Гремучая смесь

Странно, как такие разные люди сидят за одним столом и спокойно болтают между собой, несмотря на отличающиеся взгляды. Некоторые не уживаются вместе из-за разногласий в любимом домашнем питомце, а тут… Удивительно, я знаю все взрывные смеси в химии: когда водород разнесет все вокруг, при каком условии с другими элементами произошла бы та же участь, как взрывается ацетилен, но совершенно ничего не знаю о том, когда и при каких разногласиях разрывается дружба. Наверное, никто не знает, а может, этой проблемой занимаются ученые-психологи, но и им еще не открылась завеса тайны. Такие разные… За столом идет сразу несколько диалогов в группах, их состав постоянно меняется, некоторые темы исчерпывают себя, возникают новые. Кто-то уходит из разговора, кто-то приходит, заинтересовавшись и спрашивая: «Что я пропустил?». Так было всегда, наша компания настолько большая, что увлечься одной темой невозможно, но, наверное, это лишь к лучшему. Лида, например, успевает болтать сразу на все три темы, которые сейчас за этим столом, и мне кажется, было бы этих самых тем десять, она все равно бы успевала выразить свое мнение везде — она так быстро переключается и никогда не теряет нить разговора, пусть и болтает в каждой теме за семерых. Скорее всего, семья научила — у Лиды четверо детей разного возраста, и успеть в перерыве между делами уделить внимание каждому, нереально для любого, кроме нее. Она-то сможет, это мы компанией знаем точно. Вера, школьница, ученица десятого класса — совсем другая. Вот она, с оживлением спорит о чем-то. Кажется, именно в спорах она настоящая — уверенно отстаивает свою точку зрения, сыплет аргументами, глаза ее блестят, щеки чуть бледнеют, и кажется, что в этот момент все ресурсы организма затрачиваются на то, чтобы доказать свое мнение. Уж она-то никогда не перейдет спонтанно в другую тему: для нее разговор, в котором участвует она — единственный за столом, других она не замечает. Из размышлений меня выдергивает сказанное кем-то слово «гитара». Не знаю, почему мозг среагировал именно на него, быть может три класса музыкальной школы в детстве оставили свой след, и теперь воспоминания об инструменте будоражат сознание? — Хэй, девочки, кто-то что-то сказал о гитаре? — спрашиваю я, улыбаясь. На мой клич появляется целых два ответа одновременно. — Ты только заметила? — смеется и выгибает дугой черные брови Лия. — Замечталась, милая моя. Мы уже пять минут обсуждаем с Верой и Наташкой, почему гитара приобрела такую популярность. Вот скажи, солнышко, — у нее странная склонность заменять имя или обращение на слова «дорогая», «солнышко», «милая», — почему именно гитара, а не балалайка? — О, — одновременно с этим говорит Люба, выдерживая театральную паузу и добавляя нотку драматизма — это стало ее визитной карточкой, когда она говорила о каких-то событиях в чужой жизни — она жуткая сплетница, и мы привыкли к этому. Зато она как никто другой может утешать и давать советы, не всегда полезные, но… Это все равно приятно, — от Сонечки ушел Сережа. Знаешь к кому? — восклицает она, осуждающе поджимая губы. — К гитаре! Все-таки, несмотря на любовь к музыке, услышать о расставании Сони с очередным ухажером мне было интересней, чем поспорить о популярности струнных инструментов, поэтому задумчиво ответив Лие «Гитара — это в Италии, серенады с ней пели, а Россия тогда так, отсталая страна. И вообще балалайка была только при язычестве, нет?», я подвинула стул поближе к Соне и спросила: — А можно краткую предысторию, что тут было? Что там с Сережей? Ответила мне, разумеется, Люба. Если говорить о ссорах и скандалах, то переговорить ее не могла даже Лида. Вероятно, сериалы, которые идут по ее телевизору весь день, пока она занимается домашними делами параллельно с просмотром, на это влияют, так что она даже из расставания Сонечки делает скандал-сенсацию. К ее незатягивающимся отношениям все привыкли, и пусть на личном фронте ей действительно не везло, зато рабочие дела шли на лад, и бизнес ее развивался и набирал обороты из года в год. Приблизительно раз в два месяца у нее происходило расставание, затем пару недель перерыва в отношениях, и вот у нее в квартире уже живет очередная «любовь до гроба». Также точно и циклично, как смена времен года: из-за этого даже Соня почти не расстраивалась, а вот Люба выражала свое сочувствие за всех. Быть может, если бы она погрузилась бы в какую-то офисную работу, вместо сериалов за приготовлением ужина из трёх блюд, подобная чувствительность и наигранность прошли бы, но и Любу, и ее мужа, и, наверное, сына (вероятнее всего, его не спрашивали, но, по крайней мере, особо несчастным он не выглядел) устраивало положение дел в их семье. — Короче, помнишь Сережку, у него своя звукозаписывающая была? Значит, пришел он однажды вечером домой, и говорит, что купил гитару, и хочет нанять каких-то известных музыкантов для того, чтобы они ему преподавали. Потратить на это все их семейные сбережения, потому что, видите ли, у него талант, — пренебрежительно протянула Люба, показывая свою полную уверенность в отсутствии музыкальных талантов Сергея. — Представляешь, — негодующе добавила Соня, — сказал, что ему пару месяцев занятий, но с теми, «кто хоть что-то умеют, а не просто струны дергать» как он выразился, и он станет знаменит, будет, типа, на гастроли по всему миру ездить, — она резко замолчала, точно оборвала себя, и, почувствовав затянувшуюся паузу, я спросила: — Ну, а дальше-то что? — Соня еще не рассказала, — мигом откликнулась Люба. — Сонь, что дальше произошло? — Что-что, перевоплощение наступило, — хмуро сказала она, свирепо окинув взглядом темных глаз комнату, словно хотела найти и испепелить незадачливого Сергея. — Высказала ему все, что думаю о принятии совместных решений, о том, что все важные элементы, касающиеся расходов, должны обсуждаться совместно, ну и еще много чего на эту тему… Сначала мне показалось, что он не обиделся, даже прощения у меня попросил за ужином, а на утро я проснулась — его и след простыл, и вещи он забрал. Телефон не берет, словом, как обычно, — вздохнула она и погрузилась в изучение чаинок в чашке. «Перевоплощение» было основной и чуть ли не единственной причиной расставания Сони с кавалерами. Суть его была в двойственности характера бизнес-леди: то она была милой, ранимой и беззащитной, то внезапно становилась твердой, уверенной в себе дамой. Менялись эти «личности» нечасто, но ни один мужчина еще не выдержал обеих вариаций Сони. Безусловно, для них всех это было тяжелым испытанием — влюбился в скромную и слабую, а она внезапно оказалась сильной и способной дать отпор любому, или наоборот, полюбил самостоятельную, прямую, такую, что и в горящую избу войдет, и коня на скаку остановит, а перевоплотилась она в женщину ранимую, закомплексованную. — Ну, Сергей был не лучшим вариантом, — безапелляционно заявила Зульфия, отпив большой глоток обжигающего чая и шумно выдохнув от кипятка, пролившегося по горлу. В неприятной тишине, когда другая беседа была слышна до последнего слова, пока болтушка Лида обсуждала с Верой, Наташей и Лией проблемы теплоизоляции окон в России, перемывая кости ЖЭКу, а Люба насуплено молчала (у меня закралось мимолетное подозрение, что ее замешательство было вызвано тем, что подобной ситуации в сериалах она еще не видела — что поделать, не такие уж они и реалистичные), голос Ани показался особенно отчетливым: — Соне хоть какой-нибудь вариант… Это слегка оживило беседу: все засмеялись, а я воскликнула, переполняясь курьезностью ситуации: — Аня, а как же твои излюбленные сорок лет с сорока котами? — это было ее частой присказкой, и когда ей говорили, что без мужа скоро станет грустно, захочется дарить кому-то любовь и заботу, то она смело утверждала, что самая счастливая женщина — та, у которой в сорок лет есть сорок котов и ни одного мужчины. И пусть кот у нее был только один, а лет было в тридцать два раза больше, она особо не унывала. Люба считала это типичными феминистическими взглядами, была уверена, что Аня просто считает женщину выше мужчины, но большинство из нас склонялись к мнению, что ей не нравится любой тип отношений. Она сама частенько говорила, что любовь навевает на нее тоску и вызывает две ассоциации: книжная любовь, пустая, как декорация, и современное подобие любви — ссоры, споры, несчастная семейная жизнь. Впрочем, к чести моих подруг, переубедить ее