Свитер с косами

Winter's city side Crystal bits of snowflakes all around my head and in the wind («Big In Japan») Они повернулись спиной к ветру, и снег наконец перестал лететь в лицо. - Вот Юри. Так в России выглядит каток. - Замечательно. Сейчас, очки протру. - Тогда не спеши с оценкой. Мы подождём, пока ты втянешься и проникнешься. - Снега мало. Глобальное потепление. Смягчение климата. Утром Маккачин прыгал в снегу по уши, и Юри не был уверен, что сейчас Плисецкий не гонит. Юрка, будучи под его левым боком, шмыгнул носом. Виктор, бывший по правую, глянул в его сторону, выкатившись на полшага вперёд. - Шапку он потерять может, а чувство стиля нет. Плисецкий был в чём-то леопардовом, очевидно искусственного меха, страшно модном и явно плохо греющем. - Да чё ты понимаешь, Витёк. Многослойность наше всё. - Наконец звучат речи не мальчика, но мужа. Юра выдохнул что-то сложившееся в односложное «пшлнах». - А сам-то ты ничего не забыл? - У меня укладка. - У всех укладка. – Юрка ухватился за Юри, сообщил ему доверительно. – Вперёд уносит. Ветер, сдувает нахуй. Как парус одинокий. - Всех сдувает, - решил выделываться дальше Виктор. – И чем выше ростом, тем больше сдувает, кстати. - Чем выше и шире. - Хорошо, выше и шире. – По голосу можно было угадать, что Никифорова это «шире» задело. - Так ты тяжелее всё равно. Слово за слово, Витя с Юрой примирились лишь на том, что Юри по любому легче всех. - Мне? Днём снег сыпал мелкими лёгкими колючими снежинками, а небо в той стороне, где за деревьями и домами угадывалось солнце, было плоским и бледно-золотым, и если и была у природы какая-то душа, то это она витала и металась в воздухе среди прозрачного хрустального хоровода. А сейчас темнело, с одного конца катка угадывалось курящее юношество, перелезающее через забор, чтобы пробраться среди построек, не заплатив за вход. Охранник время от времени делал обход, но не всегда с пользой. К чести юных маргиналов, катались они очень хорошо, пусть Юрка и ждал, затаив дыхание, что сейчас кто-то из них попробует отжать у доверчивого Кацудона телефон или кошелёк. - Юр, нам рядом с тобой ничё не страшно, - уверял Виктор поделившегося своими опасениями Плисецкого. – Если они тебя в твоих мехах боятся даже издали освистать, кто к нам сунется? - Никогда не пойму, когда ты льстишь, а когда издеваешься. - Да я никогда!.. В этот момент Юри, успев протереть очки и удостовериться, что про «замечательно» он всё же не наврал, одним жестом прекратил перепалку, взяв Виктора под руку. Так, будто всегда так делал. Что было редкостью на памяти Виктора. В счёт шли только моменты абсолютной трезвости, конечно. Виктор вытаращился на него, словно что-то случилось. - Здесь очень красиво, - Юри хотел как-то сменить тему. - И посетителей много, несмотря на холод. - Минус семь. Это ещё тепло, - сообщил Юрка. - Да? – Юри посмотрел на Виктора, Виктор же, в порыве смущения, утянул свой капюшон до предела и спрятал лицо. – Виктор? Из недр капюшона донеслось «I’m out» и отказ от дальнейших комментариев. - Витя? – Юри понизил тон до самого осторожного шёпота. – Витя, я тебя за руку взял. Только. Вчера мы с тобой… - Я помню. Вот именно. Юра делал вид, что снимает мигающую сквозь ледяную надпись «С Новым годом!» праздничную иллюминацию. Поддавшись уговорам, Витя выглянул на свет божий. - Замёрз? А вот мне что-то жарко, - поделился Виктор, обмахиваясь варежкой. - Мне Крис свитер подарил, - сказал Юри. – Тёплый. Сказал, что на день рождения, который он пропустил, но у него на лице крупными буквами было написано: «В России пригодится». - Предусмотрительно, - хмыкнул Юра. А Виктор в этот момент почувствовал, как рука Юри тихонько легла ему на спину. И (он был абсолютно уверен) прошлась - погладила вверх и вниз вдоль позвоночника. Чтобы Юри, да на людях его трогал… Виктор глянул на него, поймал ответный взгляд