«Между двумя в один миг оказался весь мир» 1921
Арсений смотрел на это задумчивое чудо и не мог понять: как это возможно? Как это возможно — смотреть на человека и замечать в нём то, чего не заметил бы вообще: тембр, с которым смеялся человек, появляющиеся ямочки, нахмуренные брови, белые зубы и растрёпаны ли сегодня волосы. Мужчина за несколько месяцев научился различать фальшивые и настоящие эмоции на лице парня. Антон был полностью настоящим. Шастун никогда не улыбался фальшиво, понимающий взгляд зелёных глаз ложился на плечи каждого, кто бы ни подошёл за помощью или просто так. Он в прямом смысле был светильником, и чувствовать себя рядом с ним в своей тарелке было нормально. Арсению давно нравился коллега, и он вряд ли бы ответил, как до этого дошло. Просто он вошёл в здание, пробежался взглядом по коллективу и остановился на Антоне дольше, чем нужно. Теперь он каждый рабочий день останавливал свой взор на нём, а по выходным — на его фотографиях. Тоша сидел в кресле и с кем-то разговаривал по телефону, скорее всего, по работе. Даже с недовольными клиентами он был добродушен и прост. Арсений не раз спрашивал у себя: «А не дар ли это?» Попов, ожидающий следующих поручений от начальника, вспомнил об утренней передаче, рассказывающей об ассоциациях людей, и задумался: на кого похож Антон? Белая гладкая кожа, длинные ресницы, зелёные ослепительные глаза, тонкие пальцы, восхитительно мягкие и торчащие во все стороны волосы, которые Арсу удалось потрогать пару раз, и прямые длинные ноги. Когда Попов смотрел на это произведение искусства, ему представлялись подснежники. И дело не в том, что они похожи на него внешне, подснежники для мужчины казались нежными, добрыми, ласковыми, светлыми, необычными, яркими, как сам Антон со своей длиннющей улыбкой. Но проблема оставалась всё той же: Антоша, каким бы внимательным и чувствительным он ни был, не обращал на Арсения никакого внимания. Арс не знал, что же такого сотворить удивительного для Антоши, чтобы тот хотя бы посмотрел на него. Да, Шастун часто опускал взгляд, когда проходил мимо стола Попова. Арсений сменил одеколон, посчитав, что его мальчику не нравился запах апельсинов. Нет, Антон не был недоступной принцессой. Они общались, беседовали на разные темы, в основном о работе, реже — о чём-то другом, и их обоих абсолютно всё устраивало, просто в какой-то незаметный момент Антон стал не замечать мужчину, а тот — раздевать его взглядом. Мысли возвращались к подснежникам и к Антону вновь и вновь, и мужчина чувствовал себя пятнадцатилетней девочкой, влюбившись без ума в первого встречного. Шастуна было невозможно не любить. — Я не знаю, честно, — донеслись до Арсения слова возлюбленного. — Мне нравятся загадки. «О!» — воскликнул про себя Сеня, немного приподнявшись со своего места от удивления, внимательнее прислушавшись и тут же сев обратно. Если Антону нравились загадки, так значит, можно… Сделать ему сюрприз? — Арсений, вас к телефону, — сообщила проходившая мимо девушка и удалилась в кабинет начальника. Поблагодарив, мужчина отправился вниз, решив, что подарить любимому солнечному лучику.***
Прийти на работу в пять часов утра, невыспавшимся и не выпившим ни глотка крепкого кофе? Для Арсения день начался именно так. Он сильно торопился утром, боялся, что его небольшое дельце может кто-то увидеть и тогда уйти без подозрений будет невозможно. Из-за холодной и неудобной кровати спать было нереально: то спина заболит, то рука онемеет. В придачу мысли не позволяли сомкнуть на часик-полтора глаз. Настроение было ниже плинтуса. Арсений нёс в руках по пустому офису белые подснежники, такие, как он всегда представлял, точь-в-точь. И записку — аккуратно сложенную бумагу, обёрнутую фиолетовой лентой. Мужчина долго думал над словами и выразил всё то, что давно таил в душе. В каком-то роде ему стало легче. Удостоверившись, что он ранняя пташка в отделении, направился к рабочему столу Шастуна. «Беспорядок так характерен для Антона», — отметил для себя Арсений и ухмыльнулся. Разбросанные ручки, исписанные бумаги и полная корзина мусора. А ещё здесь всё буквально пропахло одеколоном Шастуна, и, вдохнув вкусный запах, Арсений растёкся лужицей, чувствуя, как внутри всё затрепетало, больно закололо в животе. И начало просыпаться что-то странное и интересное. Арсению понравилось это. Услышав позади себя какой-то шум, что было нехарактерно в такую рань, мужчина дёрнулся, резким движением положив, скорее, бросив на стол нежные цветы и записку, развернулся и ушёл в свой кабинет, напевая под нос песню, будто он ничего не знал, и эти цветы — случайность.***