никто не пытался, все признавали ее взгляды. — У Сони аллергия на кошек, — широко улыбнулась Аня, вероятно, празднуя свою победу. — Боюсь, на мужчин у нее аллергия еще сильнее, — встряла в разговор Наташа, вызвав новую бурю хохота. — Я, конечно, не эксперт, — тихо протянула Галя свою занудную, повторяющуюся с каждым расставанием Сони, фразу, — но может пытаться сдерживать свой характер? Ничьи нервы не железные, не пора бы ей выбрать единственного и подстроиться под него? Реплика эта была пропущена мимо ушей. Галя не обладала особенной харизмой, чтобы все слушали то, что она говорит, а все ее высказывания были неуверенными, тихими, робкими. До этого она тихо разговаривала с Ксюшей на другом конце стола: они были близки друг другу своей нелюбовью к большому скоплению людей, обе предпочитали вести диалоги на двоих, но на этом, наверное, их схожесть заканчивалась. Хотя можно ли оценить различие и похожесть? Каждый человек индивидуален, все мы — разные в корне, и если думаем, что кто-то похож, это значит, что мы плохо знаем его. В отличие от Ксюши, Галя любила подстраиваться под других, а мнение свое считала заведомо неправильным. Спорить с ней было делом бесполезным: она соглашалась с собеседником уже на втором аргументе, но через полчаса спор можно было начинать заново — признавая правоту спорщика, она не меняла своего мнения внутри. Рассказчиком она была плохим — в ее жизни не происходило ничего такого, что она считала интересным, пересказывала что-то Галя сухо и безэмоционально, но зато у нее был потрясающий талант слушателя. Она никогда не перебивала, умело сочувствовала, задавала правильные вопросы, не старалась, как Люба, дать миллион советов. Если история была веселой, она заливисто смеялась по ходу, если печальной — садилась рядом и молча обнимала, но все это лишь при одном условии — в случае, когда разговор был наедине. Мужа своего она молча любила без памяти, почти боготворя его. Для нее любовь выражалась не в словах или подарках, а в тихих вечерах, когда они могли молча сидеть, чувствуя, как много говорит эта тишина, и что им комфортно в ней. Пожалуй, ради этого вечернего удовлетворения она могла делать все, что угодно. — Вы что, все еще обсуждаете это расставание? — вступила в разговор Лия. — Вы что, серьезно? И не скучно вам зацикливаться на нем? — Да нет, — хладнокровно сказала Зульфия. Удивительно, насколько она всегда спокойна; кажется, чтобы вывести ее из себя, нужен по крайней мере ядерный взрыв. — А предложишь тему лучше? — одновременно с этим усмехается Лида. — Зу, — обращается к Зульфии смешливая Наташка, — а ты сколько капель валерьянки на стакан воды разводишь, чтобы быть такой спокойной? — Стакан валерьянки на две капли воды, — бесстрастно отвечает она, так, что если бы не явная комичность сказанного, было бы непонятно, шутит она или говорит правду. — Саш, дорогая, — обращается ко мне Лия, — у тебя нет случайно кассеты с Минаевым? Представляешь, Вера ни разу его не слышала. — Лия, ты в каком веке-то живешь? — улыбаюсь я, поражаясь наивности подруги. — Интернет, там можно все найти. — Нет, — упрямо отвечает мне она. — В интернете найти — это другое. От кассет ощущение старины, к тому же надо показать ребенку, как они работают. У тебя, кстати, и проигрыватель для них есть. Вера игриво расстраивается — она давно привыкла, что Лия называет ее ребенком, хотя общается с ней как со взрослой, ставя наравне с собой. Это словно их взаимная шутка: никто не обижен, и всем весело — маленький спектакль на двоих. Лия немного странна: удивителен ее баланс между прошлым и настоящим: она любит и то, и другое время, адекватно оценивает их плюсы и минусы. Она — словно промежуточная стадия между бальзаковским возрастом и молодостью, лестница между Верой и нами. Все-таки я еще не встречала подобных ей людей: большинство или слишком любят свое прошлое, или считают его ничем, отдавая почетную дань современности и прогрессу. А, может, уважение к времени проявляется во всех евреях? Например, закладывается в семьях с детства? Никогда не интересовалась, а надо бы. Собственно, есть еще столько вопросов, которые хочется задать, что не хватит и трех жизней, чтобы ответить на них. Разве это