Похмельный синдром

      Вообще, Эггси никогда не мог назвать себя большим любителем художественной литературы. Однако сейчас он чувствовал очень тесную связь с персонажем одного небезызвестного романа. С римским прокуратором, если быть точнее. Ни больше, ни меньше. И Понтий Пилат* едва ли когда-либо вызывал симпатию, но в данном конкретном случае Гэри испытывал к нему что-то вроде сострадания, а также был преисполнен уверенности, что понимает его: сейчас адская головная боль и верный пес были если не единственными его спутниками, то, пожалуй, самыми ближайшими.       Эта мысль заставила парня продрать глаза. И тут же закрыть их нахер обратно. Дневной свет оказался невыносимым для почему-то усилившей чувствительность сетчатки глаза. И если Эггси не был вчера на охренительно сложном задании с кучей головорезов в придачу, то его текущее состояние оказывалось вне всякого понимания.       На каждую мысль, проскакивающую в голове, мозг реагировал с громким зубодробильным скрипом. Поэтому, приложив титанические усилия, Гэри предпринял новую попытку взглянуть на недружелюбный мир. Эта попытка была бы такой же провальной, как и первая, если бы только не закрались подозрения насчет окружающей обстановки, незнакомость которой успел уловить взгляд за те доли секунды, на которые были приоткрыты веки. Так что с третьего раз удалось почти полностью открыть отчаянно сопротивляющиеся свету глаза и осмотреться. Это было приравнено к подвигу, вроде спасения мира от… как его там звали? А впрочем, неважно. Лишь бы голова не болела.       То, что это не его комната, Эггси сообразил в поразительно короткие сроки, чем немало удивил даже сам себя. И подозрения, закравшиеся насчет принадлежности этой комнаты, начали, наконец, обрисовываться во что-то конкретное. Однако полностью сформировать понимание не вышло — парня больше увлекла мысль о том, как он вообще в таком состоянии умудрялся делать какие-либо умозаключения. — Ох, — вырвался из его рта голос, больше напоминающий скрипение фанерки на ветру, чем ту интонацию, которую Гэри бы хотел в нее вложить.       Он умудрился за рекордные тридцать секунд сесть на кровати и начать тупо обследовать глазами спальню. То, что это именно она, не вызывало никаких сомнений, потому что парень не мог вызвать в себе эту эмоцию прямо сейчас, даже если бы очень захотел. — Пиздец, — это было еще одной попыткой привести голос в норму, но результат остался прежним, только позволив Эггси отметить, что губы сухие и потрескавшиеся, а во рту должны были кататься десяток перекати-поле.       Наконец, сознание просигнализировало о том, что неплохо было бы попить воды. Или проблеваться. В любом порядке, но суть была в том, чтобы оторвать задницу от обладающей неземным притяжением кровати.       Подавив рвотные позывы, Гэри все-таки нашел в себе мужество подняться на ноги и маленькими шажочками направиться к двери.       Новым испытанием на пути к заветному стакану (двум или трем, в этом плане Эггси считал себя ненасытным, как и еще кое-где, но мысли об этом сейчас не вызывали ничего, кроме головокружения и тошноты) стала лестница, один взгляд на которую почему-то вызывал те же ощущения, как и мысли о сексе в данный момент. Даже сиди там внизу Гарри Харт полностью обнаженный и готовый к любым экспериментам, Эггси бы не смог. Но это не точно: он вообще ни в чем сейчас не был на сто процентов уверен.       Подумав о наставнике, Гэри решительно принялся собираться с духом (агент Кингсмэн он, в конце концов, или нет?). «Яйца в руки и вперед», — отрешенно наказал сам себе парень, делая первый героический шаг на ступеньку. Та предательски скрипнула, создавая фантомное ощущение на зубах и набатом отдаваясь в голове. Старательно игнорируя омерзительные реакции, на которые не скупился его организм, Эггси настойчиво подавлял трусливое желание махнуть через перила, глубоко в душе признавая, что такого издевательства его тело просто не перенесет.       Наконец, ноги механически привели его в кухню. Подумать о том, что это странно, Гэри не успел, застопорившись взглядом на сидящем за столом Гарри мать его Харте. Не голом, как хотелось бы парню, с чашкой чая в одной руке и газетой в другой. — Здравствуй, — голос наставника слышался словно через слой ваты, так что его интонацию Эггси расценил как не представляющую угрозы.       Одним движением Гарри пододвинул на ближайший к парню край стола стакан с водой. Слух решил включиться в самый неподходящий момент, заставляя поморщиться от оглушительного грохота. Не сумев подавить обострившуюся жажду, Гэри залпом опустошил стакан, чувствуя, как прохладная жидкость неприятно царапает пересохшее горло. — Что я пропустил? — поинтересовался парень тихим голосом, теперь отдаленно напоминающим его собственный. — Почти сутки, — ответил ровным голосом мужчина, не отрываясь от чтения. — Вчера вечером вы отмечали что-то с Ланселотом. Но это, скорее, было похоже на простую попойку.       Эггси прикладывал все усилия к тому, чтобы слушать вполуха, потому что ему казалось, что Гарри разговаривает очень громко. За окном и впрямь краснело заходящее солнце, доказывая правдивость слов мужчины о продолжительности сна Гэри.       Парень посмотрел на наставника аккурат в тот момент, когда тот тоже решил удостоить его взглядом. Взглядом, в котором явно читалось «Ты нажрался как свинья, Эггси, где твои манеры?» Кажется, у него был ответ на этот вопрос, но он позабыл его еще вчера после одиннадцатого стакана… виски? Коньяка? Что они вообще пили? Кто — они? Был ли еще кто-то, кроме Рокси?       