Студент, оставивший перчатку в аудитории №402, заберите — дуэли не будет.
***
Жизнь, как известно — череда полос. Белая всегда меняет чёрную и наоборот. Но иногда среди этой монохромной зебры вспыхивают две красные полоски, и обычно это говорит только о том, что тест на беременность дал положительный результат. Роза прокралась в комнату, где всё ещё спал её мужчина. Солнечный свет золотым ножом вспорол портьеры и полосой лег на небритую щёку спящего. Щетина совсем мягкая, белесая, теплая и родная… такая, что тут же захотелось потереться о неё кончиком носа. Розовые Розины пятки сверкнули и тут же исчезли под одеялом: «Драко Люциус Малфой, уже четверть двенадцатого. Я, конечно, понимаю, что у вас случился выходной, но это просто неприлично — храпеть так, что колышутся шторы». Прошлое квиддичного ловца подарило Малфою весьма быструю реакцию, которую он умудрился не растерять с годами, а потому в тот же миг Роза оказалась зажатой между матрасом и сильным телом, неоднозначно намекающим, что последнему требуется немного женской ласки. Ну, или очень-очень много. Позже, когда любовники отдыхали, а рыжеволосая макушка уютно устроилась на жёсткой, но уютной подушке мужского плеча, Роза заговорила, повертев перед длинным аристократическим носом положительным тестом. — Вынуждена признать, что для меня самой это событие станет сюрпризом. — Что это? — недоуменно спросил Малфой. — Верный знак того, что ты скоро станешь отцом. Тело Малфоя резко приобрело вертикальное положение, гулко ударив пятками в деревянный пол. — Что? Роза! О, Мэрлин! Давно? Когда ты узнала? — С полчаса назад. Только я пока не пойму рад ты или нет… — О, да, о-о-о-о-о! Ну, конечно, я рад! Я рад, свет очей моих, вот только... — Драко опустился обратно на кровать и упёр кулак в подбородок. Его талию незамедлительно объяли два крепких бедра, а шею приятно защекотали алые лепестки губ Розы. Малфой сохранял молчание. Поза Стату́я-Мыслителя же была обусловлена одним обстоятельством, вслух не произносившимся, но осознаваемым обоими, а теперь уже практически троими. — Роззи, подожди, дай мне минуту. — Ничего. Не хочу. Слышать, — нежный язычок повторил абрис мочки уха и в мгновенье ужалил в раковину. — Прекрати играть в Заместителя Министра Магии в моём доме. Мне тебя такого и на работе хватает. Этой фразы было достаточно, чтобы вновь оказаться в томительном и уютном плену жилистых рук, и пока Роза наводила беспорядок в и без того растрёпанной белобрысой голове, то вещество, которое находилось в черепной коробке Малфоя, работало на мощности небольшой атомной электростанции. Отвечая на ласки, Драко напряжённо размышлял, что делать дальше. Нет, конечно, его намерения по отношению к Розе были самыми серьёзными и абсолютно прозрачными, вот только сделать следующий шаг мешали некоторые абстрактные и конкретные препятствия. К первой группе проблем, разумеется, относился возрастной барьер: вот угораздило же сорокалетнего Малфоя влюбиться в этот юный цветок, выросший к тому же в запретном саду Гермионы и Рональда Уизли. И последнее обстоятельство обозначало проблемы конкретные: как заявить о намерении жениться родителям своей возлюбленной, если меньшее, на что можно было рассчитывать — какое-нибудь жуткое, не снимаемое заклятие, которое бы непременно бросила в него миссис Гермиона Уизли, узнай она на кого положил глаз её бывший школьный вражок. К слову сказать, отношения у Драко и Розы случились не неделю назад. Уже четыре года прошло с тех пор, как член Попечительского совета Драко Люциус Малфой увидел юную старосту Розу Уизли на одном из вечеров, организованных по случаю какого-то праздника руководством Хогвартса. Весь вечер, пленённый красотой юной нимфы, он пролюбовался ею, отгороженный щитом гостевого стола, и