из-за прозрачных стёкол. В глазах был вопрос, последует ли позволение? Виктор повёл по его спине - и едва уловил беззвучный вдох. Похоже, тут никому не холодно. Можно было предположить, что в России, зимой, среди ветров и снегопадов будет не до поцелуев, а на самом деле потребность друг в друге ощущалась лишь острее. - Крис мне рассказывал страшные вещи. - Про страну? - Про тебя. Что у тебя парней была – тьма. - Ага. А может мне уже сменить Петербург на Питтсбург? И лофт заодно приобрести. - А у тебя даже не последний этаж. Кстати, почему? - Это всё необоснованные легенды вокруг моего имени, солнышко, - улыбнулся Виктор, - и стереотипы, навязанные западом. - У меня на сердце полегчало… - Кхе-кхм!!! – прокашлялся Плисецкий. Выразительно зыркнул: они уже держались за руки и полностью развернулись друг к другу. - Простите, - на всякий случай извинился Юри. Оклемавшийся Никифоров взял себя в руки и пообещал научить их народной забаве, которую они с Гошей практиковали на катке «в далёком детстве». - Нужно прыгать с разгона в сугроб. Просто прыгать, - тут же конкретизировал он. – Скорее, как сноубордисты, а не как обычно. Если бы это было соревнование, кого унесёт дальше, победил бы Плисецкий. - Блядь! – только и успели услыхать валявшиеся в снегу парни, когда мимо них просвистала пятнистая тень. Юрка скатился с сугроба, случайно перемахнув его вершину. – Вить, что это за… Пф! – Плисецкий выплёвывал изо рта волосы и снег. - …хуета? - Не матерись, ребёнок, ты же выиграл. Кстати, - Виктор сложил руки на груди, запрокинул голову, чтобы посмотреть, как он там выковыривается из заснеженного оврага, - небольшая оговорочка. Перед тем, как прыгать, убедитесь, что сугробы не находятся на местах оград, особенно металлических. - Почему ты только сейчас об этом говоришь? - Ну я-то знал наверняка. - Откуда, бля, ты год в Японии провёл. Юрка забрался к ним, принялся деловито отряхиваться, проследив, чтобы снег полетел не иначе, как Виктору в лицо. - Ах ты!.. – Никифоров попытался поймать Плисецкого и напихать за шиворот снега, но Юрка выдрался и спрятался за Юри, который, устав смеяться, потащил Виктора к себе – целовать заснеженные холодные щёки. После каждого поцелуя воинственность Вити падала ниже и ниже, и обе его руки очень скоро оказались заняты. Юрка откашлялся. Очень громко. - Жопы тут не отморозьте, - успел оставить наказ перед тем, как спешно покинуть сугроб. - Я люблю тебя, - говорил Виктор, забывая, что вокруг снег и холод, тут недалеко люди и общая их поза, почти копия «Амура и Психеи» Кановы, действительно такая неудобная, как кажется на первый взгляд. «Только почему я – Психея? - подумалось Виктору. – Ах, ну да, Амур же… Амур, Эрот, эрос… Кто всю эту мифологию развёл, в конце концов…» У Юри давно повязка с лица сбилась под подбородок, Виктор потянулся погладить его щёки, шею. - Ви-тя… Перед глазами взметнулись огни, и снег несколько мгновений летел с земли на небо. Капюшон упал на плечи, а губам стало жарко от накрывших губ. - Потрескаются… - виновато говорил потом Никифоров. – Придётся бальзамчиком мазать, - пообещал он, найдя положительную сторону. - Тебе ничего не мешало делать так и прежде. Идём. Юрио прав, а то ведь отморозим… - Где он, интересно? Юра обнаружился на другом конце катка, уже вовсю рубившийся с пацанами в хоккей. - Изящно. Как бы нос не расквасил. - Себе или кому-то? – уточнил Юри. Виктор улыбнулся. - Чертовски хороший вопрос. Идём, потренируем поддержки. - Виктор! - М? - Здесь?! - Как раз здесь. Тут не спалят. Решат, что мы уже начали праздновать. Хорошо так начали. - Ну да, это обычно похоже на стихийное бедствие. *** У Виктора в машине качал мордой игрушечный пудель и играла классическая музыка. - Вальс «Конькобежцы». По сути, вальс «Фигуристы», конечно же, потому что вращение представить под него намного проще. - Дай угадаю, ты под него