Игра в снежки

Я вдумчиво и медленно чертил длинной палкой по снегу. Получался портрет. Сережин. Или мой. Пока без эмоций, наверное, все-таки, наш общий. Обо мне, казалось бы, забыли за шумной игрой. Странной игрой «в снежки», в день, когда снег совсем не лепится. Хватают охапку мягких снежинок и кидаются ими. Кто-то даже просто дует на них. Ничего путного, конечно, не получается, но, видно, в этом есть что-то особенно веселое. Или конкретно в том, чтобы быть целиком окутанными снегом… — Элушка! — вспомнил. И наградил целым ворохом снежинок мое плечо. — Элушка, вставай-вставай! — Почему? — зачем вставать и куда идти?.. Нет, я не хочу уходить, но и участвовать здесь в чем-то — тоже. — Не «почему», а играть! Со всеми! — он почти спихнул меня со скамейки. Почти. Но до озвучивания причины я не пытался сопротивляться, а вот теперь — уперся со всей силой. — Ну Эл, не вредничай! — Сережа, если бы я мог… — А то растаешь? — Нет, замерзну. Профессор… — не то, чтобы не предусмотрел. Скорее создавал меня без расчета на то, что я буду возиться в снегу. Хотя и с расчетом на то, что я буду выходить зимой на улицу. Иногда. И, кажется, довольно редко. — Думал, что я не стану… Живым. — Да ладно, Эл… Разочек запустить снегом в кого-нибудь… Ну, ерунда же! — Не стоящая риска ерунда, — подтвердил я, осторожно улыбнувшись. Ох, Сережа… Никогда тебе не сидится. Хотя все уже расходятся… Поэтому ты вспомнил? — Да почему «риска»?! Эл, пойми, ну профессор всегда за тебя переживает, это не равно тому, что он прав и что какая-то мелочь выведет тебя из строя! — Ты так думаешь, потому что это верно для тебя, — ведь, например, носить шапку, как от него требуют родители, Сережа и не думает. Но — ничего, в порядке. Хотя меня это удивляет… — Элушка, ну правда, всего раз! — Это так сильно тебя обрадует? — и что тут веселого для него? Ребят рядом мало, скорее всего, целиться придётся в самого Серёжу… — Очень! — Даже если кинуть в тебя? — Сначала попади! — он радостно рассмеялся и отбежал на несколько шагов. Что ж, пусть же! Я резко наклонился и зачерпнул целую горсть лёгкого снега. Перемещаться мгновенно с ним было бы неудобно, и я побежал. Понял, что и бежать неудобно, бросил. Кинулся за Серёжей… Но всякий раз, стоило мне наклониться, он убегал. Пусть не так далеко — такой снег бы не долетел. И вот, в броске нет смысла, и он не происходит. И почему-то где-то внутри возникает ощущение… Ощущение того, что это и правда весело. Бегать, и не мочь использовать все силы, а чётко контролировать их работу, и догонять Сергея… — Попался! — пусть от той груды снега, которую я успел схватить, на Серёжу попало совсем немного, но попало!.. Друг картинно упал на колени, громко хохоча и будто бы сдаваясь, поднял руки вверх. Я протянул ему ладонь, чтобы помочь подняться. С секунду подумав, Сережа принял её и встал на ноги, стал отряхиваться. — Теперь ты счастлив? — чуть растерянно, но куда веселее, чем до этого, спросил я. — Конечно! Уф… Но жарко мне теперь! — он бросился обнимать меня и вдруг очень тихо (особенно для себя) заметил: — Теперь ты наконец-то не сидишь с несчастным видом на скамейке. Я слабо вздрогнул. Нет, совсем я не ждал от Серёжи… — И… Что же дальше? — главное не вдумываться, не уходить в эту мысль целиком. — Ну, пошли. — Пошли? — Дядя Витя же не передумал насчёт меня? — верно, профессор звал Серёжу к нам, потому что этот Новый год — первый для меня. И Серёже легче понять, как сделать его веселым. — Не передумал. Он очень рад. И Мария Петровна рада. — А она-то чего? — с таким видом, будто его зачем-то вызвали в кабинет директора, округлил глаза Сережа. — Профессор ест мало. А ты — много, — а готовит она ещё больше. — А… А ты, разве, не рад? — он будто подозрительно прищурился. Но я на этот раз серьёзно посмотрел на него. — Буду, если ты будешь со мной, а не только с ними… — Ревнуешь? — по-моему, нечестно при таком вопросе столь довольно улыбаться! — Просто скучаю. — Ну-у-у, — почти поник Сережа, но тут же снова заулыбался. — Обещаю, скучать не дам! И вслед за его словами что-то оглушительно грохнуло! Едва заметный белый дым поднимался с ближайшей клумбы. — Вон, уже мелкие взрыватели пошли! А скоооро будут ещё и настоящие! Ну, помнишь?! Про салюты он мне начал рассказывать, кажется, ещё с осени. Так вдохновенно и радостно… Так что я даже боялся увидеть их. Боялся не