видит Бог, никогда бы не посмел подойти к ней ближе, если бы она сама не пригласила его на традиционный Белый танец. До сих пор он гадал, как красавица, вроде Розы, могла обратить внимание на такого видного, но несколько возрастного джентльмена, как он. Официальную версию Роза озвучила уже тогда, танцуя: — По-моему, вы единственный, кто весь вечер просидел за столом, не вставая. Неужели вы так не любите танцевать? Он что-то тогда попытался промычать в ответ, но всё его внимание было поглощено тем обстоятельством, что тонкая талия Розы легко умещалась в чашечке из его рук. Он пригласил её и на следующий танец, не рискнув, однако, протанцевать весь вечер, но выманив обворожительное создание на балкон блюдом с пирожными и чашечкой кофе. Они проговорили несколько часов, но и… этого оказалось мало. С тех пор они переписывались совиной почтой, и письма были столь частыми, что переносившие их птицы натёрли вполне осязаемые мозоли на крыльях. А Драко всё недоумевал, как можно найти общие темы для разговоров с шестнадцатилетней девочкой. Особенно на пару футов пергамента, исписываемого с обеих сторон. Да, всё было именно так, как и их встречи, носившие столь невинный характер, что Драко называл их дружескими. С другой стороны он постоянно чувствовал нарастающее в груди давление, стоило ему лишь завидеть копну знакомых рыжих кудрей. Через год он позволил себе взять её за руку, а до первого поцелуя прошло ещё двенадцать месяцев. Целые сезоны, утопающие в букетах цветов, совместных походах в театр и категоричного заявления, что по окончанию Хогвартса, Роза должна прийти работать под его начало, чтобы Малфой имел удовольствие видеть любимое веснушчатое личико каждый день. И вот в один из таких походов Роза сама заключила бледные его щёки, между ладошек и, встав на цыпочки, осторожно коснулась мужских губ собственными. По сладости это было сравнимо лишь с лакричными леденцами из буфета отчего дома, откуда когда-то пятилетний Драко таскал их горстями. И эти поцелуи хотелось получать с такой же щедростью, но он сам шикал на девушку: — Роза, о, Роза, нас же могут увидеть… — Ну и что?.. Резонный вопрос. На самом деле скрывать Малфою было нечего. Он благополучно вдовствовал уже семь лет, и за всё это время молва ни разу не приписала ему сомнительных романов. Желание отгородить Розу от всего белого света было продиктовано разве что чувством собственничества и консервативным воспитанием, вросшим в спинной мозг. Но с ней рядом он и сам становился мальчишкой. Не сразу, конечно, но постепенно и неожиданно Драко Малфой находил собственный палец в торте, а затем в её алом ротике, Розу на багажнике велосипеда, когда она, подпрыгивая на кочках, просила ехать: «Помед-д-д-д-дленне-е-е-е-е! Ина-а-аче из корзины для пик-к-к-к-кников повываливают-т-т-т-ся все бутерброды-ы-ы-ы». С ним она стала женщиной. Так же просто и естественно, как делала всё остальное. Не на шёлковых простынях, а на примятых, грубых стеблях июльских трав прекрасная наездница оседлала его безо всяких вступлений. Просто пришла пора. Об этом говорило солнце на небе, шептал ветер, сплетничали, склоняясь друг к другу, деревья. В тот же вечер Малфой собрал небольшой чемодан и покинул мрачный склеп Малфой-Мэнора, перебравшись в крошечную квартирку Розы Уизли. Вопрос о замужестве и детях стоял на повестке дня пока ещё не совсем ребром, но втискивался в разговоры, инициатором которых, как полагается, был патриархально настроенный Драко. Роза отшучивалась, называя десятки причин: — Ты не умеешь готовить. — На это есть эльфы. — Только не в моём доме! — Треклятая Грейнджер! — Мамина фамилия Уизли. Роза дулась совсем недолго, а затем они бурно мирились, чтобы ещё потом, он признавал свою вину, пытаясь приготовить ужин для своей