катался. – Юра на заднем сидении скинул мокрую и одновременно обледенелую шубейку, которая после матча выглядела как шкура со съёмок «Выжившего». - Нет. Просто нравится. Новогодняя атмосфера, все дела. - Ох, ты в новый год, это такой лютый пиздец!.. - Почему это? - Ты чё, не помнишь? Конечно, не помнишь, ты помнишь только то, что тебе нужно. – Юрка подался вперёд, чтобы Юри было лучше слышно. – Итак, вечер охуительных историй. Кацудон, хочешь расскажу, как мы с Витькой познакомились? - Конечно. - Юр, я всё отлично помню, не так давно это было… - Это то, что помнишь ты. А тебя же все знали, в смысле, мои ровесники. Номинально. Типа, вот у нас Витенька Никифоров, солнце на небосводе. А впервые мы общались, знаешь, когда? Когда вы с Гошей пришли нас, мелочь, поздравлять с новым годом. - Наводящий вопрос можно? - Можно. - Я был тогда с косой? - Уже с искусственной. Я проверял. - А. Ааааааа! – вдруг вспомнил Виктор. – Ну да, это был эпик. - Представляешь? Нам пообещали, что будет сюрприз. А тут выезжает Гоша – Дед Мороз, всё как положено: шапка, борода. И Витька. Коса вокруг шеи намотана, «а вот и я – Снегурочка, спортивная фигурочка». Аааааааааааа, это был такой зашквар! - Чёрт! Вот когда мы тебе детскую психику поломали, - заблестел глазами Виктор, стараясь смотреть на дорогу, а не пялиться на них. – Так ты понял, что Деда Мороза не существует? - И идеалов тоже… - буркнул Юра. - Что? - Что? Юри не мог понять всего, о чём они говорили. - Всё было так плохо? - Нет. Мы показывали Дедушке… В смысле, Гошану, чему научились за год, а он нам раздавал конфеты. - А победил тот, кто принёс Снегурочке штопор? – Виктор послал Юрке ослепительную улыбку через плечо. - Победил я. - Как всегда, Юрочка, как всегда. Я теперь понял, почему ты точно знал, что коса не настоящая. Ты её спёр. И я за тобой остаток вечера гонялся, чтобы обратно отобрать. Так я понял, что ты далеко пойдёшь. - Я немного завидую, что у вас есть такие воспоминания, - заметил Юри. Улыбнулся Никифорову почти виновато. – Про нашу встречу с Виктором мне рассказывали все: Крис, сам Виктор, Мила, многозначительно закатывала глаза Сара, даже Юрио… - Почему это я - «даже»? - …а для меня это провал в памяти. - Зато в этой истории есть что-то загадочное. Хотя бы для тебя. Не кисни, Кацудон. – Юра выдержал паузу и добавил. – Я бы спросил, ну и как вы там вдвоём обживаетесь, но… - Он посмотрел на макушку Виктора. – Но… - Посмотрел на Юри. – Но не уверен, что хочу знать, как именно вы это делаете. При условии, что ему было видно лишь три четверти головы Витьки сзади, стало ясно, что тот краснеет. А у повернувшегося к Вите Кацудона очень загадочное лицо. - Ребят, всё должно быть наоборот, - воззвал Плисецкий и отвалился на спинку сидения, подальше в нору из скинутой верхней одежды. До конца поездки, пока они в машине втроём, все поначалу напряжённо молчали, а потом, если и говорили, то о снежных фестивалях, о японском в Саппоро, куда сговорились когда-нибудь собраться («Не сейчас, так на пенсии»), о ледяных фигурах, горках и Ледяном Доме, и почему это скорее гнетущая история, чем красивая. Когда Юра оставил их одних, попрощавшись и пригрозив навестить тридцать первого, «чтобы не проебали праздник», парни молча переглянулись. - Стыд. - Да. - Но мы же удачно «обживаемся», правда? Тебе всё нравится? - Да. Юри действительно всё нравилось. Виктор спрашивал, может ему не хватает каких-то своих вещей, чтобы быстрее привыкнуть, что теперь эта квартира и его дом тоже. Юри пошутил, что развесит по стенам все свои плакаты с Виктором - оживит лощёный интерьер. А потом объяснял, что это шутка, когда Виктор начал освобождать стены. - Витя. Меня и дома-то не было пять лет. И чувство дома у меня появилось, когда ты был со мной в Ю-топии. Сейчас всё идеально. Ты со мной. - И Маккачин. - И Маккачин... И этот странный гипсовый