За твои зеленые глаза

Сижу на уроке алгебры. Учительница отчитывает двоечников — конечно, конец полугодия, что они хотели. В классе стоит равномерный гул. Смотрю в окно. Там красиво. Снег воздушными белыми хлопьями опускается на землю. Душно. Опять не открыли окно. Первый урок — это вам не шутки. Голова слегка кружится из-за вечного бронхита. По венам растекается липкое желание умереть. А, впрочем, это обычный понедельник и его можно пережить. Можно было бы… Если бы на меня постоянно не смотрел тот, кого очень-очень хочется убить. Смазливая мордочка, подтянутое тело, харизма — на всё это ведётся женская половина класса (хотя, мне кажется, что и не только она). И принадлежит всё это Юрию Плисецкому И каждый раз я терплю на себе его взгляды. Зачем рассматривать меня каждый грёбанный урок? Я что, красавец? Ага, прям идеал. Вот только на меня и смотреть, как на восьмое чудо света. И вот сейчас он опять на меня пялится. Я делаю вид, что не замечаю. Сколько я не пробовал посмотреть ему в глаза — попытка оказывалась проваленной, ведь он вечно прячет свои под веером ресниц. Зачем он на меня смотрит? Зачем? Загадка. Классная потратила целый урок алгебры на планерку для идиотов. Целый урок алгебры! Лучше бы дали примеры порешать. *** Вторая алгебра все-таки проходит с пользой, меня даже вызвали к доске решить простяцкое уравнение. Идем в соседний кабинет. Вроде я перебросился парой слов с Гошей. Гоша нормальный, только DC очень любит. А я нет… — Прием! Земля говорит с Отабеком, — Гоша щелкает пальцами перед моим носом. — Аа, да так, ничего. Сядешь со мной. А то мне как-то не по себе одному. — Ладно, ты дз сделал? — Да, там, кажется, табличка? — Да. — Всё, тогда точно. — Дашь списать? — Валяй. Геограааафия. Скучно. За партой, находящейся передо мной сидит Юри, полуяпонец-полурусский, скромняга, я иногда с ним сижу. Но чаще с ним сидит второгодка Виктор. Гей, если кратко. — Как меня бесит этот пидор блядь! — слышу тихий раздраженный шепот Гоши. — Ага, меня тоже, — вообще-то мне плевать, ну нетрадиционной ориентации, ну и ладно. Мне какое дело? — Дай Д/З! — Лови. Гоша со скоростью Флэша скатывает табличку, хотя до урока ещё целых пять минут. — Спасибо, — шепчет он, когда мы уже стоим, приветствуя учителя. — Не за что, — отвечаю я, когда мы уже садимся. И вот опять. Если честно, душу бы продал, чтобы не чувствовать его взгляд на себе. Гоша опять что-то болтает о фанфиках и ОТП, а в моей голове — его глаза. — Гоша-а. — Что? — Он опять на меня смотрит! — Да с чего ты решил? На Никифорова он смотрит. Не на тебя. Успокойся. — Да уж. Успокоил. — Ага... Так вот, вчера такой комикс нашел, ухх… Урок проходит как в тумане. Пишу что-то в тетради и не знаю что. Звонок. Наконец-то. *** История. Уже что-то интересное. Во-первых, проходим последнего императора. «Романтического» — как гласит учебник. Иронично, да. Во-вторых, мы сели по своим местам и, так как моей соседки Милы сейчас нет, то вся парта моя. Юри звал к себе, но нет. Против грозного взгляда Виктора не попрешь. Да и подумать надо. Ну и в-третьих, Светлана Сергеевна поставила нам документальный фильм на весь урок — не только у школьников новогоднее настроение. Я отворачиваюсь в противоположную от Плисецкого сторону. Смешной такой. Нет чтобы подойти да и поговорить, он будет меня разглядывать. Ну, Юрочка, поиграем. Не стесняясь он смотрит вместо фильма на меня весь урок. Один раз я вновь попытался встретиться с ним глазами. Но он ловко перевел их на экран. Зачем он каждый раз это делает — не понятно. *** Химия. Игорь Валерьевич дал простую табличку для работы. Сиди да пиши, распределяй. Плисецкий сел с Женькой Королевым, он был петухом и кроме как «Жан-Жак Леруа» не назывался. Это уже стало традицией. Ещё помнится тот урок химии, когда учитель очень удачно подметил любовный интерес Женька (Москва — чудесный город) и чисто пользовательский — Плисецкого. Он, кажись, спортом занимается, и с уроками у него хуйня. « — Жень, ты чего это за него решаешь? Ты же Королев, а не Плисецкий? А весь класс резюмировал: — Пока что. » А мне было… Неприятно что ли? Игорь Валерьевич нормальным мужиком казался. Гоша сел со мной. За пять минут управившись с работой, он спрашивает меня: — Ну что, ещё не убедился? Не на тебя он смотрит, не на тебя. — Да откуда ты знаешь? — Ух, какие страсти! — я сжал ручку так, что она чуть не сломалась пополам. — Иди в жопу со своими страстями, пожалуйста. — Пфф, твоё дело. Мне бы так с Аней… Как хорошо, что это последний урок. Домой! Наконец-то. — Ааа к доске пойдет Жорик! — у нашего Ииииигоря хорошее настроение. А вот у «Жорика», ненавидещего второе упрощение имени, не очень. Смотрю как «Жорик» быстро пишет на доске. И опять. Плисецкий. Смотрит. На меня. Терпения не хватает, и я резко поворачиваю голову в сторону «ледяного пидора», коим окрестил его Гоша. Он не успевает спрятать глаза. Проходит вечность, а я всё смотрю в его зеленые омуты. И он не может отвернуться. "Магия", - так обычно говорится? Или химия? Щеки горят у обоих. Отвлекает меня лишь друг, который садится после успешного решения задачи. Я резко делаю вид, что увлечен формулами. А в голове опять эти глаза. *** В раздевалке снова суматоха. Когда я иду за пальто, он же выходит со своей курткой, и как бы невзначай задевает меня плечом. Говнюк. Но милый почему-то. Накинув на себя шарф, спускаюсь по лестнице с крыльца школы. Гоша позади орет: «Падажжжиии». И тут я чувствую, как в голову прилетает снежок. Слышу дикий ржач. — Алтын, ну ты пиздец снеговик, конечно! — Юрка кидает свою сумку у крыльца. — Ну, блять, держись! Бросаю свой рюкзак чуть поодаль. Кидаю в этого идиота снежок. И промахиваюсь. Он смеется. Он смеется?! — Это войнаааа! — кричит он на весь школьный двор. — Это уж точно! — беру ещё снега и прицеливаюсь. Стопроцентное попадание в задницу Плисецкого. — Иди сюда! — ору Гоше, — Мне нужна помощь! — Не-не-не. Я домой. Пальто новое, — отходя подальше, отвечает он. — Как хочешь! Чувствую осыпает снегом меня с ног до головы. — Ты охуел? — Ха-ха, не догонишь! — юркий и ловкий Юра — трудно доступная мишень. Быстро хватаю снег. Ох, Юрочка, зря ты не носишь шапки! Твой капюшон, что давно слетел, уже тебе не поможет Целюсь. Попал! — Ай! Больно! Ты что творишь?! — А ты что творишь? — А блять ниче… ААААА! — он подскальзывается и падает прямо в сугроб! — Блядство! — обиженно говорит он, продолжая лежать в снегу. — Ещё какое, — подтверждаю я и встаю на колени, нависая над Плисецким. — И блядство это продолжается уже несколько месяцев, — говорю я, наклоняясь к самому лицу Юры. Тот нереально сильно краснеет. — Я… Ты… Ну наху… — он не успевает договорить, потому что я его нагло целую. Очень по-гейски, разумеется. А Юра и не сопротивляется. Только чуть прикусывает мою нижнюю губу. — Ну наконец-то! — счастливо выдыхает он. — То есть, слезь с меня, слоняра! — А как же ласковое обращение? — ухмыляясь, провожу рукой по его горячей щеке. — Блядушка ты моя! Ну слезь! — умоляюще попросил он. — С кем связался? Ах! — он краснеет ещё сильнее, когда я рывком поднимаю его и прижимаю к себе. Целую это чудо в лоб. — Что, закончатся теперь гляделки наши? — Теперь я буду смотреть на тебя постоянно. И даже не думай свалить от меня, — он погрозил пальцем. Смешной. — Куда от тебя свалишь? Дурак. — Сам такой, — смущенно бормочет Плисецкий и утыкается носом мне в грудь. Дурачок. Люблю его.