Как сестры.

— Я развожусь, — еле слышно сказала Маша, и в комнате в тот же миг стало тихо. Никто не удивился бы, если бы о разводе заговорила Стелла: она меняла мужей как перчатки, и при каждой встрече, напившись, рыдала о том, что очередной красавчик попался на измене. Но от многодетной матери, жизнь которой представлялась всем подругам идеалом семейного счастья, слышать такие слова было удивительно. Еще в те годы, когда они все вместе занимались танцами в кружке при институте, Маша говорила, что мечтает о большой семье и больше хочет печь пироги, чем делать карьеру. Оглядываясь назад и вспоминая как будучи студенткой, каждая из них планировала свое будущее, можно сказать, что все они осуществили свои желания. Маша родила детей, Стелла основала собственный бизнес, Саша с третьей попытки все-таки вышла замуж за еврея, сменила имя на Сару и родила кучерявого мальчика. Кристина вырвалась из-под опеки родителей, приняла мусульманство и регулярно троллила своего папу — мясника, приходя на семейные встречи в хиджабе и отказываясь есть шашлык. Открытая лесбиянка Наташа пошла по стопам деда — академика, ездила на конференции и там же познакомилась с любовью всей жизни — Сельмой, ученой из Швеции. Вика по-прежнему жила одна, но ужасно не любила, когда о ней так говорили, — Почему одна? Трех кошек, они что, за людей не считают, что ли? Рыжие мурчалки пришли на смену недолгим романтическим отношениям, и вот уже десять лет были ее верными подругами. Вика работала фрилансером, снимала крохотную комнатку, и из дома выходила только чтобы поучаствовать в феминистских акциях, да еще увидеться с подругами, которые вытаскивали ее, чтобы отпраздновать с ней ее собственный день рождения. В этот раз они отмечали его дома у Саши. Глядя на замолкшую и грустную Машу, Вика подумала, — Вот зачем нужен алкоголь, чтобы, не боясь испортить чужое веселье, наконец-то набраться храбрости и поделиться тем несчастьем, что постоянно носишь с собой. — Он тебе изменил, да? Козел! — закричала пьяная Стелла, — Все они одинаковые, все! Вик, ты же феминистка, скажи, они же все коз-лы! Вика только пожала плечами, ее тревожило молчание Маши, и она боялась, что крики Стеллы совершенно отобьют у подруги желание рассказывать о своей беде. — Не стоит так переживать. Это всего лишь твой первый развод, — попыталась поддержать подругу Саша. — Девочки, да подождите вы, какой развод, нужно во всем разобраться, — всплеснув руками, сказала Кристина, — пусть Маша для начала все объяснит. Но ее встревоженный голос был грубо прерван Стеллой, вернувшейся к своей любимой теме: — Что налево пошел твой козлик, загулял, да? — Да, — Машин ответ эхом прокатился по комнате, хотя сказала она тихим, почти неслышным шепотом. А дальше случилось то, чего подруги и представить не могли. Маша — солнышко, которая всегда улыбалась, всех поддерживала, никогда не жаловалась, вдруг зарыдала так отчаянно и горько, как будто получила похоронку с фронта. У Вики что-то заныло в груди. Не понимая, что делает, она бросилась к сидящей на стуле подруге, и, наклонившись, обняла ее. А потом неожиданно услышала второй рыдающий голос. Ну вот, детский сад вторая группа, — подумала Вика. И тут же поняла, что та, кто ревет отчаянно и так по-детски, — она сама. А Машка, ощущавшаяся до этого как твердый камушек в ее объятиях, вдруг расслабилась, и плач ее стал легче и звонче, а потом совсем уже неожиданно прервался смехом. — Я сейчас валерьянки принесу, девочки, а то мы все здесь с ума сойдем, — Саша побежала на кухню, по пути утирая навернувшиеся слезы. Когда она вернулась, Маша, все еще красная от плача, улыбалась и говорила, —…а я думала, дурочка, что это кольцо для меня, сюрприз! Все ждала, когда он подарит. И тут она приезжает за документами, которые он дома забыл, и я вижу на ее руке… Там еще гравировка была, буква М. Знаете, как ее звали? Не поверите — Мальвина! — Никогда не любила Мальвину, она зануда, — сказала Стелла. Она протрезвела и уже немного стыдилась своего поведения. Вдруг раздался голос Наташи, молчавшей все это время:  — Теперь давайте составим план. Ее серьезность передалась всем, и стало ясно, что назад пути нет, прощения и примирения не будет. Под твердой Наташиной рукой лист бумаги превращался в таблицу с пронумерованными строчками. — Пункт первый — жилье, — эти уверенные слова Наташи, как будто сообщали всем, что полдела уже сделано. Телефон Стеллы заиграл мелодию из последнего Джеймса Бонда. — Козел! Да, ты! Собирай вещи и проваливай. Нет. Не прощаю. Я нашла кого-то получше! — прокричала в трубку Стелла, потом улыбнулась и подмигнула Маше: — В пятикомнатной квартире с малышней поместитесь? — Конечно, а как же ты? — Помогу вам обустроиться, а потом, наверное, поеду в Париж. Нужно попробовать. Говорят, мужики там не такие уж и козлы.