Лучшая ведьма Хогвартса

В больничном крыле было невыносимо скучно. То есть сначала, в первые дни, Гермиона постоянно спала, а если не спала, то сломанная рука ужасно болела, и почему-то кружилась голова. Но потом мадам Помфри немного её подлечила, спать целыми сутками стало не обязательно, и Гермиона спохватилась: это сколько же уроков она уже пропустила? Но заниматься мадам Помфри запретила — даже читать! Писать и колдовать в любом случае не выйдет — не повезло правой руке, но книги?! Гарри предложил почитать ей вслух зельеварение и трансфигурацию — настоящий подвиг с его стороны. Конечно, Гермиона оценила! Но… — Никаких занятий! — категорически воспротивилась хозяйка лазарета. — Мистер Поттер! Гарри! У вашей подруги сотрясение мозга и довольно-таки мерзкое проклятье. Никаких нагрузок. Мисс Грейнджер! Насколько я знаю, вы прекрасно учитесь, вам ли бояться отставания? — Но чем же тогда заняться? — жалобно спросила Гермиона. — Могу дать сонного зелья. — Не надо! — Гермиона, — Гарри опасливо оглянулся на Помфри, — а давай просто поговорим? Ну… ты можешь рассказать что-нибудь о себе. Вот ты летом писала, что любишь танцевать. Знаешь, как я удивился? По тебе ведь не скажешь. Чего ещё я не знаю о своей лучшей подруге? Гермиона почувствовала, что краснеет. Не ожидала, что Гарри помнит такие мелочи из её писем! Да и сам интерес оказался приятен. Даже, пожалуй, воодушевлял. — М-м-м, дай подумать. Я никогда не говорила вам с Роном, что считаю профессора Снейпа ужасным преподавателем? — Постой, ты же всегда за него заступаешься! — Это потому, что меня бесит, когда Рон начинает возмущаться, хотя сам вечно не готов к уроку. Разве трудно заранее почитать учебник? Но профессор Снейп, он… Знаешь, как говорят? Если каждый день повторять человеку, что он свинья, рано или поздно он захрюкает. А Снейп на каждом уроке называет всех баранами и бездарями. Так нельзя. Я вот не верю, что у тебя совсем нет способностей к зельеварению. Гарри вздохнул. — Давай лучше о чём-нибудь поприятней Снейпа. — О приятных секретах или о смешных? — О чём хочешь. — Хорошо, о смешных. Я расколола близнецов на чары перекрашивания волос. Правда, взамен они потребовали написать для них два эссе по зельям, но мне это даже интересно, ты же знаешь. — Да ну?! Можешь сделать меня рыжим? Хотя нет, не надо рыжим! Блондином, как Малфой? Или что-нибудь необычное? — Каким хочешь, хоть фиолетовым в крапинку. Главное — чётко представить результат. Но самое смешное не это! — А что? Гермиона хихикнула. — Близнецы меня надули. Когда я рассказала Лаванде, оказалось, это самые обыкновенные парикмахерские чары. Мы с девочками весь вечер друг дружку перекрашивали. Знаешь, Лаванде очень идет каштановый. — А тебе? Если честно, совсем тебя не представляю какой-нибудь другой. — Ну-у, — Гермиона смутилась, — блондинка из меня вышла ужасная. То есть, вообще ничего так, но ужасно пошлая — как на обложках глупых романчиков про любовь, если твоя тётя такое читает. А брюнетка — как настоящая злая ведьма. С голубыми я напоминала бабушкину фарфоровую куклу. Эх, жаль, нельзя заснять и показать ей! Быть рыжей я не захотела, малиновый — кошмарен, и вообще: у меня свой цвет, по-моему, самый удачный. Но ты точно хочешь об этом слушать? Это же девчачья тема! — Зато ты смеёшься, — тихо заметил Гарри. — Ладно, выдай ещё какой-нибудь свой секрет. А потом можешь спросить о чём-нибудь меня. — И о чём бы тебе рассказать? — Кажется, сейчас самый главный её секрет — как сильно хочется взять Гарри за руку. Или чтобы он её взял. — Ещё я люблю зефирки, хотя родители не одобряют. Самые вкусные продаются в маленьком магазинчике на соседней улице, мягкие-мягкие! Знаешь, по-моему, они даже вкуснее волшебных сладостей. Ой, надо обязательно тебя угостить! На каникулах, ладно? Мы ведь сможем встретиться? Ей было немного страшно задавать такой… навязчивый, что ли, вопрос, но Гарри широко улыбнулся и закивал: — Обязательно встретимся! Между прочим, Сириус хочет познакомить тебя с бабушкой Вальбургой. — Ой. Он