Снежный король

      Двадцать третьего декабря, около половины десятого утра в доме номер шесть на улице Диккенса молчаливый завтрак маленькой семьи из двух человек, поддерживаемый поскрипывающим звуком старенького телевизора, прервал звонок в дверь. Русоволосый мальчик девяти лет, выглядящий немного старше своего настоящего возраста, переглянулся с сидящей против него тоненькой пожилой женщиной и, бросив еду, пошёл открывать дверь. Незваным гостем на пороге оказался местный пастор. На его шляпе и плечах пурпурной шерстяной мантии сверкал тонкий слой снежка.        – Ах, это вы, отче Симус.        – Мир вам, брат Эрик. – Священник топтался на пороге, слегка постукивая зубами: ударивший ночью мороз и не думал слабеть с приходом утра. – Я же, вроде, просил, чтоб вы не звали меня «отче», только «брат». Сестра Виктория дома?        – Как скажете, отче. Да, тётя дома.        – Вы ведь впустите? – Не дождавшись ответа, пастор Симус вошёл в прихожую. Потоптавшись на коврике, стряхивая с подошв ботинок снег, он решительно двинулся к проёму гостиной комнаты. Неодобрительно поморщившись, Эрик закрыл входную дверь и присел на пуфик у настенного зеркала с позолоченной рамой. Он догадывался, по какой причине священник пришёл столь по-хозяйски в их дом, как к себе в церковь. И причина эта явно не была просто плановым обходом паствы.       Сказать, что пастор давно жаждал заполучить маленький клочок земли, на котором стоит тёткин дом, в собственность своей церкви, – значит не сказать ничего. И вроде бы уже давно прошли те времена, когда церковь имела в распоряжении огромные земли и даже людей, что должны были на этих землях работать. Да и высшие сановники наложили запрет на расширение изначально выделенного приходу участка. Однако запрет этот, судя по всему, не соблюдался довольно продолжительное время. Эрик заметил происходящие в городе странности по своему первому приезду. Половина микрорайона, в центре которого находилась небольшая церквушка и на углу которого жила тётушка Вики, уже тогда опустела, а практически новенькие дома отдавались под снос. По всем улицам летали слухи, что в этом виноват был новый пастор – Симус; но, как говорится, «не пойман – не вор»: доказательства, подтверждающие причастность священника, отсутствовали. К тому моменту, как Эрик окончательно поселился в доме тётки, в микрорайоне «в живых» оставалось ещё около десятка строений… Последнее из них было снесено второго декабря.       Мальчик в свои недолгие года понимал, что в любой момент от них с тётушкой тоже потребуют переселиться. И действительно: пастор, встречаясь с ними на улице, двусмысленно, с профессиональными присказками, намекал на то, что пора бы паковать чемоданы. Но вот, перед самым Рождеством, он рискнул заявиться в дом собственной персоной. Зная, что разговор между незваным гостем и тётушкой будет длинным и непростым, Эрик поспешил ретироваться в свою комнату на втором этаже, ибо аппетита он лишился при одном только виде Симуса, стоящего на пороге.       Тётку Эрик обожал. В прошлом – судья, она старалась не кичиться пенсией и жила так скромно, насколько было возможным. Она любила свободную одежду в пастельных тонах без узоров или с очень крупными цветами, а на шее, не снимая, носила на гладком кожаном шнурке кулон с длинным необработанным кристаллом аквамарина. Виктория не имела своих детей и была только рада заботиться о сообразительном племяннике, вполне годящемся ей во внуки. Когда перестали поступать вести от брата с невесткой, отправившихся в очередную альпинистскую экспедицию в Гималаи, тётушка без лишних слов оставила мальчишку жить у себя. Эрик начал посещать местную школу, где быстро нашёл некоторое количество приятелей. К долгому отсутствию родителей мальчик привык уже довольно давно, потому мысли о возможных дурных новостях его не мучали.       В своей комнате Эрик плюхнулся на кровать и безрадостно выглянул в окно. Белый круг немного просвечивал сквозь пелену облаков, затянувшую небо, с которого мерно падали снежные хлопья. Накануне праздника горожане сновали туда-сюда, стремясь закончить все свои дела как можно скорее, чтоб полноценно приступить к приготовлениям; детишки, освобождённые от занятий в школе, резвились на улице вместе с большой собакой, бегали по дворикам, зазывая друзей на прогулку. Одноклассников Эрика среди них не наблюдалось, да и у него самого не было особого желания покидать дом. Конечно, надо было бы отправиться за покупками к празднику, но они с тёткой договаривались сделать это после обеда.       Особо не имея вариантов, чем занять себя, мальчик опустил прикреплённую к стене столешницу, достал из ящика прикроватной тумбы несколько чистых листов и жестяной пенал с набором карандашей. Вычерчиваемые линии упорно не хотели превращаться во что-нибудь мало-мальски понятное, и на пятой минуте он бросил это дело. Попробовал написать письмо Рождественскому деду, но, старательно выведя слова обращения, посмеялся над детскостью и наивностью сего действия и торопливо закинул писчие принадлежности обратно в тумбу. Вместо них он расположил на столике подаренный родителями перед отъездом планшетный компьютер и включил не особо любимую, но весьма увлекательную игру.       – Я догадывалась, что найду тебя здесь. – Виктория тихонько вошла в комнату на девятой попытке пройти один и тот же уровень и поставила рядом с планшетом тарелку Эрика с остатками завтрака. – Ты не доел.       – Прости, тётушка Вики, аппетит от меня ускользнул, когда я открыл входную дверь, – с раздражением усмехнулся парнишка, отчаявшись завершить уровень, и отключил устройство. – Он снова за этим пришёл? И с чем же теперь?       – Не поверишь: грозил ювенальной юстицией, – с насмешкой бросила женщина, но едва уловимые нотки в голосе выдавали её беспокойство. – Думал разделить нас, по застенкам распределить!       – Ну неужели совсем ничего нельзя сделать?! Разве мы не можем обратиться к прокурору, хоть просто в полицию? А ты же вообще – судья, у тебя должны быть знакомые люди, чтоб припереть его к стенке!       – Ах, Эрик, мы ведь последние во всём микрорайоне остались. Все мои знакомства действовали только на отсрочку. Было бы безопаснее просто откупиться от него, однако ему нужна земля, и даже всей заначкой, накопившейся с пенсии, откупиться не получится.       – А как же телевидение? Газеты, Интернет – да любые масс-медиа будут рады погнаться за разоблачительной статьёй о священнике-взяточнике и вымогателе!       – Если бы это было возможным, Эрик, – обречённо покачала головой Виктория. – Думаешь, до нас никто не предпринимал попыток повлиять на него или тех, за кем он стоит? Под ним одним вся городская верхушка, уж мне-то известно. Полиция, мэрия, прокуратура, местный суд… Не удивлюсь, если он рассматривает возможность контроля ещё и торговли. А медиа… Чтоб дело возымело эффект, надо ехать в столицу, но неужели, по-твоему, Симус не сумеет найти для себя рычажков и там?       – У него не может быть столько денег, – уверенно сказал мальчик.       – Откуда знать. – Женщина обняла его за плечи. Он в ответ, не задев кожаного шнурка, обвил руками её шею:       – Ему не разлучить нас.       – Я тоже в это верю. Ну что, пойдём гулять, неразлучник? – внезапно сказала Виктория, и Эрик воодушевлённо закивал.       В центре города уже царила предпраздничная суматоха. Витрины магазинов сияли всеми огнями гирлянд, маленьких светильников в виде горящих свеч и богатых люстр, освещающих торговые залы. Из-за стёкол на улицу таращились сверкающие глаза куколок и игрушечных зверей, спрятавшихся за маленькими декоративными ёлочками или стоящих на изображающих снег кусочках ваты. Некоторые витрины были расписаны красками или переливались от блёсток и мишуры. На каждом шагу пестрели объявления о скидках. Горожане заранее толпились в детских магазинах и сувенирных лавках, со стороны можно было заметить, как редеют товары на полках.       Втайне от тётки Эрик опустошил свою копилку, и теперь кармашки его курточки задорно позвякивали при ходьбе. Накопленные деньги он хотел потратить на подарок Виктории. В одном из магазинов его взгляд упал на декоративную фигурку стоящей у старинного фонарного столба снежной феи в голубом платьице, с переливающимися радугой крылышками, мальчик долго выбирал между нею и чёрно-голубым клетчатым шарфом. Но изящная фигурка была совсем бесполезной в хозяйстве, а шарф без сопровождения казался подарком, не выражающим всю любовь племянника. Скрывшись от глаз тётки за стеллажами, Эрик торопливо пересчитал монетки. Их было довольно много, денег в общей сложности хватало и на шарф, и на фигурку, и ещё на что-нибудь действительно нужное. Ещё немного пораскинув мозгами, мальчик решил на оставшееся взять большую плитку русского шоколада, припомнив, как Виктория его нахваливала.       Эрик добрался до кассы магазинчика, озираясь по сторонам, чтоб тётка не заметила, что он для неё выбрал. Оставшихся после покупки монеток едва хватило на подарочную упаковку; в небольшую коробку ему аккуратно сложили шарф, поверх него – фею и шоколадку, и обернули в блестящую изумрудно-зелёную бумагу, приклеив сверху золотистый бант. Уже представляя удивлённое выражение лица тётки, мальчик торопливо отошёл к входным дверям. Виктория, изящно лавируя между другими покупателями, подплыла к кассе с корзиной в руке. Эрик разглядел только четыре стеклянных бутылки, и тех по горлышкам насчитал. Но он не разочаровался. Даже если бы тётушка ничего не взяла ему в подарок, он бы не обиделся, а даже порадовался: игрушек ему уже не надо, а всего остального было в достатке. Вопрос, понравится ли тётке его подарок, волновал гораздо больше.       