бюст. Ты и его привёз? - Это другой. Тот пусть будет у вас, не возить же каждый раз с континента на континент. - А этот - он кто? - Антиной. - Я должен был догадаться. Вот значит, откуда традиция обожествлять любовников. - Юри. Клянусь: просто тени на белом гипсе красиво ложатся – это всё. - Прям, всё? - Ну… Ещё он щекастый. Прям как ты. Юри отодвинул лицо лыбящегося Никифорова, грубовато, решительно, но рассчитывая силу. - Что-то я начинаю сомневаться в твоей хвалёной популярности, с такой-то манерой пикапа. - Дай попробую ещё, - попросил Виктор и, решив не выпускать Юри из машины, пока не докажет обратное, потянулся к его губам, а потом нырнул вниз, к застёжке брюк. Короткое сдавленное «М-м!» оборвало возможные протесты. *** Юри чувствовал себя прекрасно. Немного смущал только разброс Викторовых подходов: от «если тебе захочется побыть одному – говори прямо, я посплю на диване», до «покуда мы не трахнемся в каждой возможной локации квартиры, она не считается обжитой». Сам виноват с этим дурацким ультиматумом. Юри задел такой напор, и он тут же, выслушав претензии, не сойдя с места, усадил его на стиральную машину. Витя сначала выражал какие-то смутные желания поменяться позициями, потом горячо требовал продолжать. Витин день рождения праздновали глубоко постфактум. Пришлось долго убираться, приходящая домработница не спасала, ибо перед её уходом пришлось убирать компромат, чтобы не было стыдно впустить человека. Так кристально у Виктора не было никогда, гости осматривались благоговейно, а Яков глядел с подозрительностью. А гипсовый Антиной уже спустя пару часов – укоризненно, из-под полей бумажного цилиндра, весь в конфетти на завитках шапки волос. Все пили за возвращение Виктора, за их с Юри успешное сотрудничество, в чём бы оно ни выражалось, и Никифоров с Фельцманом за выход Витеньки из комсомола. Мила с Лилией обыграли всех в танцевальном караоке. И только после всего этого Виктор дал добро на ёлку. Ему не нравилось совмещать торжества. Маккачин обнюхивал дерево, Виктор беседовал с собакой, будто желал заранее договориться: ты не валишь ёлку – мы пускаем тебя спать на кровать. Маккачин, уж на что был умным псом, ничё не понял. Ёлочные игрушки в коробках заметно различались: старые от новых. - Маккачин уже как-то раз ронял. Стекла на полу было… Как у Гошана в программах. Последние два года мне всё не удавалось не только что-то украсить дома, но и оказаться здесь на праздник. Так что пусть будет красиво. Юри, тащи Крисов свитер, надевай. - Без него полноты картины нет? Когда Юри вернулся через пять минут, Виктор присвистнул, руки застыли над колючей веткой, и он передумал сейчас привязывать что-либо хрупкое. Юри поправил ворот. Потом пригладил взлохмаченные волосы, убрал их со лба. - Белый. С косами. Ну точно, Крис выбирал. А ну-ка… Виктор сунулся к нему обниматься. - Мм-м-мм… Мягко. Тепло? - Тепло... А с тобой сейчас – жарко. - Ну всё, считай Крис нас благословил. - Тебе тоже нужен. – Юри улыбнулся ему в плечо. – С оленями. - Моя ты радость. Заглянул в лицо Юри, словно угадывая погоду: мы сейчас плавненько стекаем на ковёр, заниматься любовью или держим себя в руках? В глазах Юри либо всё и сразу, как написано, либо чёрная безмолвная ночь. Сейчас, спасибо, достаточно мягкое «Витенька, соберись, сейчас или никогда, тут осталось-то, устроим твою драную ёлку, потом будешь мне все извращенческие фантазии предъявлять, что и в какой последовательности ты со мной хочешь сделать. (Поплывший взгляд в сторону) Вон, Маккачин смотрит. (Взгляд вниз, к полу) И может уберёшь руки с моей задницы, если тебе не трудно?». - Витя… - Я всё понял. После. Выбирать, как лучше развесить ёлочные игрушки оказалось проще, чем Юри думал, будет. Потому что Виктор, вместо того, чтобы инструктировать или хотя бы предложить концепт, молча балдел, наблюдая за сосредоточенным