ведь говорил, что она не любит… ну, таких как я. — Ничего, тебя она полюбит, обещаю. И что я вижу — храбрая Гермиона испугалась? — Ничего подобного! Просто волнуюсь. — Давай, расскажи ещё что-нибудь. О чём вы болтаете с Лавандой, кроме чар для перекраски волос? — Гарри, как не стыдно! Интересоваться девчачьими разговорами! — Понял, о мальчиках, — ухмыляясь, он поднял руки. — Ты дразнишься! И вообще моя очередь спрашивать. — Ну… немножко дразнюсь, извини. А то знаешь, лежала ты здесь такая бледная и грустная, и мне сразу вспомнился второй курс. Хотя тогда было хуже. — Да уж, — Гермиона поёжилась и через силу улыбнулась. — Теперь мы хотя бы можем поговорить. И я скоро выздоровею. Жаль только, на бал не попаду, — захотелось плакать, и она тайком сжала кулаки. — С кем ты пойдёшь? — Ну-у, это очень большой секрет. Но ты ведь никому не скажешь, правда? — Гарри обернулся, проверяя, не услышит ли кто, наклонился к ней низко-низко и прошептал на ушко: — Я не пойду. — Что?! — Без тебя не пойду, — так же тихо повторил Гарри. — Но… Но тебе не разрешат? — Сириус обещал помочь. Крёстный он мне или кто, в самом деле? — Ты с ума сошёл! — Гермиона помотала головой. Трудно поверить! Разве МакГонагалл допустит, чтобы её чемпион пропустил бал?! Но... очень хотелось! И даже само желание Гарри поступить именно так невероятно грело ей душу. — У меня переходный возраст, я бунтую, — с деланной серьёзностью возразил Гарри. — Это, знаешь, как по телевизору вечно пугают всякой ерундой, которую вытворяют подростки. Моя тётя после этих передач всегда говорит, что её Дадличек не такой, потому что он золотой ребёнок. А я не такой, потому что безо всякого переходного возраста ненормальный. — О-о, — протянула Гермиона. Если честно, она не знала, что сказать. Гарри ведь уже не нужно возвращаться к Дурслям — у него есть Сириус. И все же ей стало стыдно, потому что раньше она всего лишь несколько раз послала своему лучшему другу печенье. Разве это настоящая помощь?! — А раз уж мы оба не идём на бал, — торжественно продолжал Гарри, — приглашаю тебя бунтовать вместе. Например, как только ты выздоровеешь, мы могли бы тайком сбежать из Хогвартса. Сходить в Макдональдс, потому что там нас точно не засекут и потому что я ни разу там не был, потом отправиться к Сириусу, познакомить тебя с бабушкой Вальбургой, а потом потанцевать в бальном зале Блэков. Правда, всех зрителей будут Сириус и Кричер, зато не придётся бояться приворотного в пунше и проклятий в спину. Как смотришь на такие планы? — Замечательно, — в полном изумлении ответила Гермиона. — Знаешь, я… М-м-м, не ожидала от тебя такого? Да, наверное, так. Мне очень-очень приятно. Даже приятней, чем когда ты пригласил меня на бал. Момент испортила Помфри. То есть, кто его знает, может, и не было никакого момента? И рука Гарри совершенно случайно оказалась рядом с её волосами, а ей только показалось, что он специально прикоснулся? — Мистер Поттер, вам пора на ужин, а вашей подруге — время пить зелья. — Пока, Гермиона, — Гарри вскочил. — Я завтра приду. Не скучай! — Пейте, мисс Грейнджер, — мадам Помфри как-то очень понимающе улыбнулась, выставляя на тумбочке зелья. — Эти — сейчас, это — после ужина. И спать. Выздоровление идёт неплохо, думаю, завтра разрешу вам вставать. Но для начала — под моим присмотром! Засыпала Гермиона в отличном настроении. А вот пробуждение оказалось неприятным и даже пугающим. Среди ночи Гермиону разбудили голоса и какие-то непонятные звуки. Она сама не знала, что именно её насторожило, но села, откинув одеяло, и прислушалась. Эх, если бы дверь хоть немного приоткрыли! Помфри так и не перевела её из отдельной палаты в общую, и ещё вчера Гермиона этому радовалась, но сейчас… Она сжала кулаки, изо всех сил желая услышать, что происходит, и гипнотизируя взглядом дверь. И та вдруг слегка, совсем немного приоткрылась. Крохотная, почти незаметная щёлочка, но слышно сразу стало лучше. — Пейте, мистер Поттер. Ещё. Теперь очищающее, наклонитесь, вот таз. Ну, Гарри, ещё