Всё купленное было аккуратно сложено в тележку, подаренную Виктории владельцем большого супермаркета на их улице. Женщина с мальчиком неторопливо шагали к своему микрорайону. После полудня стало теплее, и оба заметно наслаждались погодой, выбросив из головы утреннее происшествие. Уже на месте Эрик занёс вещи в дом, а тётка в компании с тележкой отправилась в тот самый супермаркет.       Бутылки, купленные Викторией в сувенирной лавке, оказались диковинными газированными напитками с фруктовыми и травяными вкусами – так гласили этикетки. Что-то разошлась тётушка в этом году, с улыбкой подумал Эрик, пряча бутылки в холодильник. Кроме них в пакете была пачка печений с предсказаниями и прозрачная коробочка, в которой находились две фигурки маленьких сов, похожих на половинки сердца. Точно разошлась, рассмеялся мальчик. Он и не задумывался, что у тётушки может быть на примете какой-нибудь мужчина, но этот факт бы здорово раскрасил их жизнь… Печенья отправились в кухню, а коробочка с совами – на видное место на полке. Подарок Эрик припрятал в своей комнате.       С чердака мальчик спустил огромный, но довольно лёгкий короб с украшениями и пакет с искусственной елью. Дерево, будучи выше мальчика, встало на свободное место в гостиной, в углу рядом с камином, а короб вскоре опустел наполовину. Украсив зелёными гирляндами, разноцветными шариками и бантиками на нижнем этаже почти всё, что можно, Эрик устроился на коврике перед камином, вооружился ножницами и взялся усердно вырезать снежинки из старой фольги, чтоб потом приклеить их к оконным стёклам, а мелкими обрезками посыпал ёлочные ветки.       Через сорок минут Виктория появилась на пороге дома с большими пакетами, полными всяческой еды.       – Тётушка Вики! – Эрик выскочил ей навстречу, схватил пакеты и, чуть не упав от неожиданной их тяжести, потащил их в кухню. – Решили на полную в этом году погулять, или мы кого-то в гости ждём?       – Я хотела бы взять побольше, но половина маркета была уже сметена подчистую, – с улыбкой ответствовала тётка, снимая заснеженное пальто. – А так – нет, всё это для нас с тобой. Ты посмотри, у чего там срок годности меньше, приготовим на завтра, а остальное надо будет растянуть до конца праздников.       – Да без проблем, тётушка. – Мальчик быстро рассовывал пакетики и коробки по кухонным шкафам и холодильнику. – Я, когда украшал дом, не увидел у тебя морозоустойчивых электрогирлянд.       – Прости, милый, я их никогда не держала у себя. Не для кого мне снаружи огни вешать.       – Да я только уточнил. Попозже обычные на окна повешу.       – Помощь не нужна?       – Нет, тётушка Вики, отдыхай, пожалуйста. Давай, я лазанью разогрею тебе к обеду?       – А сам?       – Я ещё не всё закончил, что хотел, аппетит пока наработаю, ты не беспокойся обо мне.       Виктория тяжело опустилась в мягкое кресло-качалку и включила телевизор, висящий на стене перед диваном; женщина была бледна и двигалась неторопливее обычного. Эрик же поставил готовую лазанью разогреваться в микроволновую печь, потом вырыл из короба с украшениями три электрогирлянды, подхватил вырезанные снежинки и умчался украшать окна своей комнаты, тёткиной и прихожей. Вернувшись, он увидел, что тётка уснула под монотонный бубнёж новостного диктора, кажется, только и ждущего момента, когда отключится телекамера, и, решив не беспокоить её, отправился утолять свой голод.       До самого вечера от Виктории не было слышно ничего. Спустившись около семи часов из комнаты в гостиную, Эрик не обнаружил тётушки. В кухне её тоже не было, на улицу она уйти не могла: одежда так и висела в прихожей. Мальчик позвал, ответа не последовало. Он бегом вернулся на второй этаж – и выдохнул с облегчением. Пропавшая было родственница нашлась в собственной спальне, на кровати. Эрик позволил себе расслабиться, но в то же время и насторожился: слишком необычно было для тётки столько спать. Он поправил плед, которым укрывалась женщина, и тихонько вышел. Не имея вариантов, чем себя занять, он спустился в гостиную, взял книгу с настенной полки и уселся перед камином.       Книга оказалась сборником зимних сказок и повестей. «Госпожа Метелица», «Снежная королева», «Жизнь и приключения Санта Клауса», «Рудольф, красноносый олень», «Девочка и зимние вихри»… Снаружи завыл ветер. Эрик посмотрел в окна, на тёмное небо, на фоне которого носились плотные снежные тучи. Можно было услышать, как звенят снежинки, разбиваясь об оконные стёкла. Метель разгулялась. Но мальчик не беспокоился: в доме было тепло, а уж рядом с камином и подавно не стоило задумываться об уличном морозе.       