рыжей девочки. — Вот видишь, у тебя получается. — Ты манипулируешь мной, — и в голосе слышалось больше удовольствия, чем обиды. — Я представлю тебя родителям. — Когда? — В следующую пятницу. Мне нужно приготовиться к этому морально. Так «следующая пятница» стала именем нарицательным для тех проблем, которых они не могли решить сходу, и вот теперь впервые, «пятница» обещала всё-таки наступить. — Я, кажется, придумала. Мы придём к родителям завтра. Мама устраивает рождественский ужин, куда пригласила, наверное, всех родственников. Это заявление заставило Малфоя нервно сглотнуть. — Коллективное убийство сократит время моих мук? — улыбка Розы, расцветшая на губах, заставляла отпускать нервные шуточки. — Думаю, что при всех, мама не позволит себе смертоубийства, — в тон ему хихикнула Роза. — К тому же там будут: бабушка Молли, тетушка Флёр и Джинни. Кто-нибудь обязательно вступится. Ну. Или попросит рецепт маминого пирога вовремя. Она на это человек падкий. — Джинни Уизли, — фыркнул Драко, — вместе с Гарри Поттером — лучшая компания на Рождество. Я давно мечтал об этом. — Если ты хочешь проводить всё время со мной, тебе придется привыкнуть и к ним. — Запросто, — пробурчал Драко и стал натягивать брюки.***
В день Икс они стояли на пороге дома Рональда Уизли и его жены при параде. Роза сжимала в руках корзинку, доверху наполненную домашним печеньем. Сопровождал девушку букет алых роз, самоходствующий на длинных тонких ногах, заканчивающихся элегантными лаковыми ботинками. Это выглядело наивным и смешным, и казалось, что Драко пытается спрятаться за огромным розовым кустом или миновать границу спорной территории незамеченным. Что ж, Розе пришлось признать его план удачным, ведь дверь открыла мать и без сомнений пустила человека-букета, не задавшись вопросом «кто провожает мою дочь», мгновенно. Встречать Розу в холл высыпали и другие гости, успевшие прибыть несколько раньше. — Кто это? — морщинки, дежурившие обычно в уголках улыбчивых губ Гермионы, незамедлительно переместились на её лоб, сделав выражение лица озабоченным и даже хмурым. — Мистер Дра...а...лфой, — вырвалось у Розы к вящей радости Рона Уизли, невесть почему хихикнувшего. — Я-а-а,.. — начала было Гермиона, но осеклась, голос Флёр упредил надвигающуюся грозу: — Гех'миона, дохогая. По-моему в кух'ге что-то гох'ит. — Боже мой, гусь! — раздался громкий крик, и Гермиона исчезла. — А вы не стойте, проходите, проходите. Рональд обнял дочь и подтолкнул переминающегося Малфоя в сторону гостиной, посреди которой был накрыт впечатляющих размеров стол. — Предлагаю сесть вот тут, — немедленно вставила Роза. — Оставляешь пути к отступлению свободными? — Драко не мог сдержать нежной улыбки, глядя, как волнуется девушка. Жаль только нельзя было теперь привычным жестом заправить за ухо выбившийся её локон, а потом успокоить поцелуем раскрасневшиеся от укусов волнения губы. Гермиона и гусь, выложенный на огромное блюдо, появились в общей гостиной через несколько минут, и обугленная кожа птицы навевала мысли о том, что это с ней вполне могла сделать миссис Уизли — глаза женщины метали молнии. С громким стуком Гермиона установила блюдо в центр стола и вопросительно посмотрела на дочь, ожидая объяснений. — Ну? — взгляд метался от Драко к Розе и обратно. — Может быть лучше заказать пиццу? Гусь, по-моему, слегка подгорел, — снова подал голос Рон. — Рональд Билиус Уизли, — зазвучало подобно раскату грома, — я попросила бы тебя… О чём попросила бы Гермиона своего мужа осталось загадкой для притихших гостей, икающей Розы и непонятно отчего сильно нервничающего Рона, ибо в тот же момент раздался звон дверного колокольчика, оповестившего всех о прибытии очередной порции гостей. Для порядка ещё раз испепелив Малфоя взглядом, Гермиона