среагировать так, как ему того хотелось… Любая мелочь, наверное, может испортить все. И очень трудно не стать ею, когда все для тебя в первый раз. Страшно не загореться так, как все, или больше — ведь острота ощущений всегда ожидается от первых попыток. — Помню… Но сейчас ещё слишком светло, — ненадолго, конечно. — Ничего, дождёмся! Дядя Витя же нас спать не погонит? — Его бы самого кто загонял… — почти беспомощно фыркнул я. Нет, конечно, ничего против общества профессора… Но когда он не спит в два часа ночи, а лекции у него начинаются в восемь!.. — Да ладно, пусть себе веселится! Заодно и не будет жаловаться, что мы ему спать мешаем! — Разве ты собираешься шуметь? — соседей у нас не то чтобы много, но все-таки что-то мне подсказывает — им это не понравится. — Все будут шуметь, весь город! Представляешь как?! — Не очень, — я осторожно сжал его ладонь в своей. Теперь и вовсе жутко. Шуметь. Надо шуметь… А если не хочется?.. — Увидишь, увидишь! Бежим? — Мы не опаздываем… Но хорошо, — правда, готов ли ты, Сережа, к настоящей скорости? Нет, вовсе ты не готов и не нужно… Хватит и самого простого бега, не так ли? По крайней мере, раз тебе от этого весело. До дома мы добежали быстро, быстрее, чем я обычно добираюсь из школы — все-таки, по случаю приглашения в гости, Сережа решил устроить прогулку рядом с нашим двором, а не своим. Звонить я не стал, потому что все равно прекрасно знал, что профессор к «заледеневшим» нам не выйдет, а Марию Петровну отвлекать дело некрасивое. — Дя-а-а-адь Вить! — но Серёже, видимо, переодеваться в тишине и покое неинтересно. — Здравствуйте! Мы пришли! Профессор с некоторой растерянностью выглянул из своей комнаты, поправил непривычно широкий и красный халат. — Ну проходите уже, конечно же… — смущенно проговорил он. — Только… — Раздеться и в зал, — спокойно окончил я, на что он улыбнулся и снова скрылся в своей комнате. Эти условия он, вроде, оглашал мне и раньше, но сам, видно, уже… Не был в них уверен? — Чего это, Эл?.. Он собирается?.. — Сережа, — я повесил куртку на крючок, и слабо потянул друга за ворот уже его куртки, — профессор просил. Вот и все. — Да, но ты понимаешь, хоть?! — Может быть, не понимаю. Но потом станет ясно, — и пришлось мне же самому стягивать с него, видимо, столь удобный в тёплой квартире предмет одежды. — Разувайся, пожалуйста. Сережа все-таки послушался, на этот раз, но продолжал что-то бормотать и даже хихикать над собственными словами… Мне оставалось только ждать его. В зале, прямо надо сказать, приятно быть. Дело тут не столько в просьбе профессора, сколько в елке. А точнее, в гирлянде, которую он собственноручно ни то доработал, ни то просто сделал (выспрашивать я не стал), в любом случае заставив мигать и переливаться разными цветами. Было все ещё недостаточно темно. На улице. Но в зале, с его толстыми шторами, пусть даже и не задвинутыми… Пока не включишь свет — темнота. — Стол-то как будто на целую армию! — если судить по блюдам, Сережа, конечно, прав… — Тем не менее, здесь только мы, — и надо было видеть с какой радостью профессор объяснял некоторым людям, что в этот день ему всенепременно надо устроить настоящий праздник для… своего сына. — Поэтому, готовься, — и мне тоже надо быть готовым к тому, что времени на меня у него будет не так уж много. — Да ну, Эл, я давно готов, с обеда же голодный! — настолько, насколько он это себе представляет. Хотя, как по мне, он стремился перекусить каждых пять минут, пока мы не вышли на улицу. — Все равно, есть беспрерывно непросто и неполезно, — я подошел к окну. Красиво все-таки… Снег легкий, вот и кажется — метель, при любом дуновении ветра. И с деревьев сыплется… — Элушка, не переживай, — Сергей повис на мне. У меня не получилось сдержать улыбку, но я все же надеялся, что ему не видно в отражении. — Все будет хорошо… Но где же тетя Маша? И дя?.. За спинами у нас совершенно неожиданно раздался весьма условный смех. Сережа же тут же выпустил меня и зажал руками рот, стараясь сдержать вполне настоящий. Наверное, я бы сделал то же самое, если бы до конца понимал представшую перед нами картину: профессора… профессора, наряженного в весьма жалобно висевший на нем красный костюм и бороду. — Здравствуйте, ребята! — нет, если профессор и пытался говорить басом, у него не выходило. — Дядь Вить, ой не на!.. — но тут Сережу совсем уже сложило