не есть главный критерий идеальной дружбы? — Хм, — задумываюсь я, — Минаев у меня точно где-то был, и кассеты я не выбрасываю. Но там, правда, такой завал с ними… Никто не хочет мне помочь? — Давай я, — моментально откликается Ксюша. С того момента, как Галя переключилась на другую беседу, она сидела и одиноко пила чай за куском шоколадного торта. Большие обсуждения, какие возникали у нас, Ксюша недолюбливала, и чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому поговорить с кем-то наедине ей хотелось особо. — Пойдем, у меня в кабинете две коробки кассет стоят. В кабинете был бардак всегда. Собственно, эта комната была хранилищем хлама, в который случайно затесались письменный стол и компьютер, поэтому Ксюша, увидев такой завал разнообразных предметов, покрытых слоем пыли десятилетней давности, тихо ужаснулась, сказав: — И здесь ты собираешься найти кассеты? Да просто шансов нет, — добавила она, освобождая себе место на ковре. Не ответив ей, я достала из шкафа две больших коробки и поставила между нами на ковер. Эти коробки не открывались еще со времен переезда, и были заклеены скотчем, так что даже я плохо представляла себе, сколько же в них всего, и как много нужно будет потратить времени, чтобы разобрать их, и тем более, что-то найти. — Я за ножницами и тряпками. Хотя, мне кажется, чтобы победить эту пыль, не хватит всех тряпок в микрорайоне, — неловко пошутила я, выходя из комнаты. В гостиной было шумно, звучал смех, громкие разговоры. В голову закралась неприятная мысль, что нашей компании хорошо и без меня, и если я не приду на нашу следующую встречу, то обо мне и не вспомнят. Не вспомнили же сегодня о Кире, может, некоторые даже не заметили ее отсутствия. «Сама хороша, только сейчас заметила» — мысленно отругала я себя, сжав зубы от бессильной ярости на свою эгоистичную натуру. Угрожающе щелкнув только что взятыми ножницами, я пошла за тряпкой и ведром, подумывая над тем, что хорошо бы в свободное время разгрести завалы и выбросить ненужные вещи, что не делалось уже года три точно. Вернувшись со своим «бесценным грузом» в кабинет, я спросила у Ксюши: — Ты не знаешь, почему не пришла Кира? — Она на раскопках. А даже если бы уже вернулась оттуда, наверняка бы не пришла к нам, как только узнала о том, что с нами Аня. Помнишь, когда мы собирались у Лиды, а ты простудилась и не смогла прийти? В тот день Аня очень… — Ксюша замолчала, подбирая нужное слово, — очень резко высказалась насчет девушки Киры. Они ужасно поссорились, и Кира до сих пор не может это простить Ане, хотя та не хотела ее обидеть, — закончила она, с характерным треском раскрывая коробку. — Ммм, — протянула я и тоже замолчала, перебирая и протирая кассеты, лишь время от времени показывая интересные редкости Ксюше. — Да ты раньше заядлым меломаном была, — улыбнулась Ксюша в ответ на кассету с песнями Келли Мари. — Просто удивительно, как ты ее достала, это же дикий дефицит. — Старалась, — засмеялась я. — В другой город за ней ездила, потратила большие деньги. Ну, большие для подростка по тем временам. Кто бы мог подумать в то время, что сейчас я смогу скачать ее песни за три минуты и абсолютно бесплатно? — Времена меняются… — покачала головой Ксюша. — Кстати, как неделя? Какие планы на воскресенье? — Неделя была тяжелой, честно скажу. В нашем химическом институте такой завал! Из пяти рабочих дней четыре просидела до десяти. А дальше пока с работы по пробкам доедешь — уже одиннадцать потом перекусишь чего-нибудь и заваливаешься в кровать. Поэтому завтра хочу отдохнуть за всю неделю — проснусь в двенадцать, и на массаж собираюсь поехать. А что? — Ты же после массажа свободна будешь? — спросила Ксюша и тут же продолжила, не дожидаясь ответа, — Хочу с тобой один на один встретиться в каком-нибудь ресторанчике, кое-что обсудить. — Да, конечно, — произнесла я, ненароком подумав о том, что не походить мне в одиночку по магазинам за новым платьем. — А что ты хочешь обсудить? — О, а вот и кассета с Минаевым, цель наших трудов, — чуть рассеянно сказала Ксюша, протягивая мне небольшую полупрозрачную коробочку с надписью «Сергей Минаев. Вояж». — А, ты что-то спросила? — вздрогнула она, видимо, только что осознав