Где-то у середины книги он внезапно обнаружил старый бумажный листок с каким-то текстом. Думал, закладка, но очень уж странная. Текст был написан по-детски кривоватыми печатными буквами и вполне легко понимался: «Король был очень красивый. Красивее всех мужчин на свете. Его глаза светились и были очень добрыми, а руки синими и холодными. Он укутал меня в свой тёплый пушистый плащ и сказал, что больше мне никогда не будет больно. Сказал, что я красивая и умная. Потом отломил от своего ледяного посоха кусочек и сделал мне из него подвеску. Сказал, что я буду здорова и проживу очень долго, только никогда в жизни я не должна расставаться с этой подвеской. Потом он шёл со мной к больнице, уложил на кровать в моей белой комнате, накрыл своим плащом и поцеловал в лоб. Губы его были холодными, но я сразу уснула. А утром его уже не было. Мама обнимала меня, улыбалась и плакала. Папа ходил по комнате туда-сюда и смеялся. Доктора, лечившие мою боль, стояли у двери и удивлялись. Мама спросила, чего я хочу, и я попросила верёвочку на шею, показала подвеску короля. Папа услышал это, убежал и вернулся с цепочкой. Мама помогла надеть подвеску и спросила, где я…» – На этом месте листок закончился, но догадаться, что мать спросила, где рассказчица взяла подвеску, было нетрудно.       Эрик задумался. По всему похоже, что это писала тётушка Вики. Ему довелось раз услышать, что она в детстве перенесла какую-то очень страшную болезнь, причём, вылечилась довольно внезапно. И кулон, который она всегда на шее носит, скорее всего, и есть та самая подвеска. Однако то, что тётка здесь описывает, похоже на такую же сказку, как те, что в книге. Король с холодными губами и ледяным посохом? Иллюзия искажённого болезнью сознания? Эрик отложил книгу и потянулся, приводя в движение слегка онемевшее тело.       Он наскоро поужинал вчерашней курицей под не особо интересное ток-шоу, включённое чисто для звукового фона, и меланхолично уставился в мерцающее от света электрогирлянды окно. Было видно, что снаружи ветер шатает тонкие деревца. Редкие прохожие посильнее укутывались в куртки, глубже прятали лица в шарфы и под капюшоны и ускоряли шаги. Поневоле мысли снова вернулись к старому листочку. Допустим, Виктории всё это привиделось в бреду. Допустим, аквамариновый кулон был вложен ей в ладошку кем-то из родителей, пока она была без сознания. Но с чем можно связать тогда внезапное улучшение состояния? Этого мальчик решительно не мог понять. В так называемый «божественный промысел» он не верил, да и любое сверхъестественное объяснение его рациональный ум отказывался бы принимать. Но ведь за одну ночь от серьёзной болезни не оправиться!.. Пытаясь найти хоть одну для этого причину, Эрик оставил тётке курицу в микроволновой печи, записку на случай её пробуждения и вернулся к себе в комнату.       Страшный грохот разбудил мальчика посреди ночи. Потирая глаза и пошатываясь спросонья, Эрик вышел в коридорчик, зашёл в ванную, в тёткину спальню; Виктории на втором этаже не было, как и чего-нибудь необычного, что могло создать такой шум. Но стоило выйти на лестничную площадку…       – Тётя!       Виктория без чувств лежала на полу в самом низу лестницы. Поняв, что видит, Эрик мгновенно сбросил с себя сон. Он не заметил, как оказался подле тётки. Как в тумане, он звал её по имени, трогал оледеневшие руки и ноги. Потом вскочил и, спотыкаясь, помчался к телефону. В трубке не слышались даже гудки: линия была оборвана непогодой. Эрик побежал за своим мобильным телефоном, но и тот оказался разряжен в самый неподходящий момент. Что за злая ирония! Не имея иного способа связаться с внешним миром и вызвать «скорую», мальчик в одной синей пижаме, даже не обувшись, выбежал на улицу с криками о помощи.       Снаружи было пустынно и довольно мрачно. Только несколько фонарей горело, освещая дорогу. Эрик стал бегать от одного дома к другому, колотя кулаками в двери и пронзительно вопя. Но никто не ответил ему. Совершенно не понимая, как даже в таком малонаселённом районе может не быть тех, кто проснётся на призыв о помощи, Эрик рухнул на колени посреди заснеженной дороги и разрыдался от бессилия. Все эти минуты он не замечал ни пробирающего до костей холода, ни ослепляющего и больно колющегося снега, гонимого суровым северным вихрем. Особенно сильный порыв ветра вдруг ударил Эрику в лицо, подхватил его и опрокинул навзничь.       Всё стихло. Снежинки теперь не носились в бешено ревущем воздушном потоке, но тихонько опускались на мальчика. Редкие фонари так и светили ровным светом. Было так спокойно. То ли время замедлилось, то ли весь город вымер, то ли Эрик просто сильно ударился головой.       Тишину эту разрезал едва слышимый звон, как от бубенцов. Тоненький нечастый звук: дзинь, дзинь, дзинь… Эрик приподнялся на руках, стёр плечами со щёк превращающиеся в льдинки слёзы и посмотрел вперёд, откуда и шёл звон.       