вышла в холл, а Драко счёл это добрым знаком, чтобы потихонечку сжать узкую ладошку Розы в своей и быстро прошептать ей: — Всё будет хорошо. Ещё никому элемент неожиданности не пошёл во вред. Двери гостиной пропустили очередную порцию гостей, среди которых мелькнули розовые с мороза лица Молли и Артура Уизли. — Ба, привет, привет, дедуля, — Роза неловко выбралась из-за стола. Следовало начинать тактическую расстановку войск. Расцеловав внучку в обе щёки, старшие Уизли поспешили занять пустующее ещё место рядом с ней. — Это Драко, — прошептала Роза Молли, и к своему удивлению встретила лишь мягкую и добрую улыбку. Нет, без сомнения Молли поняла, что «Драками» всяких Малфоев называют только те, кто переступил порог дружеских отношений. Что-то вспыхнуло на миг и тут же погасло в смеющихся глазах бабушки Молли. — Ну, что ж, счастливого Рождества, мистер Малфой. Промычав ответные пожелания, Драко церемонно приложился к протянутой руке, жестом этим больше смутив, чем растрогав миссис Уизли. Слова женщины, однако, заметно приободрили Малфоя, и впервые с момента вторжения в неприятельский лагерь мужчина расправил плечи. Когда вновь прибывшие расселись по местам, ничто более не мешало Гермионе Уизли открыть рот, чтобы задать, наконец, не озвученный вопрос, адресованный Драко: «а какого гриндилоу он тут делает», и она совсем было собралась это сделать, как вдруг, проворная рука мужа юркнула под локоть и, надежно зацепив, потянула к себе: — Нужно поговорить. Давай выйдем. … Кипящий на плите чайник надрывно высвистывал одному ему знакомые мелодии, а с Гермионой Грейнджер-Уизли, казалось, вот-вот произойдёт то же самое. — Пусти, тебе говорю, — её кулачки впервые в жизни не в шутку, а всерьёз колотили в широкую, каменную грудь Рональда Уизли — последний бастион защиты счастья Драко Малфоя и Розы. — Вот доберусь — убью обоих! — Гермиона, милая, успокойся, — Рон поймал оба кулачка без труда, одной лишь рукой, второй сгрёб в охапку всю оставшуюся и мгновенно разомлевшую Гермиону. Муж не вспоминал о поцелуях очень давно, а теперь они остужали пылающее гневом лицо очень эффективно. — Ну, а ты! Ты тоже хорош! Рон, ну как ты мог скрыть от меня?! — Я и сам не знаю. Да, признаться, напрямую мне никто ни о чём не говорил, имелись только косвенные улики. — И давно это у них? — Ну-у-у, впервые лицо Малфоя приобрело идиотические оттенки с полгода назад. Особенно ярко это проявлялось, когда он обедал в обществе нашей дочери. Я не придавал значения. В конце концов они работают вместе. Вот и могли обсуждать какие-то рабочие дела за чашкой кофе. Тем более, что в этот трактир ходят в обеденный перерыв почти все сотрудники Министерства. В том числе я. Только сижу за столом с Перси. Догадался я только когда Роза Уизли приобрела такой же безумно романтический блеск в глазах. И тогда я, конечно, испугался, но, наблюдая, понял, что Драко не обидит нашу дочь и любит её по-настоящему. — И это говоришь мне ты? Который не понимал, что такое любить, до тех пор пока едва не потерял меня? — Зато с тех пор я разбираюсь в чувствах очень здорово. Гермиона, если для тебя что-то значит моё слово — дай им шанс. Я не думаю, что Роза, будучи твоей и моей дочерью, сможет найти счастье в ком-то другом, если уж она выбрала Малфоя. И потом, я уверен, что нынешний Драко не тот слизеринский хорёк, которого мы ненавидели в школе. Зная свою дочь, могу предположить, что это тот редкий случай, когда она выбрала человека, способного изменится полностью ради неё. — У меня нет слов. Я растеряна, Рональд! — Успокойся. Просто дай им шанс. Время покажет, а нам остается лишь смириться с тем, что за праздничным столом с нами будет сидеть Драко Люциус Малфой собственной персоной. — Ну хорошо. Подожди меня тут. Я