Антон сильно торопился. Он опять не услышал будильник, проспал добрые два часа, а сейчас что есть силы бежал в офис. Несмотря на свою простоту, Шастун имел ряд плохих привычек, и одной из них было курение. Его это успокаивало, вводило в состояние лёгкости, восстанавливало, мысли возвращались на места, разум мыслил здраво. Вторая, не вредная, но самая любимая привычка — смотреть на вещи, явления синего цвета. Антон больше всего на свете любил синий цвет, сравнивая его с морем, океаном, озером — с водой, в общем; его манило к этому цвету, а больше всего — к волнам, которые таились в голубых глазах, встречающих и провожающих его каждый день. У его кота были синие глаза. Взлетая по лестнице своими длинными неуклюжими конечностями, Шастун открыл дверь, готовясь объяснять своё опоздание, набрав в лёгкие воздух, и удивился, когда увидел практически пустой офис. Стояла мёртвая тишина, разбавляемая лишь гудением чайника. Опешив, Антон непонимающе хлопал глазами, переваривая происходящее. Усмехнувшись, он прошёл в офис свободной, лёгкой походкой. Всё-таки день оказался удачным, не зря же он надел свою любимую рубашку. Антон крутился вокруг столов, здороваясь с коллегами, пожимая им руки, Арсения, конечно же, игнорировал, и, только добравшись до своего рабочего стола, задержал дыхание, заметив на своем столе букет наипрекраснейших подснежников и записку. Внутри всё перевернулось, эмоции сменялись от одной до другой, сердце громко стучало, а в груди появилось странное тепло. Надежда, любопытство, замешательство преобладали в этом хаосе чувств. Громко выдохнув, парень взял записку и открыл её. Большой текст, написанный почти неразличимым почерком, который плыл у Антона в глазах волнами. Антон представлял, сколько времени человек это всё писал и переписывал. Говорилось о горячих чувствах любви, зелёных глазах, полевых цветах мягких бежевых оттенков, розовом рассвете и закате, тёплом ветре в летнюю пору, маяке около тёмного загадочного океана, и было очень много сравнений с подснежниками, которые аккуратно лежали у клавиатуры. Шастун нежно улыбнулся признаниям, посмотрел на цветы, отмечая, как же тайный поклонник удачно сравнил его и эти очаровательные подснежники, перечитал текст ещё и ещё, до невозможности влюбляясь в эту искренность и тая. Ему было невероятно приятно прочитать такое мнение о себе, и вопрос, кто же так влюблён в него, возник сразу же, невольно. Антон, решив сильно не наводить балаган на работе, сфотографировал цветы и выставил в сеть с записью: «Нашёл сегодня утром у себя на столе. Раз ты так сильно любишь, может, наконец поцелуешь меня? :)». Парень, перечитав текст и нажав кнопку «отправить», взял цветы и отправился на поиски вазы или хотя бы стаканчика для воды, чтобы сохранить эту красоту до конца дня.***
Арсений знал, что чувствовал Антон. Арсений видел реакцию парня, и она его устроила, и он тоже видел запись с фотографией в интернете, отчего живот скручивало в приятных спазмах, бросало в жар, руки дрожали. Попов радовался: он сделал это! Но так и не обратил на себя внимание Антона. Радость сменилась злостью, и Арс шипел от злобы, от несправедливости. Почему парень здоровался со всеми, улыбался каждому встречному, шутил и развлекался, а как отдать документы Арсению, так всё, нужно было притворяться деревом?! Хлопнув ладонью об стол, из-за чего на него обратили внимание остальные работники, Арсений решился на уверенный безнадёжный шаг в своей жизни: прямо показать свои чувства. И, как обычно, мужчина оставил данный шаг к концу рабочего дня, когда посторонних глаз поубавится, а Антон окажется в безвыходной ситуации.***