По проезжей части, окутанный отражаемым узорчатыми небесными льдинками свечением, шёл странного вида мужчина. Первым в глаза бросилась сверкающая заснеженная мантия, прикрывающая спину, верх торса, плечи и правую руку. При ходьбе незнакомец опирался на полупрозрачный посох, который держал в левой руке. Обнажённые грудь и живот выдавали по-мужски красивое жилистое тело. Ноги скрывали широкие светлые штаны с полотнищами до земли спереди и сзади. Волосы его были длинными и белыми, как только что выпавший снег. Голову венчала странная корона: пять сосулек словно росли из его темени и висков. Выглядел он молодо, но черты его лица были резки, отчего казалось, что не один десяток лет он прожил. Глаза его сияли прозрачными голубыми топазами. Кожа путника была бирюзовой.       Он смотрел вперёд себя, кажется, не замечая лежащего на его пути Эрика. Звон бубенцов слышался при каждом шаге его босых ног. Он всё шёл, и мальчик не мог отвести от него удивлённого взгляда. Белая мантия, голубые руки, сияющие глаза, ледяной посох… Неужели это его видела Виктория в детстве?       – Ночь лишена тепла для тебя, юноша, – произнёс мужчина, и голос его был холодным, призрачным, почти мертвенным, отдающимся долгим эхом. Эрик вздрогнул от неожиданности и вскочил на ноги.       – Вы… Кто вы такой?       – Зачем тебе это знать? Мы ведь не встретимся больше. Впрочем, у меня много имён, – тонкие губы тронула полуулыбка. – Где-то я известен как Гвяздор, где-то как Оленцеро, где-то Шахта́ Баба́ и Папа Ноэль, Джек-мороз и Чысхаан… даже Зюзя и Карачун.       – Вы… святой Николай? – тихонько спросил мальчик. Странник открыто рассмеялся:       – Уж кто я есть, но точно не святой! – В его ледяных глазах заплясали весёлые искорки. – Хотя так меня тоже называют. Сам себя я предпочитаю звать Зимним магом или, на самый крайний случай, Снежным королём. Конечно, у меня есть настоящее имя, но я никогда в жизни не открывал его людям.       – А сам-то вы человек?       – Нет, – покачал головой Зимний маг. – Потому и говорю так.       – Получается, это про вас говорят, когда получают рождественские подарки.       – Но ведь вы сами делаете друг другу приятно. Я же никогда не вмешиваюсь в человеческую жизнь. Часто мои морозы и снега убивают людей быстрее, чем я успеваю помочь, было время, когда меня боялись и ненавидели, приносили жертвы, которых я не хотел. И нет в этом моей вины. Смертный холод – часть моей природы       «Что? Могу ли я доверять ему после этих слов?»       – Если ты мне не доверяешь, тогда почему отвлекаешь от преприятнейшей послеполуночной прогулки?       Эрик вздрогнул, поняв, что король способен слышать его мысли. Тот собрался было обойти мальчика и продолжить свой путь, но Эрик схватился за край его мантии деревенеющими от холода пальцами и взмолился:       – Это же вы помогли моей тёте избавиться от болезни много лет назад! Почему после этого говорите, что не вмешиваетесь в жизнь смертных людей?       – А, – Зимний маг остановился, – маленькая Вики. Да, я помню её. Славная девчушка. В четыре года ей диагностировали опухоль мозга. Хирургическое вмешательство сразу не помогло. После операции и некоторого времени терапии она оказалась полностью парализована. Я же в одну из ночей просто прогуливался мимо больницы, как сейчас. Возможно, мои чары косвенно на неё подействовали, и в тот момент она, игнорируя паралич, сама спустилась со своей койки, босиком прошлёпала через всю больницу, минуя дежурных врачей, и вышла ко мне. Я и пожалел её. Тем, кому меня удаётся застать в моём пути, я действительно помогаю, а так…       – А так – я умоляю, помогите ей ещё раз!       Мужчина пронзительно посмотрел в лицо Эрика и сказал только одно:       – Идём.       Мальчик еле сумел отпустить пушистую снежную мантию.       Пользуясь неведомыми силами, Зимний маг вернул Викторию в постель. Осмотрев её, исключил любые переломы. Падение обошлось всего несколькими ушибами, но женщина всё не приходила в себя.       – Из-за чего это случилось? – Эрик несмело заглянул в спальню. Он заметил, что с присутствием ледяного волшебника в доме стало свежо. Гость сидел на коврике у кровати, скрестив ноги, и о чём-то думал. Не выходя из мыслей, он спросил:       – Ты не замечал, что кулон, который я подарил ей, пропал? – Не дожидаясь ответа от оторопевшего после такого заявления мальчика, продолжил: – Всё произошло из-за этого. Недаром я сказал ей никогда не расставаться с ним. Опухоль была вылечена благодаря жизненным ресурсам её тела, которые кулон, подобно линзе, фокусировал на поражённой ткани. Но рак – болезнь тяжёлая, и слабое детское тельце было истощено, потому позднее кулон стал полноценным источником её жизненной энергии. Даже если бы он потерялся где-то в доме, такого бы не случилось, но судя по Виктории и моим собственным ощущениям, его нет здесь вообще.       – Странно, вряд ли на улице обронила, его уже не было на ней, когда она пришла ко мне в комнату после разговора с… – И тут Эрика словно молния прошибла: – Симусом!       – Остаётся только гадать, каким образом ему удалось украсть камень. Однако узнать о его назначении он не мог. Значит, хотел уповать на дороговизну кулона для Вики.       – Надо вернуть кулон, – негромко сказал мальчик и сжал кулаки. – Вернуть кулон и засадить Симуса за всё, что он наделал в городе!       