Среди тысяч мерцающих звёзд, Миллионов бездушных планет Мы пытаемся выйти на свет...
***
На ёлке красуется пара новогодних шаров и гирлянда с фонариками, ещё не мигающими разноцветными огнями. Каминная полка украшена фигурками дедов морозов, снеговиками и разными праздничными украшениями, поднимающими новогоднее настроение, второе и так уже почти через край. По телевизору крутят песни, правда, почему-то совершенно не подходящие под предпраздничную суету, по типу Монатика и Макса Коржа, но он включен лишь для заполнения тишины, которой, в общем-то, и нет. На диване в обнимку лежат два парня, уютно закутавшись в плед. Голова одного покоится на чужом плече. Рома медленно поглаживает волосы Максима. На улице тихо, как будто всё замолкло, чтобы дать им насладиться моментом. Кто же знал, что у Романа есть дом на даче, в котором обычно бывает его сестра, уехавшая на каникулы к родителям в Москву. В нём, оказывается, чисто, и парни с радостью приступают к украшению жилища. И вот, когда все декорации уже развешаны по стенам и расставлены по полкам, всё, что только можно, пестрит красными и белыми цветами, мишурой, кроме голой ёлки, на парней вдруг валится горой усталость, и они решают прилечь. — Тигра, хватит грызть мою руку, отойди, маленький рыжий демон! — Максим спихивает с дивана рыжего кота, и тот, недовольно мяукнув, уходит за дверь. — И как только Алина с ним уживается, а? Сплошные проблемы. Удивительно, что она вообще забрала его у меня полгода назад, я думал, что Тигра искусает её в первый же день. — Ты же видишь, они неплохо ладят. Пусть живёт с ней, ничего страшного. Мы тут всего на две недели, может, ты его ещё обратно забрать захочешь, — Рома уткнулся носом в макушку Тарасенко и вдохнул аромат его волос. Они пахли кофе и морозной свежестью. Он не был уверен, что этот запах вообще можно описать, но чувствовалось это во время первого раннего выхода на улицу. Когда все ещё спят, а минусовая температура подмораживает ветки берёзок, покрывая их инеем, первый вдох и свобода. Так пахли волосы его парня. Его парня. Фильченков, наверное, до сих пор не мог поверить в то, что они с Тарасенко уже почти год вместе. Наверное, это судьба. — Пошли уже довешаем шарики на ёлку, и я заварю нам чая. — Откуда у Алины вообще такое громадное количество игрушек? Вроде украсили уже весь дом, а ещё целая гора, и это ведь все шарики для ёлки! — Максим вскинул руки к голове и закатил глаза, но Рома знал, что на самом деле ему безумно нравится проводить время вместе. Просто не хочется вылезать из-под теплого пледа. — И кстати, давай на этот раз без чая. И без кофе. Заделай-ка нам горячего шоколада! А то, как-никак, Новый год скоро, — видеоблогер встал с дивана и потянулся. Посмотрел на гору коробок, стоящих у двери, которые терпеливо ждали своего открытия, и повернулся к Роме. — Летс гоу, Мон Ами. — Да вы сегодня англичанин, — Рома поднялся с дивана. — Не думаю, что это английский.***
На улице темно. Морозный воздух колет лёгкие, опаляя внутренности ледяной волной. Острые края снежинок разбиваются об твердый асфальт, и те от боли холодеют, крича в молчаливой агонии. Под ботинками погибают тысячи таких же мучеников бесконечного морозного дождя. Где-то в деревне завыла собака. Так протяжно и грустно, что сердце невольно сжимается. Ей в ответ последовала лишь тишина. Бедное животное больше не пыталось дозваться и замолкло. Слышен шум шагов, хруст снега под чьим-то телом. На улицах так тихо, что слышен каждый шаг, как будто человек рядом с тобой, но нет его ни на дороге, ни в поле. Он где-то там, ходит в своем саду, закуривая трубку, даже не подозревая, что где-то в деревне его слышно. — Максим, ты совсем дурачок? Попросил вынести мусор перед домом, а он застыл тут на двадцать минут! Я уже успел шоколад заварить. Давай в дом, а то не хватало заболеть за три дня до нового года! Что мы тогда скажем Яну, Ване и остальным? Эй, чего застыл? Максим! — Рома вышел за порог дома и дотронулся до плеча Максима. Тот дрогнул и обернулся, будто не слышал всей его пламенной речи. — Ром, погоди. Остановись и послушай. Тишина зимней деревни прекраснее всякой музыки, — Максим прочитал в глазах Летсплейщика немой вопрос. — Нет, я действительно не сошел с ума. Просто встань и послушай. У нас полностью закалённый организм, с ним ничего не будет, — Рома сдался и замолк, вслушиваясь в, казалось бы, полную и глубокую тишину. Тишину, наполненную звуками. Повсюду рождались и угасали разные шумы и шорохи. Оба парня невольно заслушались, не замечая времени, они стояли, смотря в никуда. Рука Ромы покоилась на плече Максима. — Слышишь, Ром? — Шепотом спросил Тарасенко и поднял взгляд на чистое зимнее небо, усеянное звёздами. — Слышу, и это, черт побери, прекрасно. В такие моменты понимаю, что я, как бы это сентиментально ни звучало, люблю тебя, Макс, — уши Тарасенко залились краской, но тут же остыли на зимнем морозе. — Выйдем погулять потом, а сейчас нам пора бы выпить чего-то теплого, а иначе свалимся с температурой. Мне ведь ещё заказывать еду на всех наших гостей. — Я тоже тебя люблю. Пойдем, Мой Ромашковый Чай, — Тарасенко развернулся и чмокнул Рому в щеку, от чего тот залился румянцем. В последний раз взглянув на улицу, Рома вспомнил, как когда-то ездил сюда с Яном Рейзеном. Его бывшим парнем, если то, что было между ними, вообще можно назвать отношениями. Это было большой полугодовой ошибкой в его жизни. Фильченков вздохнул и посмотрел на небосвод. Его взгляд был прикован к одной из тысяч мерцающих точек. Летсплейщик вздохнул и подумал, что когда все будут загадывать новогодние желания, он обязательно пожелает, чтобы их с Максимом отношения оставались такими же лёгкими и нежными, какие они есть сейчас и никогда не кончались. Дверь дома захлопнулась, оглушая безмолвную до этого улицу слишком громким для нее хлопком. После за этой дверью произойдет ещё много событий. Прольётся шоколад, разобьётся кружка, кот чуть не уронит ёлку, много людей будут веселиться, а ещё сбудется одно маленькое важное желание***
...ведь человеку нужен человек.