Будь рядом

Ядовитый янтарь в резном стакане пускал блики — зрелище завораживало настолько, что остальные мысли просто улетали из головы, не задерживаясь достаточно для того, чтобы их можно было осознать. В общем-то, что-то подобное и было необходимо Чарлин. На губах женщины мелькнула понимающая улыбка: так вот почему Логан столько пил. Женщину это всегда удивляло — ведь поразительный метаболизм мутанта не позволял ему по-настоящему опьянеть, так в чём смысл? Видимо, Росомаха тоже зачарованно смотрел на блики алкоголя все эти годы… Можно было пойти и спросить его: мысли Логана приглушённо долетали до пьяного сознания Ксавьер со стороны тренировочных залов. Интересно было бы увидеть его реакцию на выпившую профессор со странными вопросами! Но Чарли сама не хотела никого видеть. Точнее, не так: тот единственный, кого она хотела видеть — сбежал, оставил, бросил и ещё куча синонимичных глаголов. Отныне не Эрик Леншерр, не Магнето, а мудак, просто мудак. Потому что только мудаки исчезают с горизонта, сначала выслушивая скомканные признания в любви в перемешку со стонами, а потом обрушивают стадион на целый город, когда ты пытаешься им помочь. Ну зачем она опять начала думать? Зачем пустила эти мысли в разум? Ксавьер уронила голову на руки. Пока никто не видит — можно… Можно быть слабой, брошенной женщиной. Потому что как только дверь её комнаты откроется — Чарли Ксавьер спрячется за Профессором Икс: так было куда удобнее, чем пытаться объяснить кому-то свои личные проблемы. Хотя сегодня её уже не должны были трогать: рабочий день закончился, ученики и преподаватели занимались личным досугом, и даже Хэнк был предупрежден, что вечером Чарлин будет занята и профессора не стоит отвлекать. Молодой мужчина понятливо кивнул, не задавая лишних вопросов, но в его взгляде грустью отражалось понимание. Действительно, ведь он видел всю драму с самого начала, был ей свидетелем… Ксавьер одним движением допила весь бурбон из стакана, морщась и чуть не охая: градус неприятно обжёг гортань, напоминая о своей подлой сущности. Теперь женщине оставалось только добраться до кровати, с трудом взобраться на своё лежбище и уснуть беспокойным сном, где такой родной и такой далёкий голос что-то мягко шептал на немецком… Уснуть, чтобы на следующий день проснуться с назойливой головной болью, которую она успешно игнорировала, со своими привычными обязанностями директора школы мутантов, с неизменной мягкой улыбкой на губах. Хэнк многое понимал, но ещё он знал, как Чарли не любит, когда ей открыто сочувствуют, интересуются её делами и спрашивают о самочувствии. Зверь — сама тактичность: рядом с ним Ксавьер оставалась Железной Леди мутантов, чью марку было держать легче, чем ныть о разбитом сердце. А вот Логан подобным качеством не отличался (чтоб его). Хоулетт вообще стал отдельной болью для телепата: изначально исчезнув вместе с Эриком — на его голову тогда обрушилось не меньшее количество проклятий, — он обнаружился спустя несколько месяцев в лесах на пограничье с Канадой. Полуголый, обезумевший от боли и страха, с кровавой раной вместо памяти. Что-то во всех параллелях мира должно оставаться неизменным. Телепат нашла Росомаху случайно, и, естественно, не могла оставить друга на произвол: в конце концов, это ведь он в своё время вытянул Чарли из норы. Рискнув, оставила в школе, где Логан — больше не Джеймс — постепенно восстанавливался, всё больше напоминая не лесного хищника, а человека. Чужой, колкий, недоверчивый: его надо было приручать, подобно настоящей росомахе (как будто у Ксавьер были на это душевные силы). Каждый день Чарлин проводила с Логаном занятия, постепенно приводя его к тому, чтобы он вспомнил свою прошлую жизнь. Иногда у мужчины получалось, и его наставницу радовал прогресс; иногда он опять закрывался в своей броне, отступая назад. Пил, курил, дрался, неуместно, но так смешно шутил… Всё равно это больше не был Джеймс Хоулетт — только его зыбкая тень. Когда-то Росомаха вдохновлял профессора, она была за ним, как за каменной стеной, о которую могла разбить свои страхи и переживания; даже Эрик не мог подарить такой уверенности и спокойствия! От стены остались отдельные разбросанные камни и металлический каркас. В редкие непогожие дни Чарли до обкусанных в кровь губ хотелось с помощью своих способностей разом вернуть Логану все воспоминания. Вернуть того мужчину, что своими словами забрал у неё спасательный шприц, чтобы он опять встряхнул её и выбил все глупости из головы парой резких слов… Потом женщина встречала взгляд его измученных глаз и отказывалась от этой