Гудение в голове усилилось троекратно. Гарри снова вернулся к более интересному на его взгляд занятию и деловито перевернул страницу. Однако вся его поза источала недовольство, облачать которое в словесную форму было выше его достоинства.       С легкостью проигнорировав это, Гэри плюхнулся на стул рядом, вовремя решив, что его ноги более не в состоянии выдерживать вес собственного тела, и расплылся лужицей по столу. — Как я здесь оказался? — в лоб задал вопрос парень, мучивший его с момента пробуждения. На окольные пути и осторожные выведывания сейчас не хватало воображения.       Гарри медлил с ответом, дочитывая заинтересовавшую его статью. До воспаленного сознания Эггси неторопливо доходила мысль, что газета утренняя, а сейчас уже вечер. Однако разбираться в причинах Гэри не решился, опасаясь за свою голову. Во всех смыслах. — Ты пришел сам, — мужчина, наконец, отложил газету. — Хотя я с трудом мог бы назвать твои передвижения ходьбой.       После этих слов в голове Эггси что-то щелкнуло, снова заставив его скривиться. Но мозг, кажется, начинал работать, неохотно подкидывая воспоминания о вчерашнем вечере. Они пили с Рокси вдвоем. Разговаривали о чем-то серьезном. Настолько, что одной бутылки было мало. Девушка вещала что-то про свою неразделенную любовь.       Безответная любовь.       Еще один щелчок, но Гэри уже сумел его проигнорировать. Он начал ее утешать. Что-то о том, что он в еще более затруднительном положении. Хотя бы потому что его возлюбленный — мужчина, вдвое его старше.       Это воспоминание заставило его собраться из лужи во вполне жизнеспособного (сомнительно) человека. И тут же об этом пожалеть.       Ему хотелось верить, что осознание, без сомнения промелькнувшее на его лице, не впечатлило Гарри, и он этого не заметил. Однако посмотреть на своего наставника не мог, проявляя редкостное малодушие. За которое он устыдит себя позже. — Что-то еще? — без особого энтузиазма спросил Эггси, все еще трусливо избегая пристального взгляда, не прикрытого даже очками. — Я уложил тебя спать, — коротко ответил Гарри, и парень было выдохнул, считая, что это конец его увеселительных похождений. Однако мужчина явно не собирался доставлять ему такого удовольствия, приберегая десерт под конец, для пущего театрального эффекта. — И ты признался мне в любви, умоляя не уходить.       У Гэри внезапно случилось дежа вю. Примерно так же он себя почувствовал, когда Мерлин объявил, выгоняя его из самолета, что Валентайна надо убить, прорубившись при этом через бесчисленную армию его ручных псов. — М, и что же ты мне на это ответил? — с преувеличенным безразличием спросил парень, обреченно решив, что если уж помирать — так с честью. Хорошо бы еще и с музыкой. Похоронный марш бы отлично подошел. — Знаешь, это даже как-то оскорбительно, что ты не запоминаешь разговоры со мной, — голос Гарри все еще был ровным настолько, насколько это хотел слышать Эггси.       Сейчас больше всего на свете ему хотелось провалиться сквозь этот чертов пол, желательно в бункер к Мерлину, чтобы тот отправил его на смертельно опасное задание в самую глухую задницу мира. Желательно на всю жизнь. Или до смерти, учитывая степень опасности миссии.       Однако ответа все еще не было, так что смертоубийство откладывалось на неопределенный срок. В ожидании Гэри все-таки нашел в себе храбрости, которой хватило только на то, чтобы встретиться взглядом с мужчиной. Выражение его лица, как и интонация, с которой он говорил, было нечитаемым. Определенно, сейчас парень предпочел бы быть избитым напидоренными до зубовного скрежета оксфордами, нежели сидеть в неуютном молчании, ожидая приговора. — То, что ты говорил, было правдой?       Эггси отрешенно кивнул, чувствуя, как сам себе копает могилу. Ну, судя по состоянию организма, именно этим он и занимался вчера, а вовсе не пил, как пытается доказать мозг. — Тогда считай, что я ответил согласием, — Гарри снова взялся за газету. — Правда, не смог остаться до твоего пробуждения. Ты отлежал мне руку.       Гэри моргнул. Потом еще раз. Открыл рот, собираясь что-то сказать. Закрыл обратно, передумав. Медитативно вдохнул и выдохнул, предпринимая слабые попытки вернуть себе самообладание. — Ты спал со мной? — смог, наконец, выдавить парень, чувствуя себя непроходимым тупицей из-за количества бестолковых вопросов, которые он задал за последние десять минут. — Только в прямом смысле, — хмыкнул Гарри, но Эггси мог поклясться, что услышал улыбку, тщательно скрываемую развернутой газетой. — А жаль, — неожиданно для себя выпалил Гэри, откидываясь на спинку стула. Ему вдруг необычайно полегчало, будто это не он вчера выхлебал половину ассортимента в баре или пытался выкопать себе могилу. Что-то вроде того. — Ну, у нас еще вся ночь впереди. — Я смотрю, твой похмельный синдром больше не доставляет тебе неудобств. — О, никогда не чувствовал себя лучше.       Мужчина посмотрел на него поверх газеты. И не смог отказать себе в удовольствии. — Тогда, я думаю, тебе не испортит настроение маленькое разоблачение. — Какое? — оживился парень, придвигаясь ближе. — Ты не признавался мне в любви, — Гарри вновь скрылся за газетой, не позволяя увидеть выражение своего лица. — Как я уже и сказал, ты был не в состоянии говорить и рухнул на меня, стоило только открыть дверь.       Эггси повторил процедуру, проделанную пару минут назад. И почувствовал себя пятилетним ребенком, которого обвели вокруг пальца. По-прежнему непроходимый тупица.       Но он, кажется, нашел лучшее средство от похмелья.