пополам, потому что профессор ответить не успел: в него влетела как всегда очень быстрая Мария Петровна… Тоже наряженная весьма и весьма странно, зачем-то с искусственной косой, да еще и без очков… — А что Вы?.. — нет, иначе ни профессора из ступора не вывести, ни Сережу не успокоить. — А зачем Вам этот костюм?.. Ученый почти жалобно всплеснул руками и даже выронил красный тощий мешок из рук. — Это же важный элемент праздника… — Так он ведь для маленьких! — с большим трудом Сережа выпрямился и глубоко вздохнул. — Ну уж… ну хоть не такой очевидный быть должен… — Виктор Иванович, — Мария Петровна наконец отошла от столкновения, даже за руку профессора взяла. Но тот только грустно пожал плечами и спросил: — Это и правда… совсем зря, Элек? — Я не понимаю зачем, — негромко произнес я, — но… Все равно я очень рад, что Вы так сделали, — и Сережа рад. Ну, по-своему. — Но наверное, можно и… Но договорить мне не удалось. Рядом громко бабахнуло что-то и Сережа резко повернулся обратно к окну. Я — следом. И это было именно то, о чем он рассказывал. Фейерверк. Красочный и оглушительный… — Уже начались, — наверное, мы не заметили, как профессор с Марией Петровной тоже подошли. Зрелище и правда было красивым. Может, не таким, каким описывал его Сережа, но… Заставляющим замереть и смотреть, неотрывно смотреть в небо, пока снова и снова оно не будет повторяться. И почему-то все ближе прижиматься друг к другу, будто только так выплескивая эмоции от увиденного. Однако вечно это не длилось. Закончилось, не прошло и пяти минут. Пора было садиться за стол, но мне, конечно, делать там было бы нечего. Только если поддерживать беседу, а это можно и не совсем из-за стола. — Елку ведь можно включить? — Думаю, пока еще можно, — а перебоев профессор почему-то боялся последнее время. И я опустился на стул рядом с елкой. Гирлянда легко включилась. На секунду мне даже показалось, что она — продолжение, точно такой же фейерверк, только в миниатюре и спокойнее… и куда тише.

***

— Э-э-э-л! Ты еще жи-и-и-ив?! — Сережа тряс меня за плечи. В зале светила теперь только елка. Стол был практически пуст. У меня на плечах висела профессорская «шуба Деда Мороза», в голове — смутное воспоминание об очень мягком поцелуе в макушку и пожелании доброй ночи. — Разве вы уже закончили? — точно, закончили. И уже даже постелили Сергею кровать на диване. А я… будто из какого-то забытья вынырнул. — Минут десять, — он не очень довольно похлопал меня по плечу. — Вставай, скоро часы бить будут! Скоро… — но телевизор, вопреки всем рассказам, выключен. Да и не нужен он, пожалуй что. — Что это ты? — Очень красиво, — я немного подвинулся, предлагая ему сесть, вместо того, чтобы утаскивать меня куда-то. — Это да-а… — но он почему-то не спешил опускаться. — Но, Эл, сейчас там… Да на улице! Намного лучше. — Мы же не пойдем на улицу? — воззрился на него я. — Нет. Но посмотреть, посмотреть-то надо! Заодно и… поговорим немного. — Поговорим?.. — нет, нельзя было так сразу вскакивать, но я все же вскочил. — Поймешь, — он повел меня к окну и теперь это было совсем нетрудно. Звезд не было видно, а вот снег — снега стало с тех пор еще больше. И снова гремели салюты. Только их было больше, с разных сторон и… не все видно. — Спать еще рано, Эл, но Новый год уже почти вступил в свои права, — начал Сережа, и мне вдруг стало так же смешно, как ему, когда вошел профессор-Мороз. — Не смейся, между прочим, так положено! — Сережа. Не надо. Точнее, надо, но не так серьезно… Вот он начнется. Ну и что? — Что… — Сережа вытащил из кармана часы и показал мне. — Сколько еще? — Еще только одна минута, — улыбнулся я. — Вот. Так вот, сейчас я тебе скажу… В новое надо брать с собой новое! — Подарки?.. — Нет, ну нет! Эмоции, Эл. Эмоции… и откуда им сейчас за половинку оставшейся минуты?.. — Да не пугайся. Я тебе покажу, как! — Сейчас? — я подался к нему, надеясь, сам не знаю на что. — Еще немного… — громогласная канонада из фейерверков. Цвет, цвет, цвет!.. — Вот когда, — лишь в миг, когда его шепот стало возможно различить, решил Сережа. Ближе. И как-то очень просто и почти наивно — касание. Поцелуй. Всего-то в щеку, всего-то!.. Но все вопросы. О правильном и неправильном восприятии. О новых эмоциях или их отсутствии. О нужности и ненужности действий… испарились все. Остался лишь этот поцелуй. И Сережа. И Новый год…