Запахло мандаринами

Хёнхо сразу сказал, что отказывается участвовать в новогодней оргии. — Чихо, я взрослый! состоятельный! адекватный человек, который, конечно, от вас никуда не денется и будет участвовать во всей этой херне, - запал воодушевления в начале, к концу фразы ушел в минус бесконечность, прихватив с собой гордость и мужское достоинство. Какое, к черту, достоинство, когда на тебя воинственно смотрит Шин Чихо, размахивающий зеленой мишурой словно кожанной плеткой и поглядывающий на Хёнхо, ну очень, недовольно. - То-то же, хёнчик, - щурит глаза Чихо, еще раз угрожающе взмахивает мишурой и сваливает в общую комнату наряжать елку. Вот, если честно, Хёнхо считал Ким Донсона тоже взрослым и адекватным человеком, но тот с какого-то оленя притащил в дом самую большую ель и скакал вокруг нее не хуже мелких с капризными криками «эту звезду я натяну сам!» Какую звезду и куда именно Донсон хотел её натянуть, Хёнхо предпочитал не знать. Со скукой рассматривая блестящие новогодние шары, Пак тяжело вздыхает и про себя ругает Хёсана и Тэяна, которые под предлогом «мы студию наряжать!» свалили еще в самом начале, не забыв прихватить жратвы из холодильника и полностью игнорируя выставленный у дверей огромный шуршащий пакет, набитый всякой новогодней снедью. Ага, знает Хёнхо, как они студию нарядят: их максимум - это коряво вырезанная снежинка из листа, вырванного из блокнота Кидо. К слову, так они однажды даже песню написали: сняли снежинку, переписали оставшиеся слова, в пробелы понаставили «ОУ» «Ё» «ЕЕЕ» И «ТАПДОГИЁ» и всё - новогодний хит готов. Делов-то, а Санвон, бедняжка, день и ночь строчит текста, придумывая умную рифму. Даже вот сейчас царапает что-то карандашом на обратной стороне картонного эльфа. Хенхо и так знает, что в группе логикой, кроме него, никто не блещет, но все же странно наблюдать согнутого в три погибели Юнчоля, прибивающего гирлянду к полу, в то время, как низкий Бёнджу безуспешно пытается дотянуться до потолка, чтобы повесить снежинки; даже заботливо принесенная Хансолем табуреточка дело не спасает. Хёнхо, конечно, старается осторожно намекнуть Сэхёку, что тот нерационально использует имеющиеся трудовые ресурсы, и лидер за добрый совет отправляет Пака украшать окно. Точнее он просто говорит «Хёнхо, иди в окно!», и Хёнхо уже сам додумывает невысказанную мысль. Понимать лидера с трех слов - это скилл, прокачанный на века. Только в расстановке ребят ничего не меняется: Юнчоль ползает по полу, отчаянно чихая и отмахиваясь от клубков пыли, а Бёнджу торопится на тот свет, опасно балансируя на спинке стула, так же заботливо притащенным Хансолем и установленным поверх табурета. Хёнхо доверяют самое главное - нарисовать на окне оленя Рудольфа; то что Хёнхо не умеет рисовать никого не волнует в принципе. - Срисуй с Ходжуна, - машет рукой Сэхёк, а Ходжун весело трясет головой, на которую напялен ободок с оленьими рогами. - Они ещё и светятся! - восторженно пищит Ходжун, а Хёнхо с тоской смотрит, как рога загораются то красным, то синим цветом, и думает, как ему это может помочь в рисовании. - Сангюни, зайка мой, ты где!? - кричит Сэхек, врываясь в тоскливые мысли Пака. - Я вообще-то снежная принцесса, - обиженно нудит вылезший из-за елки Сангюн, - А зайка у нас Санвон. В подтверждении его слов не отрывающийся от писанины ребенок чуть привстает, чтобы показать пришитый к штанам на заднице длинный кусок белой мишуры. То что, это скорее смахивает на хвост песца, чем зайца, опять никого не смущает, кроме Хёнхо. - А почему принцесса Сангюн, а не я?! - возмущается Хансоль и перестает бдить за балансирующем на грани целого и переломанного тела Бенджу. Стул опасно подрагивает. - Потому что Сангюн первым подал заявку, - отзывается Сэхёк, остервенело дерущий запутавшийся в магический клубок новогодний дождик. - Это как? - удивляется Хансоль. Стул поскрипывает. Бенджу, кажется начинает шептать под нос молитву на старославянском. - Это означает, что Сангюн вынес лидеру мозг раньше, чем ты, - закатывает глаза Чихо. - Если проще - заебал нытьем, - суфлирует Хёнхо, а затем даёт пять растопыренной ладонью в ладонь стоящего рядом Чихо. Сэхек на них прикрикивает, Хансоль обиженно пыхтит, а Бенджу все-таки наворачивается и падает со своей верхотуры на вернувшегося с забега по магазинам Сандо. Придавливая не только самого Сандо, но и несколько мелких стеклянных капсул. На минуту, творящийся в квартире хаос замирает, пока Хёнхо веско не замечает. - Запахло мандаринами. И тогда Сандо взрывается. - Сейчас еще не тем запахнет! Ты знаешь, сколько я бабла отдал за эти масла? - он трясет Бенджу как куклу и тот сам уже готов продаться за эти склянки, лишь бы Ю не выбивал из него и так уже почти сваливший к праотцам дух. - А теперь запахло пихтой, - между тем замечает Хенхо. А Санвон отрывается от картонки и ищет взглядом Ходжуна. - Хён, а жареным когда запахнет? я так жрать хочу. На вопрос ему никто не отвечает, так как всей толпой кидаются спасать Бенджу и в процессе чуть его же не убивают. Увлеклись слегка. К вечеру всё приходит в норму, насколько это будет верно сказать про их дышащую дисбалансом группу. Даже Хёнхо доволен своим нарисованным оленем, к которому в пару он нарисовал снеговика - вошел в раж и не смог остановится. С подоконника его снимали всей группой. Теперь у них дома огромная большая ёлка, десятки метров светящихся разными цветами гирлянд, собственный снегопад над головой и новогодний гимн, написанный Санвоном и величественно воодруженным на самое почетное место на ёлке. А ещё постоянно пахнет мандаринами, пихтой и жареным. Разглядывая всё это новогоднее волшебство, Хёнхо думает, что все же украшение дома - не самое постыдное занятие даже для такого взрослого и адекватного человека, как он.