Do I have a heart?

Тишина ночи, она завораживает и пугает одновременно. Все хоть раз за жизнь испытывали чувство одиночества в ночное время суток. Ведь только в сумраке можно найти утешения, ведь никто не увидит и ты можешь сколько угодно жаловаться на свою бесполезную жизнь, кем бы ты ни был. Густая смольная пелена укроет тебя и все печали мигом отступят, слёзы перестанут литься струйками по красным от жары щекам, пусть за окном и градус перевалил за минус десять. От осознания своего положения, захочется смеяться или разреветься только сильнее. Никто не видит, никто не слышит, никто не знает… Никого нет рядом, чтобы спасти от этого безумия… Я уже потеряла счет времени, сколько прошло дней, недель, лет, как давно в моих глазах не сияли лучи солнечного света, что сейчас казался таким далеким и недоступным. Я погрязла в вечной ночи. Это угнетало, угнетало сильно, ныло в груди, но я не была уверена, что это сердце, ведь, возможно, у меня его нет. Интересно, есть ли у меня сердце, если я не слышу, как оно бьется, а слышу лишь тиканье часов на моей кофте, которые, за такое длинное время еще не прекратили свой ход. Спокойный их ритм в который раз отзывался эхом в тишине комнаты, больше звуков не было, не было с момента, как я попала в это забытое богом место. Мира не существовало до одного дня, что изменил все. Который раз лишь один миг решает мою жизнь, это раздражает, но я ничего не могу поделать с этим законом жизни. За дверью послышались тихие шаги, усиливающиеся, с каждым разом становящиеся только громче, они разрывали привычную тишину, что можно назвать устрашающим словом «могильная». Существо за дверью, кто он, а может она, а может это смерть пришла за мной? Эти мысли пришлось быстро откинуть в долгий ящик, может, еще пригодятся, но не сейчас. В дырах в двери показались яркие лучи, не солнечные, электрические, но даже от них стало теплее, только лишь резало глаза, не привыкшие к такому. Голосовые связки отказываются издать даже хрип, кашель, тихий стон облегчения от того, что я здесь не одна. Мой голос просто пропал, его будто украли, отдали тому, кому он был нужен, может даже тому, что сейчас стояло не так далеко от меня, но позвать было не в моих силах. Мои глаза сами собой закрылись, захлопнулись от осознания того, что все бесполезно, я потеряна, выброшена, стерта из истории. Дверь распахнулась и с грохотом, ломающим слух, заставляющим содрогнуться от громкого звука, доныне никогда не слышимого мною, неприятно заскрипев петлями, вернулась немного назад.Я приоткрыла глаза, свет ударил сильнее, они стали слезиться, жалкое зрелище, наверно. Громкий вскрик, быстрый топот легких ножек о скрипящий, давно прогнивший пол, существо оказывается совсем рядом со мной, опускается, смотрит в лицо, пытается распознать признаки жизни, благо, я еще дышу, хотя, возможно, лучше бы я была уже мертва, эта вечная пытка одиночеством убивала давно, но я была еще жива, на счастье девочки, что нашла меня. Да, маленькое существо, настолько легкое, что странно, как я слышала ее передвижение, настолько напуганное мною, что было готово сбежать, это была девочка, чудесная блондинка с большими сияющими голубыми глазами, испуганно вытаращенными на меня. Крохотная прохладная ладошка легла на мою щеку, приятно, я чувствую все, это успокаивает, чуть ли не хочется ластиться как кошка, давно не испытывающая ласки. И она это замечает, облегченно выдыхает и милая улыбка озаряет детское личико. Кажется, малышка рада тому, что я жива, от этого становится тепло на душе. —Вы в порядке, —заключает она, после быстрого осмотра на повреждения, но на мне ни царапины, даже ниточки из свитера не выпало, но железный протез вместо одной из кистей не дает ей покоя. Она молчит, не спрашивает, будто ждет, что я расскажу сама. Но я так же не могу издать и звука, впрочем, как и от яркого света не могу открыть глаза, неприятно, покалывает, в какой-то степени даже жжет, я мучаюсь, будто на допросе к моему лицу приставили лампу и я должна в чем-то сознаться, но я не могу. Девочка заволновалась, убрала наконец фонарик от моего лица, стало легче, гораздо легче, это не могло не радовать, как меня, так и ее. —Так лучше, да, —спрашивает она и я спокойно киваю головой, она облегченно улыбается, продолжая сверлить меня голубыми глазками.—Мое имя Сэм, —на последней букве она запнулась, будто что-то натворила и затараторила.—То есть Саманта! Это было мило, я даже невольно улыбнулась. До момента, пока она не спросила, как зовут меня. —Т-тай, —я попыталась сказать, голос дрогнул, отдался эхом в моем сознании, неуютно, жутко неловко от собственного голоса, хочется забыть речь.—Тай-му… Тайму… В воздухе повисло неловкое молчание, хотелось вернуться назад и промолчать. Но, увы, я не обладаю такой функцией. —Здорово, —лицо моей маленькой собеседницы озарилось улыбкой.—Приятно познакомиться, Тайми. От ее слов стало проще, мысли не уничтожали осуждающими выкриками. Она произнесла мое имя так мило, пускай и немного неправильно, так даже лучше.Сэм взяла меня за руку и попыталась поднять на ноги, но они затекли и эта попытка оказалась провальной, девочка упала на меня, испуганно посмотрела, будто я буду кричать или ругать ее, но мне эта ситуация показалась даже забавной, отчего я слабо засмеялась, отчего блондинка тоже стала смеяться. Комната, доныне наполненная только тишиной, что бывает лишь в морге, когда патологоанатома нет, сейчас заполнилась смехом, слало тепло, казалось, что даже та давящая темнота ушла вместе с тишиной, стало светлее. Жизнь начала, кажется, налаживаться. Во всяком случае мне стоит на это надеяться…