел к девушке, - будешь много открывать свой рот, отправишься к нам в гарнизон шлюхой. Джон, у этой выскочки скорее всего полно украшений, обыскать ее. - Есть сэр, - Джон вышел из-за спины офицера и, увидев Ино, замер, - проводите меня в свою комнату, мисс. Ино ошарашено смотрела на солдата и, выйдя из транса, повела его за собой. Распахнув двери просторной комнаты и впустив в нее мужчину, Ино крепко заперла их. - Джон, - ехидно произнесла она, - Джон из Янки. - Мисс Беккер из Конфедерации, - в ответ проговорил брюнет. Он развернулся к Ино и ухмыльнулся, - Давно не виделись. С тысяча семьсот шестого года, да? - Да, с периода Эдо, - Ино переминалась с ноги на ногу, а затем быстро подошла к брюнету, утыкаясь лицом в его грудь, - я так скучала, Саске… Саске спустился к Северянам с двумя золотыми кольцам и они уехали, оставляя семейство Беккер, как казалось, навсегда. Но через два дня, когда Джозеф потянулся около плуга, он снова закричал. - Едет один янки! - Милая, уйди в дом, так безопаснее… Но Ино не ушла, она все явственнее различала приближающийся силуэт и в итоге вскочила на ноги, рассыпая семена и побежала к слезающему с коня наезднику. Она попала прямо в его объятия, и в ворохе поднятых с земли ветром розовых лепестков вишни, Саске поцеловал ее и прошептал: - Я не могу жить без тебя. Все казалось таким простым и понятным. Встретившись еще в эпоху Эдо, они не смогли быть вместе, а теперь они американцы Джон и Аманда, и им разве что-то может помешать? Может. Ведь идет война, он - янки, а она - конфедератка. Но разве не прекрасно не думать о плохом, а стонать от удовольствия на старых, но чистых и накрахмаленных простынях, когда рядом тот, кого ты так любишь? Саске часто приезжал, лежал в постели в комнате, где, казалось, нет войны, где светлые шторы раздувались от теплого ветра и лепестки залетали в комнату. Где есть только лежащая рядом Ино, руки которой гладили его широкую грудь, украшенную шрамами войны. Где только свет и надежда на светлое будущее. И только тихие звуки взрывов в Атланте, пугливые глаза Джозефа и скептический взгляд мистера Беккера возвращали в реальность. Когда начались бои за Атланту, они перестали шифроваться и потеряли счет времени. В гарнизоне начали что-то подозревать. И когда информация достигла ушей командира, он отдал приказ убить изменника. Саске был застрелен там, где, как ему казалось, не было войны, там, где рядом лежала застреленная секундой ранее Ино. Мистер Беккер, не переживший потерю единственной дочери повесился в сарае. А Джозеф, ставший свободным человеком, навсегда покинул Америку. В чайном доме было очень людно и шумно. Саске выпил саке и отставил стакан. Все сидели в ожидании танца с веерами, которые должна была исполнить самая красивая гейша Киото. За окном цвела сакура и это был разгар апреля. - Господин Миядзава, Вы как всегда удивляете, - какие-то люди крутились около отца Саске, расспрашивая его о бизнесе и новой сделке. - Да, да, - долетело до брюнета, - я стал ее господином. Вы даже не представляете, какую сумму я заплатил. Эта гейша должна быть мне покорной до конца дней своих. Саске цыкнул и снова осушил стакан. Его отец сел рядом и похлопал по колену своего сына. - Тебе нравится быть в лучах моей славы? – Саске поморщился. Он терпеть не мог отца и его мерзкие грязные дела, которыми он заработал такое состояние, - тебе не достигнуть моего уровня, никогда. Свет погас, и слабая лампа осветила сцену. - Встречайте превосходную гейшу Мидори, она исполнит танец для своего господина