вопрос. — Хотела спросить, что тебе необходимо обсудить. — Да…- задумчиво отозвалась она. — У нас с Мишей опять конфликт. Он давит на меня по поводу узаконивания брака, да и насчет детей тоже. А я хочу оставить все так, как сейчас, мне не нужно большего. Он считает, что если я не хочу выходить за него замуж, значит я его не люблю, и с ним только ради денег, говорит, дескать, ему не нравится тот тип свободных отношений, когда меня к нему не привязывает ничего кроме любви. А мне теперь что, кандалы надевать, чтобы он не боялся, что я от него уйду? — Его тоже можно понять, — рассудительно произнесла я, склонив голову набок. — Ты же понимаешь, что я не готова заводить ребенка, чтобы он перестал ревновать? — вызывающе спросила Ксюша, страдальчески изломав брови. — Да-да, — примирительно согласилась я и добавила, — завтра обсудим, окей? Нас, наверное, заждались в гостиной, — сказала я, вставая и беря кассету, хотя и знала, что им хорошо вне зависимости, есть мы или нет. Неприятное осознание. Как жаль, что уже в детстве исчезает ощущение, что все желают тебе только добра, что ты всем нужен, всеми любим. Чуть позже приходит юношеский максимализм, пубертатный период, и тебе кажется, что ты не нужен никому, и увы, некоторые взрослые остаются в этом состоянии навсегда. Аня именно такая: слишком резкая, слишком обидчивая и прямая вследствие вечного подростка внутри себя. Она даже создает ощущение колючести — а-ля «я никого не люблю и никто меня не любит», из-за этого всего у нее очень настороженное отношение к особям мужского пола, ощущение превосходства женщин и дальше как снежный ком. Эх, отвезти нас всей компанией к психотерапевту, вот он бы удивился, как мы, столь непохожие, еще не рассорились вдрызг. Может, даже на опыты нас бы отправил — вдруг мы уникальные люди без функции раздражения нервной системы? — Лия, мы пробирались сквозь горы хлама и мусора, переправлялись через реки грязной от попутной уборки воды, мужественно боролись с пылью, и вот, наконец, достали вещь, которая спасет мир, — гордо сказала я, высоко держа найденную кассету. — Ой, да уже проехали, — отмахнулась она. — Принеси, пожалуйста, три колоды. Мы решили поиграть в вист. Надеюсь, ты не против? Я была не против. Это давно стало нашей традицией — собираться и играть в вист на четверых в нескольких группах. Галя, Лида и Зульфия когда-то учились в одном университете, и это было основным их развлечением в студенческие годы. Они привели в нашу компанию эту игру, и на протяжении многих лет она не может нам наскучить — почти каждый раз, когда мы собираемся, мы играем в вист. Чудесная традиция, как кажется мне; некоторые люди, встречаясь, не могут найти общее занятие, некоторые играют в дурака, кто-то пьет — и хорошо, что мы можем отлично проводить время за вистом — этакая изысканная игра английских леди за чашкой чая. — Решила вновь послать меня туда-не-знаю-куда? — смеюсь я. — Зря, сама знаешь, что карты у меня всегда под рукой. Три колоды лежат на полочке прямо в зале, тем временем остальные делятся, кто с кем будет играть. Наташа, Люба и Лида, которым не хватает Киры для нормальной игры на четверых, решают играть в ералаш, а моими противниками окажутся Вера, Ксюша и Соня. Интересный расклад. Вера, пусть и научилась играть недавно, имеет недюжинные способности к расчету и выбирает неожиданные стратегии, Ксюша играет без особого азарта — для нее важнее получить удовольствие, чем выиграть, поэтому от нее можно ожидать странных ходов, которые она делает специально для того, чтобы добавить игре интереса и загадки, а Соня наоборот, играет точно по учебникам, все ее ходы можно легко предугадать и понять ход мысли, зная карты, но насколько же тяжело ее выиграть! Вист играется. Соня и Вера идеально сосредоточены и не позволяют себе отвлекаться, Ксюша расслаблена и умиротворена: магия взаимодействия разума и карт успокаивает ее взвинченную от природы натуру. Мы с Наташей и Лией ведем беседу о современных триллерах и ужастиках, и, наверное, слишком увлекаемся — Вера недоумевающе поглядывает на нас, поднимая вверх брови. Лида обсуждает с Людой, Аней и Галей девушку Киры — не пойму, чем она им так не по сердцу пришлась? Кира явно может