Время всегда играло на судьбах людей: оно то двигалось со скоростью улитки, то летело быстрее света, не желая останавливаться ни на секунду, унося за собой возможности, мечты, желания, память, воспоминания, жизнь и смерть. Антон расстроился: его никто так и не поцеловал. Он сегодня был весь напряжён, ожидал того, чего, по сути, не должно было быть. Надежды рушились в последние часы, проведённые на работе. А Арсений, находясь от него всего лишь в паре метров, ожидал тот подходящий момент, чтобы признаться в своём романтичном преступлении. — Удачи, Антон! — крикнул на прощание коллега и скрылся за дверями. Шастун горько вздохнул, оглядел помещение и, не приметив никого живого, тоже начал складывать вещи в сумку, понимая, что цветы — очередная шутка, прямо как в юношеские годы. Арсений увидел, как парень встал и уже почти скрылся за дверями, но его били сомнения: что не так? — Антон! — позвал его мужчина. Парень обернулся и увидел перед собой Арсения, с которым приходилось сталкиваться. Точнее, не с ним, а с его синими, словно море, глазами, которые гипнотизировали Шастуна. — Да? — спросил его коллега. Арсений смотрел ему прямо в глаза, наблюдая, как в темноте они резко поменялись: зрачки увеличились, зелёный стал темнее и отчётливее, но их сияние не изменилось. Синие глаза беспокойного океана, шторма и тёмных волн встретились с зелёными глазами лета, насыщенных листьев, подснежников и тёплой золотой осени. Сияние обоих прекрасных глаз наконец встретились, и по коже побежали мурашки, прочувствовав непонятной силы притяжение. Мужчина судорожно сделал вдох, шагнул ему навстречу, схватил за хрупкие плечи и притянул к себе. Внутри всё взорвалось. Тысячи огней взорвались у обоих парней, опаляя жаром кожу до кончиков пальцев. Органы скручивались сильнее и сильнее, сердце стучало в ненормальном ритме, ощущалось, как кровь течет по венам быстрее обычного, а воздуха в лёгких не было. Поцелуй был до невозможности осторожным, губы Арсения еле касались мягких губ Антона, чувствуя, как тот напряжён до предела. Мужчина слегка проводил языком по его губам, зубам, покусывал, пробовал на вкус, запечатлел глубоко в памяти этот миг, длившийся, казалось, вечность, но Попов ничего не мог с собою поделать, он не мог насытиться сладкими губами Антона, водя сильной рукой по длинной тонкой шее, второй сжимая талию парня, удерживая ещё на немного. Найдя в себе силы, Антон оттолкнул от себя Арсения, растерянно глядя на него. Его губы покалывало от укусов, сердце билось в бешеном ритме, лицо горело от стыда, а в животе продолжалось тянущее чувство. Парень отшагнул от Арсения, продолжая тонуть в чувствах и глазах мужчины. Осталось ощущение электрического заряда между ними. Дотронешься — обожжёшься. Арсений был погружён в мысли о его мягких губах, сладком запахе и тепле, которого так не хватало все эти годы. Ему хотелось взять его и не отпускать никуда, он всем своим существом считал, что Антон — его, ему он был предназначен судьбой с самого рождения до конца жизни. Опомнившись от пучины будоражащих дум, Арсений посмотрел внимательнее в потемневшие зелёные глаза Антона и понял, что он облажался. Полностью. Он испугал его. Неизвестно, сколько они так простояли — минуту, час, день, тысячелетие, но ни один из них не хотел отрываться от ярких глаз другого, просто смотрели и наслаждались. Для Антона это было как сигарета, наркотик, но только лучше, а для Арсения — последняя стадия болезни, зависимость. В какой-то момент, никто из них не хотел даже знать в какой, Антон улыбнулся ему самой искренней улыбкой, схватил за пиджак и притянул к себе, упиваясь в очередной уверенный поцелуй. Теперь пришла очередь удивляться Арсению. Шастун целовал его с особой нежностью, до дрожи в теле, и улыбался, улыбался, улыбался. — Я знал, — в перерыве сказал парень. — Знал, что это ты. — Откуда? — выдохнул мужчина и обхватил руками талию Антона, притягивая ближе. — Невозможно не заметить на себе раздевающий взгляд, — усмехнулся Антон, глядя в глаза Попову, в которых появился хитрый огонёк. Арсений, тихо смеясь, уткнулся ему в плечо и тёрся об него, как довольный кот. — Как ты узнал, что мои любимые цветы — подснежники? — Они были твоими любимыми? — поднял голову Арсений, взглянув в глаза своему возлюбленному. — Теперь самые любимые, — прошептал ему в ухо Антон и обнял сильнее. Они смеялись вместе от счастья. Доверчиво, умиротворённо, облегчённо, с любовью. С этого дня Арсений пообещал Антону каждый день дарить подснежники, и тот согласился, утверждая со счастливым смехом, что эти цветы — символ их долгой, искренней любви.