поправлю причёску и макияж, а потом вернёмся к гостям. Поговорим, когда все уйдут. А сейчас… у меня не осталось ни сил, ни эмоций. … И вечер потёк своим чередом, почти спокойно, если не считать того момента, когда Роза и Драко, взявшись за руки поднялись, и девушка попросила слова, в котором была коротка. — Это Драко Малфой. Для тех, кто с ним не знаком, представляю. И ещё хочу добавить, что мы встречаемся. Уже давно. Роза поняла воцарившуюся за столом тишину, звон вилки, упущенной на пол дядюшкой Персивалем. Но она не поняла спокойного кивка матери и удовлетворённой, но несколько хитрой улыбки отца. — Предлагаю всё-таки разрезать гуся, — вставила Джинни Уизли. — Гарри, пожалуйста, передай Рону нож. В этом доме собираются нас кормить или же мне дадут умереть с голода? Жаркое выглядит потрясающе. А запах! Рон поднялся со своего места и, вонзив в тушку птицы нож, сказал: — Перед тем, как прочитать молитву, я хочу поздравить с наступающим праздником Рождества каждого из здесь присутствующих. И пока Рон делил жаркое на порции, а Гермиона передавала гостям тарелки, на лице мужчины расцветала улыбка. Природы её не мог понять никто: ни в конец растерявшаяся Роза, ни ошеломлённая до сей поры Гермиона — никто из присутствующих родственников не мог предположить, и лишь Драко Малфой, возможно, смутно догадывался о причине. А Рональд Уизли отлично знал, что из белобрысого Малфоя получится отличный зять, ведь в последние несколько месяцев происходили странные вещи, расположившие Рона к Драко. Началось всё с того, что в середине июля Малфой вызвал Рона в свой кабинет, и ожидающий взбучки от начальника Уизли был немало удивлён, когда перед ним на столе возник билет на квиддичный матч, за которым последний охотился целый месяц, но так и не успел приобрести. — Что это? — спросил тогда Рон. — Я купил билеты полгода назад в надежде пойти с сыном, но мальчишка игнорирует увлечения отца, к тому же на эту дату у него намечена какая-то встреча. — А я тут при чём? — Ты, вроде, всегда был фанатом «Пушек Педдл», — пожал плечами Малфой. — Хочешь, пошли со мной. С тех пор походы на квиддич стали частым совместным времяпрепровождением. И очень скоро Малфой из грозного начальника превратился в «своего парня», которого можно было ткнуть под ребра, если тот болел за конкурирующую команду, а ещё пропустить по паре бокалов после матча. Как ни странно, у мужчин нашлось много общих для разговоров тем, а пару раз Малфой даже доставлял несколько перебравшего огненных напитков Рона на порог его дома. И последнему было странно осознавать, что со временем Малфой становился едва ли не закадычным другом. Об отношениях Малфоя и Розы Рон догадался давно, но не связывал дружелюбие, проявляемое Малфоем с этим обстоятельством. Во-первых, подобное поведение было не в малфоевском кодексе чести, а во-вторых уж кто-кто, а Рон Уизли опытным глазом заядлого болельщика мог отличить истинную любовь к квиддичу от показной. К тому же, существовала такая вещь, как мужская солидарность… Нет, конечно, было бы глупо предполагать, что такая Роза досталась Малфою абсолютно бесплатно, а потому боевое крещение нового корабля, вошедшего в гавань Уизли, было ознаменовано испорченными брюками от «случайно» упавшего на них кусочка жаркого, да «нечаянного» орошения рубашки Драко шампанским. А, впрочем, какой же новый корабль обходится без церемонии с напитком? … Абсолютно обнажённый силуэт на фоне занавешиваемого окна обещал сладкую ночь. — Ты уверена, что тебе можно? — Теперь мне вообще бояться нечего, — молвила Роза, уютно прижимаясь к тёплому мужскому телу, переплетая собственные пальцы с его. И в тот момент она думала только о том, что это великое счастье, когда в монохромных полосах судьбы возникают одновременно две алые…