Миядзавы! – объявил владелец чайного дома и уселся за свой столик. Музыканты начали играть традиционную мелодию и на сцене появилась гейша с большими веерами. У нее было нежно-розовое кимоно с мелкими синими цветами, и это почему-то врезалось в память Саске. Ему показалось, что он уже видел его раньше или видел не его, а нечто похожее. Гейша действительно была красива: она плавно двигалась, ее черные волосы были собраны в шикарную прическу, которая оголяла кусочек шеи, широкие рукава открывали тонкие руки и снова закрывали, заставляя мужчин в зале трепетать. Но вот лицо ее было закрыто веером. Когда мелодия и танец закончились, она закрыла веер и взглянула на зал своими яркими голубыми глазами. Саске подался вперед, колени уперлись в жесткое татами. Мидори поклонилась и исчезла за сценой, а комната рукоплескала. Все ринулись к Миядзаве выражать восторг от его покупки, а Саске проскользнул за дверь. Он быстро прошел по коридору и остановился около двери, где гейши приводили тебя в порядок. Вздохнув, он отодвинул створку и вошел в комнату. - Ино! – брюнетка за столиком резко обернулась и уставилась на мужчину. - Саске? Это ты? - Да. Я. Точнее перед тобой Миядзава Торо, - он закрыл дверь и улыбнулся той самой хитрой улыбкой, что улыбался в комнате девушки в поместье сто лет назад. - Ты… Ино что-то хочет сказать, но Саске прерывает ее поцелуем. Руки Ино крепко обнимают его. Они снова встретились, они снова рядом. В чайном доме на краю улицы нет хлопковых накрахмаленных простыней. Есть шелковые расписные, с изображением журавлей, пейзажей, драконов. И Саске не может не отметить, что Ино смотрится прекрасно в любом времени. Она смеется как дурочка над нелепыми шутками Саске, играет с палочками для еды, и показывает пальцем из окна их комнаты, на проплывающую лодку с фонариков под светом звезд и луны. А Саске теряет голову, врет что-то отцу, который не проявляет интереса к своей покупке, потому что в сексуальном плане ему уже давно никто не нужен. И в свете тусклой лампы, пока дымится ароматическая палочка, а цикады жужжат за окном чайного дома, Саске и Ино принадлежат друг другу и самозабвенно отдаются страсти, будто зная, что им осталось недолго. - Давай убежим, - предлагает Саске, рассматривая проплывающую лодку по реке. По мостику идут школьники, женщины покупают цветы у старого садовода. Летний жаркий день. - Убежим?! – переспрашивает Ино. Она лежит голая, небрежно прикрываясь простыней, - куда? - В Токио, - Саске сел на край футона, - отец платит тебе много денег. Их хватит на первое время, пока я не найду работу. - И кем же ты будешь работать? – Ино смотрит внимательно, а Саске нежно проводит рукой по ее лицу, дотрагиваясь до раскрасневшихся после ласк губ. - На завод пойду. - А я? - Будешь растить трех наших сыновей, - Ино смеется, - ну хорошо, четырех. - Нет, трех и не одним ребенком больше, - Ино уже хохочет и откатывается от Саске на другую сторону футона, - и я еще подумаю. Они договорились бежать летним днем. Днем, когда началась война. Когда Германия напала на СССР, а Америка начала готовить атаку на Японию. Они не смогли встретится на вокзале.