Снежный король несколько секунд не произносил ни слова, потом смиренно выдохнул:       – Похоже, придётся мне задержаться у вас. Ты можешь не беспокоиться, иди спать.       – А… можно здесь, с вами? Я не хочу уходить от неё.       Эрик ещё не до конца согрелся после «прогулки». Зимний маг помолчал немного, потом сбросил с плеч мантию и укутал ею мальчика. Магический вихрь приподнял его над полом и уложил в защитные объятья повелителя холода. По тому, насколько было тепло в белом коконе, вряд ли можно было сказать, что сделан он из снега. Приятные ощущения сморили Эрика, и он не заметил…       – Я не покину пока этих мест. Делай то, что посчитаешь необходимым, юноша. Я поддержу.       …как провалился в сон.       Утром Эрик проснулся в собственной постели. На улице ярко светило солнце. Мальчик подумал, что ночное приключение ему привиделось, однако почти во всём доме на полу расплывались небольшие лужицы, как от растаявшего снега, да и синяки у тётки после падения с лестницы держались. Домашний телефон так и не заработал. Зимний маг не оставил никакого послания, и тогда Эрик решил действовать. Наскоро позавтракав, он надел чистый праздничный костюм и решительно отправился в церковь.       Зал был уже почти заполнен прихожанами. Никто не обращал внимания на русоволосого девятилетнего мальчика, застывшего на самой близкой к выходу скамье. Он не вслушивался в окружающие его разговоры, но внимательно следил за Симусом и его помощником. Пастор увидел Эрика и заметно занервничал. Кажется, он едва дотерпел до конца службы. Эрик же с убийственным спокойствием дождался, пока люди покинут церковь, степенно поднялся с места и неторопливо прошествовал к пастору.       – Ах, брат Эрик, неожиданно тебя увидеть в скромной божьей обители! – делано удивлённо развёл руками Симус. – Что привело тебя сюда?       – Лучше б божий промысел направил меня к вам, брат Симус, – слегка склонил голову мальчик, стараясь придать выражению своего лица одновременно торжественность и скорбь. – Прежде всего хотел поздравить вас с новым Рождеством господа нашего и, если у вас остаётся ещё время, поговорить кое о чём.       – Да-да, конечно. – Священник не знал, как и реагировать на то, что происходит перед ним. – Благодарю за такие слова, и вам тоже желаю счастливого Рождества.       – Если бы оно только было счастливым! – Эрик прикрыл глаза и, давя смех, состроил такую гримасу, словно вот-вот заплачет. – Пришёл я не с хорошим делом к вам. Так случилось, что моя дорогая тётушка Виктория вчера занемогла. Врачи не смогли ей помочь, вот я и пришёл искать последнего спасения в вере.       – Какая страшная весть! – В противоположность словам в глазах Симуса загорелся радостный огонёк. – Что ж, когда врачи бессильны, мы вынуждены уповать лишь на силу божию. Спасение в признании, молитве и искренности, брат Эрик. Слабы волею люди, как просто демону любому столкнуть их с пути истинного! И вы не поддавайтесь. Демоны всюду, и нет истины в их словах. Не верьте им, для вас есть только бог!       – А вдруг тётушка вот-вот умрёт? – наигранно испугался мальчик, которого в мгновение насторожили слова Симуса. – Будет ли у вас сегодня время прийти в наш дом и помочь провести все необходимые обряды?       Это заявление стало полнейшей неожиданностью для нечистого на руку пастора.       – Я… постараюсь выкроить время сегодня днём.       Эрик поблагодарил священника, сделал вид, что собрался уходить, и через пару шагов развернулся:       – Да, я забыл ещё кое-что, брат Симус.       Тот аж подпрыгнул: что ещё можно ждать от мальчишки, всем своим видом сейчас напоминающего дьявольского отпрыска?!       – Тётушка сказала, что вы, уходя из нашего дома, случайно прихватили с собой её кулон. Не соблаговолите ли вы вернуть его?       – Я… Сестра Виктория, вероятно, ошиблась, – заозирался Симус. – Я ничего не мог взять из вашего дома.       – Что ж, в таком случае будьте, пожалуйста, осторожны. – Эрик предостерегающе сощурился. – Этот кулон подарила тётушке сама дьяволица Бафомет. Кто знает, что случится с тем, кто хоть раз его касался…       Внутренне довольный мальчик неторопливо покинул церковь. Трясущейся рукой Симус перекрестился и, как обожжённая козочка, отскочил от выпавшей из рукава его мантии аквамариновой подвески.       – …Знаешь, тётушка, я вспомнил, как ты мне давно рассказывала перед сном сказку о Снежном короле. О том, как однажды, в канун Рождества, он избавил от мучительной боли маленькую девочку. Ты никогда не говорила, что была той самой девочкой. Наверное, из-за того, что я бы тебе не поверил. Но пришло время, когда тебе снова понадобилась его помощь, и он пришёл, а я впервые позволил себе поверить во что-то ещё, кроме науки. Он совсем не человек, тогда кто же? Божество? Демон? Житель холмов? Или, может, инопланетянин, у которого в посохе спрятано устройство для управления погодой? Он тебя вылечил, и ты никогда его не забывала. Хотел бы я для тебя хоть раз сделать что-то настолько хорошее, что сделал он, но знаю, что никогда не стану подобен ему. В сравнении с ним я слабее младенца. Эх, если бы ты только могла подсказать, чем я могу ему отплатить за твоё спасение…       Шёл второй час пополудни, а Зимний маг всё не возвращался. Только северные вихри снова дали о себе знать. Чем больше минут отсчитывали настенные часы, тем сильнее становилась уверенность Эрика в том, что произошедшее ночью было сном. Праздничного настроения у мальчика не было совсем, но отчаиваться было рано: ведь Симус тоже ещё не появлялся.       Вдруг ему пришла в голову ужаснувшая его самого мысль: может, со священником стоит покончить? Да, ведь от него были все проблемы! Но если события ночи были сном, может, и кулон находится не у Симуса, а где-нибудь в городе? Хоть в том же магазинчике, где он подарки тётке брал, или в супермаркете – нет, быть не может?       Как бы то ни было, пастор скоро должен появиться, и встретить его надо не с пустыми руками. Эрик стал вспоминать, где в кухне хранятся самые острые ножи, но неожиданная череда тихих ударов по крыше дома отвлекла его. Посчитав это знаком, мальчик вскочил с пола в спальне тётки и, бегом спустившись в прихожую, припал к украшенному прошлым днём окну. На улице невдалеке неуверенно, но быстро двигалась тёмная фигурка, в которой мальчик без труда признал жадного пастора. Что ж, сам кашу заварил, пора бы расхлёбывать – и Эрик решительно вышел на крыльцо, накинув только куртку поверх домашней одежды.       – Брат Симус! – Мальчик помахал священнику рукой. Тот вздрогнул, немного помедлил и снова двинулся по направлению к дому. В руках его была чем-то набитая полотняная сумка.       Ветер тем временем крепчал, сдувал с крыш и деревьев снег, кружил его и заметно мешал пастору вместе с ослепляющим солнечным светом, отражаемым маленькими льдинками на дороге и в воздухе.       – Прошу прощения, немного задержался, – сказал Симус, ступая на ведущую к крыльцу дорожку.       – Ты и не должен был торопиться, – вдруг прозвучал призрачный голос. Эрик оторопел от удивления: неужели не померещилось?! Из очередного снежного вихря внезапно возник Зимний маг. Он схватил поражённого Симуса одной рукой под мышками, вскинул свой ледяной посох, взывая к ветрам. Те, послушавшись, быстро закружились друг с другом в танце, поднимая тучу снега, и в секунду Снежный король и пастор пропали за плотной белёсой завесой…       – Что? Где я? – испуганно стал оглядываться Симус. Он стоял по колено в плотном тяжёлом снегу. Вокруг носились тёмно-серые тучи, в лицо били сильные горные ветры. Снежинки, носимые ими, мелкими иголками кололи лицо священника, он щурился, прикрывался от них руками, но спастись не мог.       – Ты нёс свою службу, совершенно позабыв о чести священнослужителя, Симус. – Зимний маг стоял против пастора в нескольких шагах. Верные ветры развевали его длинные волосы и сильно колыхали белую мантию, но не причиняли повелителю никакого вреда. Взгляд его светлых глаз был суров и красноречив: Зимний маг уже вынес свой приговор и будет непреклонен. – Ты пользовался своим положением и брал пример с восточных коллег, беря высокие платы, вымогая земельные наделы и привлекая на свою сторону власть. Ты хотел шантажировать Викторию, а в результате практически покусился на её убийство. Пользуясь её болезнью, хотел лишить её с племянником единственного дома! – Он взмахнул посохом. Сумка, бывшая в руках пастора, раскрылась, из неё посыпались листы с десятками нотариальных актов. Потоки горного воздуха подхватили их и закружили вместе со снежинками.       – Не-ет!!! – Симус хотел поймать документы, но не успел: ветры унесли их в разные стороны       – Ты нарушил все уклады своего течения, и будешь осуждён как мошенник, вымогатель, продажный человек и клятвопреступник. Однако… – Зимний маг выдержал паузу, – ты можешь избежать страшнейшей из участей, если вернёшь кулон, похищенный у Виктории.       – Ты не можешь меня судить! – вскричал Симус и попытался приблизиться к владыке ветров, но его ноги окончательно завязли в снегу. – Только мой бог имеет такие полномочия! Я знаю, кто ты! Ты – Бафомет, жена Сатаны! Изыди, дьяволица! – Сослепу ему действительно показалось, что ледяная корона превратилась в козлиные рога, лицо с резкими чертами в звериную морду, мускулистая мужская грудь в женскую, а плащ и волосы – в два необъятных крыла. Симус вытащил из-за пазухи крест и направил его в сторону Зимнего мага. – Тебе меня не достать, тебе меня не судить! Я изгоню тебя! Возвращайся в ад, в ледяные владения своего супруга! Изыди! Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская…       Снежный король терпеливо дождался окончания истеричных выкриков до смерти перепуганного пастора, призванных «изгнать нечистого», потом спокойно подошёл к нему и аккуратно вытащил крест из стискивающих его пальцев, задеревеневших от холода.       – Ты всерьёз надеялся остановить меня молитвами и упоминанием своего бога? Знай же, недостойный священник, я не Бафомет. – Он медленно шагал к Симусу, тот же отступал, трясясь от холода и страха. Позади пастора открылся крутой обрыв. Увидев это, Зимний маг остановился и, вскинув руку с посохом, пронзительно выкрикнул: – Я Барфаннат!!!       Повинуясь господину, могучие вихри огромными псами с лаем накинулись на возопившего Симуса и столкнули его в пропасть.       Двадцать шестого декабря, около половины десятого утра в доме номер шесть на улице Диккенса молчаливый завтрак маленькой семьи из двух человек, поддерживаемый поскрипывающим звуком старенького телевизора, прервал звонок в дверь. Русоволосый мальчик девяти лет, выглядящий немного старше своего настоящего возраста, переглянулся с сидящей против него тоненькой пожилой женщиной и, бросив еду, пошёл открывать дверь.       – Доброго утра, – поприветствовал его приятного вида молодой человек. – Я ваш новый пастор. Моё имя Дэниел. Я, правда, всё ещё обучаюсь, но решил, что не будет лишним заранее познакомиться со всеми соседями. Могу ли я войти, не помешаю?       – Ну, войдите, конечно, брат Дэниел. Тётушка, у нас гость!       – Благодарю. – Молодой священник тщательно очистил ботинки от снега, оставил верхнюю шерстяную мантию на вешалке и неуверенно прошёл за младшим хозяином дома в кухню.       – О, какой приятный юноша пожаловал в наш дом, – расплылась в улыбке женщина. – Мы здесь как раз завтракаем, не желаете ли чаю? Или, может, кофе?       – Ах, нет, спасибо, простите, что потревожил вас, – в волнении затараторил юный пастор, явно не ожидая такого гостеприимства, и огляделся; с полки насмешливо смотрела на него одинокая фигурка совы, похожая на половинку сердца, а подле неё танцевала у старинного фонарного столба снежная фея. – Я лишь пришёл познакомиться с жителями района, я новый пастор.       – Виктория, – милостиво протянула руку женщина, и Дэниел её пожал. – Мальчик, впустивший вас, – мой племянник, Эрик. Милый, – обратилась она к мальчику, – достань, пожалуйста, чашку. Разговор плохо идёт без напитка.       – Ох, не стоило, – скромно рассмеялся юноша. – Вы очень любезны, Виктория. Эрик заварил для гостя крепкий чёрный чай и подал к столу съеденную на четверть плитку русского шоколада.       – Значит, вы наш новый пастор? – Виктория насмешливо улыбнулась, теребя пальцами аквамариновый кулон у себя на шее: – А что там со старым?       – Эх, не завидую я брату Симусу. Он окончательно лишился рассудка, всё время говорит странные слова, мол, кто-то с именем Барфаннат его со свету сжить хочет, иногда буйствует. Врачи сразу отправили его в отдельную палату и не решаются ничего прогнозировать, хотя было время, когда я увлекался психиатрией, и потому могу с уверенностью сказать, что положительной динамики может не наблюдаться в течение полугода… если до того времени он сам себя не убьёт. Впрочем, я не удивляюсь, что господь покарал его безумием за всё содеянное. Наше собрание сейчас настаивает на признании всех актов передачи земли церкви недействительными, а так же хочет все добытые Симусом деньги вложить в застройку вашего микрорайона. Судебное разбирательство назначено на третье января.       – Слышали, тут прокуратура с утра занялась по этому поводу проверками в мэрии…       – Да, подозрения уже пали на нескольких чиновников, в том числе и заместителя мэра. Хотя, наверное, я зря такое рассказываю, не в свою стезю лезу.       – Да бросьте, Дэниел, вы в первую очередь такой же человек, как мы с тётушкой, и только потом пастор.       – Вы не представляете, насколько такие слова приятны моему слуху, Эрик. Тогда я вам ещё скажу: были направлены полицейские запросы в столицу, потому что у Симуса, вероятно, могли быть и другие сообщники, разрабатывающие все преступные схемы, а я надеюсь, что дело дойдёт до правительства. СМИ навострили уши, метели и мороза перед Сочельником в качестве сенсации им недостаточно. В общем, будем следить за событиями.       – Как же хорошо слушать столь осведомлённого и воспитанного юношу, – восхитилась Виктория. В дверь вдруг снова позвонили, и она встала со своего стула, опередив Эрика. – Я открою!.. Какие люди! Сколько времени прошло с последней вашей весточки! Как там горы, стоят ещё? Что ж не предупредили, вас же, наверное, встретить надо было? Столько вещей! Что значит, «сюрприз»?! Да простой звонок был бы сюрпризом, а тут любого инфаркт от неожиданности свалит! Эрик, это к тебе!       Мальчик извинился перед молодым пастором и пропал в прихожей. Оттуда сразу же послышался его смех, радостные возгласы мужского и двух женских голосов. Дэниел улыбнулся и, посмотрев в окно, сделал глоток горячего чая, проникаясь уютом нового периода своей жизни.