Юри, раздумывающим, как тут будет смотреться красное с синим и не слишком ли крупный шар, может его ниже? И откуда тут золочёная кукуруза, что за символ плодородия? Это отголоски какого-нибудь вашего ритуала? Включенный телевизор вещал новогодний фильм. Вроде новогодний. Про волшебство и точно про любовь. Юри сложно было понять, почему на большом экране такое тёмное изображение, если фильм, как говорит Виктор «Не старый. Ладно, старый, но не очень». Потом решил, что ладно, зато песен в фильме много и Виктор улыбается счастливо. Они укрыли крестовину ворохом изумрудной и лазурной мишуры, накидали сверху на ветки серпантина: тут уже Юри радовался, и процесс весёлый, и красиво, а Виктор радовался, что он радуется. На экране тем временем героиня кардинально обстригла рыжую косу и не узнавала своего любимого. То, что она была колдуньей, Витя объяснил на словах. - На ней заклятие «зимнего сердца». - Стой, а мультфильм не по этому сюжету снимали? - Нет. – Виктор смеялся чему-то своему. – Советский кинематограф был прогрессивен… больше, чем я думал, оказывается. В общем, была девушка – воплощение агапэ, стала – эроса, ебанула каре… - Нам всем знакома эта история, да, Витя? - Цыц! Снять заклятие можно только поцелуем, причём поцеловать жениха должна она сама… - А теперь как будто Гошина программа началась. - Слушай, точно. – Виктор удивлённо на него оглянулся. – Мы впитали культурные основы с молоком матери и кабельным телевидением. Когда место на ёлке кончилось и начинался декоративный перебор, Виктор засыпал серпантином Юри. Тот сначала методично снимал с себя длинные блестящие нити, а потом перестал, только замотался сильнее и смеялся, счастливый. - Слушай, что происходит? – Он коснулся руки Виктора, показал на экран. - Она спит, а её жених поёт ей песню. - Это так не работает. - Это сказка, Юри. Во сне она прежняя и, если поцелует его, расколдуется. Но… Хочешь спойлер? - Нет, не надо. Как я её понимаю в плане сна. Я тоже только пока сплю - нормальный человек. Виктор тихо ржал ему в плечо. Потом, вечером, Юри узнавал в мелодичном мычании Виктора, раскидывавшего по полкам и стенам незамысловатый новогодний декор, песню из фильма, как раз звучавшую в тот момент. "Только мне не нужен, слышишь, мне совсем не нужен мир, где мы с тобой друг другу не нужны!.." - тихо напевал он себе под нос. - Парадокс. Как правило актёры поют хуже, чем певцы. Но часто поют так, что у слушателя слёзы подступают. А от тех же самых песен в другом исполнении – нет. - Как катание. Иногда ничего не чувствуешь, а иногда… - Юри остановился. Положил на шею Виктору руку. – Иногда, будто невидимая рука на горле и не озвученное требование «смотри». - Ты так можешь. - Ты так делаешь. Виктор сглотнул. Юри почувствовал пальцами напряжение горла. Под его взглядом Виктор опустил ресницы, проговорил: - Знаешь, мне начинает нравиться. Юри поспешно убрал руку, Виктор перехватил, останавливая. - Всё-ё хорошо. У Юри мог быть десять тысяч раз взгляд, как у потерянного ребёнка, а уже через секунду казалось, что сейчас он вытащит лезвие. Как называется харакири, которое делают кому-то? Виктор подал руку. Юри шагнул к нему молча, не улыбаясь, готовясь следовать каждому желанию. Что, в спальню? Веди. Виктор так долго целовал его, прижав к стене, что, казалось, им этого хватит. Юри закинул на него ногу и был уже не прочь, чтобы Виктор брал его прямо тут, не было желания обрывать теснейший контакт. - Ммм… Может, поддержишь меня? - Да ладно, ты и так тут стоишь, отдыхаешь. - Отдыхаю? – Юри опустил руки, провёл по груди Виктора и вниз, к бёдрам. Приспустил штаны и бельё. – Так лучше? – И вернулся к его лицу, попутно лизнув руку, почти от локтя к самому плечу, вдыхая запах тела. Куснул под ключицей; привлёк к себе, удерживая за голую задницу, вминая в себя. - Юри… Юри отошёл к кровати, потащил свитер, чертыхнулся, снял