сама выбирать, она уже не девочка, и ее решение явно на чем-то основано, мы должны его уважать. Но нет, они не остановятся, пока им самим не покажется, что она не так уж плоха. Современные злые мачехи живут совсем рядом. Зульфия время от времени вставляет едкую и колкую фразу на защиту Киры и ее любви: иногда думаешь, что если бы все были так рассудительны как она, мир стал бы утопией. Звонок в дверь. В глубине души мысль: «Вдруг это Кира приехала, решила отбросить старые обиды на Аню?», но ей не суждено сбыться: это Антон, муж Наташки. — Хэй, привет, — протягиваю я ему руку, и он обменивается со мной крепким рукопожатием. — Что, обитель змей готовится к захвату мира? — усмехается он. — Ага, — в тон ему шучу я, — мы уже вырыли и залили бетоном подземелье, где будем морить голодом и страшно пытать всех мужиков. Тебе предоставлена честь быть первой жертвой. — Спасибо, откажусь, — отвечает он. — Наташ, давай, заканчивай, мы собирались еще подобрать подарок Валентине Павловне, нам к ней на день рождения послезавтра идти. — Да подожди ты, — кричит ему из гостиной Наташа, — подарок еще успеем выбрать, я тут выиграю сейчас! — Не верю! — откликается ее супруг. — Тебя там все по стенке размажут. — Нет, вы только посмотрите! — в возмущении восклицает Наташа. — Он в меня не верит! Лия бросает лукавый взгляд на подругу и говорит: — Милая, смотри какая тут логика: он не верит в Бога, а женщина всегда богиня. Немудрено, что он и в тебя не верит. — Слушай, Наташа, — не выдерживает Антон, — уже поздно, или ты сейчас собираешься, и мы едем вместе, или я поеду домой, а ты можешь сама выбирать подарок и самостоятельно добираться до дома. — Да без проблем, — отвечает она, — Галя меня как раз довезти собиралась. Антон идет в двери, нарочито громко топая, открывает дверь, прощается со мной, хлопает дверью с внутренней стороны и, к моему удивлению, остается в коридоре. Он прикладывает указательный палец к губам, упрашивая меня молчать; я пожимаю плечами и возвращаюсь к подругам в гостиную. Игра идет своим чередом. — Слушайте, ребят, — говорит вдруг Галя, — я же забыла, что вас развожу, я пила. — Оу, неудачненько вышло, — поджимает губы Наташа, не отрываясь от карт. Антон был прав, игра у нее не ладилась, и Лида, с большим отрывом идущая на первом месте по очкам, тихонько насвистывала, ехидно улыбаясь. — Я не пила, довезу Наташу, — отзывается Зульфия. — Кого-нибудь еще надо с собой в машину закинуть? — Можно меня, но только если в ночной клуб, — смеюсь я. — Зайка моя, тебе лет-то сколько? — хохочет Лия. — Возраст — не показатель! — бодро отвечаю я. — А количество выпитого алкоголя — показатель, — вторит Соня. Кажется, она со скептицизмом относится к этой затее. — Возьми с собой «Терафлекс» только, — усмехается Ксюша, — а то скрутит внезапно появившимся радикулитом. — Эй-эй, прошу не обижать мою персону, — наигранно сержусь я, — я еще не разваливаюсь, мне не восемьдесят. — Если ты поедешь, я с тобой, — неожиданно для меня говорит Лида. Я удивленно смотрю на нее и понимаю, как, наверное, комично выглядела моя фраза о ночном клубе. Замечая мой взгляд, Лида продолжает. — А что думаешь, я разваливаюсь? Да я еще покрепче тебя буду, мы проверим, кто выдержит танцы на всю ночь. — Да ладно, я не в серьез говорила, — пошла на попятный я. — Нет-нет-нет, дорогая, назвался груздем — полезай в кузов, — улыбается Лия, пытаясь вытолкнуть меня из гостиной. — Так уж и быть, съезжу с вами, а то кто вам будет скорую при инфаркте вызывать? — Саша, — произносит Наташа, — чувствую, меня дома никто не ждет, подарок выберем завтра утром, так что я готова с вами. Разомнем старые кости! — В каком смысле не ждет? — удивленно спрашивает Антон, появившийся на пороге гостиной. На полминуты в квартире воцаряется гробовая тишина, и тут же стены содрогаются под взрывы гомеровского хохота. Такие разные… Но все по-своему восхитительны, каждая так интересна своей непохожестью. Быть может, когда-то именно из-за этой непохожести наша дружба разорвется, разлетится на части, но не сегодня. До этого еще далеко, и будет много таких вечеров, как этот, и долго еще будет звучать наш смех в разных концах города, где бы мы не собрались. Да будет так.