немного. Гарри? Очищающее?! Что с ним?! — Хорошо, что ты носил с собой безоар. — Благодаря вам, мадам Помфри. — Не болтай. Давай-ка ещё разок, последний. Ничего, сейчас выпьешь зелье, поспишь, и к утру будешь как новенький. — Поппи, доброй ночи. Или она не такая уж добрая? Что у нас здесь? — Мерлин и святой Бонам, а ты-то откуда здесь взялся, Гиппократ?! — Мистер Поттер, я не ошибаюсь? — А вы кто? — Целитель из госпиталя Святого Мунго. Ко мне обратился ваш крёстный, мистер Поттер. Поппи, вот доверенность и предписание, я забираю Поттера. — Но Гиппократ! С мальчиком ничего серьёзного. То есть, конечно, всё вышло бы плохо, не будь у него при себе безоара, но… — Весело у вас здесь, смотрю. Не школа, а клуб отравителей какой-то. Без безоара никуда, мистер Поттер? Вы чего-то опасались? — Ну, бал скоро. Сначала нападают на мою девушку, ведь логично ждать, что потом попытаются что-нибудь подсунуть мне? Или это из-за турнира… не знаю. — Ах да, ваша девушка. Мисс Гермиона Грейнджер? — Она в отдельной палате, — объяснила Помфри. — Там сложный случай, но девочка уже идёт на поправку. Хотя бал пропустит, конечно. — Её я тоже забираю. Вот доверенность от её родителей. Заверена волшебником, представляющим их интересы, всё законно. Её забирают? В госпиталь Святого Мунго, по доверенности от родителей, заверенной каким-то волшебником? Да что происходит?! — Что происходит, Гиппократ? Можешь объяснить?! — взорвалась хозяйка лазарета – всё-таки покушений на свою прерогативу лечить она не терпела. — Очень просто, — невыносимо довольным голосом сообщил Гарри. — Это заговор и похищение. И бунт, вот! Просто, понимаете, мадам Помфри, я не хочу идти на бал без Гермионы и с какой-то другой девушкой, а вы же слышали, что сказала профессор МакГонагалл. И сами видите, на меня тут какая-то дурацкая охота идёт! Я ведь пью зелье от приворотов, и всё равно… Наверное, какую-то вообще неправильную гадость подмешали. Сами же говорили, что неправильные приворотные хуже яда. А ещё Сириус обещал забрать меня на Рождество. Ну и… пусть заберёт немного пораньше, кому от этого плохо? Уж точно не нам с Гермионой! — Сириус… Сириус Блэк?! Но он же… — Мой крёстный. И директор Дамблдор знает, что он ни в чём не виноват! — А, Мерлин с вами! Делайте, что хотите. Бумаги в порядке, не придраться. Пойду, разбужу мисс Грейнджер, а ты, Гарри, всё-таки выпей зелья. — Спасибо, мадам Помфри! — Я не сплю, — сообщила Гермиона, когда Помфри вошла в её палату и засветила тусклый огонек люмоса. — И почти всё слышала. С Гарри правда что-то серьёзное? — Уже утром я бы его отпустила, — махнула та рукой. — Ну да ладно, сделаю вид, будто всё было хуже, чем на самом деле. Кажется, я заразилась от вашего друга и тоже хочу бунтовать. Вас-то, мисс Грейнджер, по-хорошему сразу стоило отправить в Мунго. — А почему не отправили? — Потому что наш директор считает меня всесильной, не иначе! А без его приказа или разрешения ученика могут забрать в Мунго только по доверенности от родителей или опекунов. — Значит, Сириус прислал вам эти доверенности? Вот хорошо! — Гермиона встала, придерживаясь за спинку кровати, а Помфри взмахом палочки собрала её вещи. — И вы совсем не боитесь? Его ведь до сих пор ищут. — Мадам Помфри, — Гермиона невольно улыбнулась, — и почему мне кажется, что и вы не боитесь? Вы ведь поверили Гарри, правда? Поверили, что Сириус невиновен? — Если бы в чём другом, ещё ладно, — вздохнула целительница. — Он был безобразный шалопай, без его выходок у меня было бы куда меньше пациентов. Но с Джеймсом Поттером они были как братья. Нет, он не мог. Только не Поттеров — никогда в это не верила, если уж честно. А теперь ещё, оказывается, он крёстный отец Гарри. Ох… Отправляйтесь уж! Счастливого Рождества. — Спасибо! Вам тоже счастливого Рождества! — Гермиона порывисто обняла мадам Помфри. Почему-то казалось — профессор МакГонагалл, окажись та здесь, не отпустила бы их с Гарри так просто, несмотря на все бумаги и присутствие целителя из главного волшебного госпиталя.