идеи. Пусть уж воспоминания терзают только телепата: Росомаха своего натерпелся, да и впереди чёрт знает что ждёт. Обезболивающее помогало плохо, а за пеленой боли, медленно выедащей и головной, и спинной мозг, неизменно скрывался образ польского беглеца. И как бы Ксавьер ни старалась улыбаться окружающим без застывших на лбу морщин — получалось недостаточно хорошо; была пара глаз, от которой не могло укрыться болезненное состояние женщины. Логан видел всё, только вспомнить было нечего. День закончился отвратительно: к похмелью добавились ноющие колени. Фантомные боли приходили в худшие минуты — Чарли прекрасно осознавала, что повреждён позвоночник, да и чувствительность в нижних конечностях давно пропала; но именно ноги оказались для неё самой слабым местом. Руки дорожали так сильно, что коньяк пролился на столешницу дорого стола, заставляя профессора грустно улыбнуться: складывалось ощущение, что она становится запойной алкоголичкой. Знала бы, где Эрик — выслала бы ему претензии по этому поводу. Дверь раскрылась неожиданно тихо — обычно Росомаха предпочитал громко заявить о своём появлении, но не сегодня. Заметил и невытертый алкоголь, и дрожащие руки, и стиснутые зубы, и мешки под глазами… Приблизившись, без лишних слов забрал стакан из пальцев; Чарлин хотела возмутиться, но мужчина заговорил первым: — Хватит с тебя, и так вся алкоголем провоняла. Ах да, точно: звериный нюх. Ксавьер смиренно кивнула головой, не желая вступать в споры. Развёрнутая лицом к окну, вечерние сумерки прятали заострённые черты женщины; только тонкие ладони белели на коленях, обтянутых чёрным капроном колготок. Пальцы были неприятно холодными, но складывалась иллюзия, что это хоть чуть успокаивает противную, надоедливую боль… Каким же контрастом показались горячие ладони Логана, когда они легли сверху! Чарли не ожидала столь нахального вторжения в своё личное пространство — тем более прикосновений к своим ногам, и без того потрёпанным жизнью. Хотелось отшатнуться, но не вышло; а потом взгляд упал на сидящего на коленях Логана, и эта картина заставила замереть, изумлённо вдохнув, задерживая дыхание. Спустя мгновение его губы коснулись спрятанных под тонкой тканью юбки ног, чуть выше коленей. Время потекло медленней, заставляя чувствовать каждую милесекунду. Чарлин не знала, что происходит, и не знала, что ей делать, как реагировать. Женщина застыла в кресле напряжённым клубком эмоций — восхищение, страх, неприятие, нежность и что-то ещё переплелись, оставаясь в горле тугим комком. Аккуратные ладони вспорхнули в неоднозначном движении: первым порывом было оттолкнуть, сделать замечание, попросить больше так не делать. Сколько бы Ксавьер не злилась на того, другого — чувств это не отменяло… И вместе с тем этот поцелуй дарил облегчение и радость — хотелось опустить ладонь на жёсткие тёмные волосы, привлечь ближе и не отпускать. Как кульминационная точка того напряжения между ней и Логаном с того момента, как он очнулся в медкорпусе — он увидел в ней женщину, а ей порой так хотелось чувствовать в нём мужчину. Чарли зажмурилась, выдохнула и вдохнула опять. — Логан, — звучание её голоса разбило тишину вдребезги, и время ускорилось, возвращаясь в своё привычное русло. Мужчина отстранился и поднял голову; ореховые глаза потемнели, и Ксавьер не хотелось лезть в его голову, чтобы узнать, из-за чего. — Ты знаешь всё, что я хочу сказать, — после небольшой паузы ответил Росомаха. Действительно, даже по его лицу можно было прочитать признание: нет, не в любви — мутант был не из тех сопляков, что пели серенады про вечное чувство. Логан обещал куда большее: поддержку крепкого плеча, верность, заботу… Быть рядом. На коленях перед Чарлин Ксавьер стоял Джеймс Хоулетт, хоть и без доброй части своих воспоминаний. И давал то, что в своё время Чарли так сильно хотела принять от Леншерра. — Да, знаю, — прошелестела женщина. На её лице расцвела нежная улыбка, и телепат наклонилась вперёд, касаясь подушечками пальцев висков мужчины — Логан слегка вздрогнул, но не двинулся с места. Тонкие губы женщины, на которых всё ещё чувствовался коньяк, прижались к его лбу, нахмуренному даже сейчас; руки скользнули вниз, обнимая за шею, а щека коснулась щеки. Обнимать Джеймса было уютно. — Будь со мной, — Ксавьер сказала это тихо-тихо, но Логан не мог не услышать. — Буду. У Чарлин был выбор: страдать над затихающим кострищем и пытаться раздуть его в одиночку или вдвоём превратить искру в полноценный огонь. И сердце, и разум советовали сделать второе — а когда профессор игнорировала хорошие советы? Логану она верила.