Все, что они знали друг о друге: Саске военный летчик, а Ино работает на швейной фабрике в Киото. Но Ино ждала и верила, что эта война не отнимет их друг у друга. Что Саске вернется к ней, что все будет хорошо. Но всего этого не случилось, когда в августе тысяча девятьсот сорок пятого года одна швея вбежала на завод с криками. - Вы помните младшего сына господина Миядзаву? – начала тараторить швея. Сидящие девушки кивнули, а Ино отложила форму пехотинца, - так вот, он же военный летчик. Он был в госпитале в Хиросиме вчера! – сердце Ино сжалось. - А что не так с Хиросимой, - спросил кто-то. - Как это? Ее вчера бомбили! – и сердце Ино разорвалось. Она вскочила, напугав девушек, и выбежала из здания. - Мидори?! Что это с ней? Ино стояла у реки, держась за тонкий бамбуковый забор. Слезы застилали глаза. Она упала на мостик и зарыдала. А женщины покупали цветы у старого садовника, из школы шли дети и по реке проплывал старый рыбак на своей лодке. - Ино, послушай меня! – Тен Тен потрясла девушку за руку. Они сидели в университетской столовой, - к нам пришел новенький. Он такой классный. Высокий, мощный, симпатичный. А глаза… ох, черные, такие пронзительные. Половина потока потекла. - И ты? – усмехнулась Ино. - А как же, - Тен Тен улыбнулась и хотела что-то сказать, но в столовой поднялся шум, - боже, это он! Удачно, что на тебе сегодня эта блузка, - Ино поправила рукав нежно-розовой блузки с синим цветком на груди, - иди и познакомься с ним. - Не собираюсь я ни с кем знакомится, - отмахнулась Ино, но любопытно было сильнее. Она повернулась на лавке и обомлела. Тен Тен что-то говорила, но Ино уже не слушала. Она медленно поднялась и пошла к толпе окружавшей высокого брюнета. Тен Тен вскочила и направилась за подругой. Ино растолкала всех девушек и схватила брюнета, стоявшего к ней спиной за руку. - Что ты делаешь, - прошептала Тен Тен. Девушки вокруг зашипели на блондинку. - Бомбардировка Хиросимы? – все переглянулись. Брюнет обернулся и беззвучно выдохнул. - Ино, - шикнула Тен Тен. - Ино, - повторил брюнет. - Саске… - Они что знакомы? – спросил кто-то из толпы. Ино отпустила руку брюнета. Саске ухмыльнулся и крепко прижал к себе девушку, под общие ахи и охи. - Идем отсюда, - Саске взял Ино за руку и увел из столовой. Апрель был теплым и сакуры цвела так пышно, что казалось небо и земля стали розовыми. Саске и Ино шли, держась за руки по аллее. - Как? – наконец спросила Ино. - Взрыв был недалеко от госпиталя. Меня придавило бетонной плитой. А ты? - Меня направили в Нагасаки. И там произошла еще одна бомбардировка. Я умерла от лучевой болезни. Саске усмехнулся. - Ты все еще элитная проститутка? - Гейша не проститутка! – возмутилась Ино, - нет я наследница большой цветочной компании. А ты? - Мой отец в финансовом мире. Я тоже наследник. Какое-то время они шли молча, а потом Ино снова заговорила. - Знаешь, я согласна воспитывать трех наших сыновей. - Правда? Удачно, ведь мы как раз в Токио, - Саске остановился и убрал с волос Ино лепестки, - блондинкой тебе идет больше. - Думаешь, в этот раз у на есть шанс? - Не попробуем – не узнаем. Ино улыбнулась, встала на носочки и ладошкой прикоснулась к щеке Саске. Ее губы нежно дотронулись до губ юноши. Это был не поцелуй, это был глоток воздуха. Это была надежда. - Я люблю тебя, Ино. - И я люблю тебя, Саске. Брюнет усмехнулся и подхватил Ино на руки. - Поставь меня на землю! - Нет, мы идем делать детей, - он зашагал по аллее. - Что? Сейчас? Нет, отпусти! - Я буду платить тебе за секс как раньше. - Эй, ты вообще-то мне не платил! Ино все кричала, а Саске крепче прижимал ее к себе и смеялся. Они были счастливы и не знали сколько будут еще вместе. Они жили сегодняшним днем, как и делали в своих предыдущих жизнях. С вишневых деревьев летели лепестки. На дворе был апрель две тысячи семнадцатого года. У Ино и Саске впереди была вся жизнь. И они проживут ее долго и счастливо.