очки и только тогда уже вывернулся из мягкой ткани, отбросил тонкую футболку. Притянул к себе, поймав за запястье. Юри сначала хватался за покрывало. Потом за плечи и руки Виктора. Лицо было мокрым от пота, волосы мешали - не нужно было держать глаза открытыми, и неважно, насколько плохим было зрение. Он и без того чувствовал Виктора: в себе, его пальцы, удерживающие бедро, его горячую кожу. Никакой повязки на глазах не было нужно. И прерывающийся голос, измождённый и нежный, срывающийся на стон. *** На постели они сидели голые, отбросив одеяло. Простыни впитали жар, хотелось выбраться из этого удушающего зноя. Виктор поднялся, открыл форточку шире. По мокрым плечам побежал желанный холод. - Мы всё толковали про эти роковые встречи. И ты сказал, что любил меня всегда, с тех пор как только увидел по телевизору в детстве. А я не могу вспомнить, когда влюбился. Подозреваю, где-то в переходе от фокстрота к пасодоблю. А может быть, когда я сидел как придурок здесь и не понимал, так ты хочешь, чтобы я был твоим тренером, или это был пьяный бред?.. – Виктор повёл плечами. Шагнул обратно к кровати, лёг рядом. - А может, когда приехал к тебе. Но что это всё не шутки, стало ясно очень быстро. - Виктор. - М? - Как ни странно, я могу сказать, когда я в тебя влюбился. То есть, уже тогда, когда мы общались. Точный момент. Сначала я не мог относиться к тебе адекватно. Ты казался явившемся богом. Ангелом. - Ну какой ещё ангел? - Сам посуди. – Юри перевернулся на живот, опёрся на локти. – Белые волосы, совершенная фигура, ешь и не толстеешь, говоришь прямолинейно, в том числе не самую приятную правду в лицо, на льду - так само божество. И твоей улыбкой на тренировках можно пугать... Мне нужно было время попривыкнуть. - И когда ты проникся? - Летом. Когда ты объявил, что нам нужно искупаться в море. - Было дело, - неуверенно кивнул Виктор. - Мы пошли на пляж. Ты решил, что это поможет нам наладить контакт, раз уж я с тобой не сплю. И почему-то обязательно нужно было ронять меня обратно в воду при попытке уйти посидеть-отдохнуть. И… мне сложно это объяснить. Мы были в воде. Я тогда уже устал и почему-то не постеснялся повиснуть у тебя на плечах. - А вот это я помню! - Вот. Я заметил, что ты удивился, но виду не показываешь. Ты брёл со мной по воде, я обречённо размышлял, что вот, сейчас тебя ничто не удержит, чтобы ко мне лезть, ну, как обычно, тем более я сам повод дал. А ты и не подумал воспользоваться моментом. Идёшь себе и вдруг шагаешь, и тянешь под воду. Я от неожиданности нахлебался воды, хотел было возмущаться, но было слишком смешно. И в тот момент накрыла мысль, как же я люблю тебя. - Что – вот и всё? Так запросто, от какой-то мелочи? - Это не мелочь. Это последняя капля. Мне аж жутко стало, что у меня на лице всё написано и ты не замедлишь этим воспользоваться. Жутко и хорошо. - Да, после этого ты уже не шарахался. - Виктор вспомнил, как Юри позволял трепать себя по волосам, сам прикасался, смеялся, когда они стояли под пляжным душем на берегу. - Может, стоило ещё подождать. - Держать оборону? - Да. - Не нужно. Хорошо, что не стал. – Витя, всё ещё лёжа, дотянулся, поцеловал ему руку ниже запястья, улыбнулся. – Я же ангел, я знаю. Наутро Виктор бесшумно ходил по квартире, тёплые носочки, чашка кофе – Юри бы умилился, но, кроме всего антуража, Виктор надел его белый свитер. - Если ты скажешь, что он пахнет мной, я в тебя чем-нибудь кину, - предупредил Юри, влезая в свой старый тёмно-синий джемпер, остановил разлетевшегося обниматься любимого. - Нет. Просто мы с Крисом давно обсуждали теорию, что белый свитер это один из предметов одежды, который подсознательно даёт уверенность партнёру, что обладателя можно вести под венец. Так говорила одна эксперт моды, и у меня нет основания ей не доверять. - Кругом заговор, - вздохнул Юри, соглашаясь наконец поцеловать Виктора.