Make me hate you

Эти моменты он запомнит надолго. В особенности его прикосновения и постанывая около самого уха, в то время, как сам Джагхед вскрикивает от каждого толчка, чувствуя в себе твердый член Арчи. Он забывает обо всем, что было важно еще несколько мгновений назад, вцепившись пальцами в темную простынь, сжимая ее, словно вот-вот разорвет. Слишком жарко, на телах парней выступила испарина, Эндрюс дьявольски сексуальный в этом неоновом свете, который бликами играет на его идеальном теле. Лицом к лицу, хаотично покрывая друг друга поцелуями, они рушат все что между ними было, а тем более будет. Да и кому какая сейчас разница, когда тело охватывает потрясающий экстаз, оргазм, когда одному хочется выкрикнуть «я люблю тебя», а второй лишь пропустит это мимо ушей, заглушив слова страстным поцелуем и сбитым дыханием. Они закончили практически одновременно, как и всегда, за исключением тех моментов, когда Арчи припирался пьяным настолько, что еле стоял на ногах. После этого на них не мог удержаться уже Джагхед, который был измотан ночью, полной грязного секса и разврата. Джонс лежит на спине, стараясь восстановить дыхание и все еще сжимая в кулаке чертову простынь. - Уже уходишь? – голос непростительно хриплый. - У меня дела, - отрешенно кидает Арчи, который уже натягивает джинсы, вертя головой в поисках футболки. - Ты никогда не остаешься. – слова Джагхеда словно обращены в пустоту. Но не в ту, о которой привыкли думать люди, в пустоту скорее безразличия Эндрюса к нему. - Мы это уже обсуждали. – сухо произносит рыжеволосый парень, помахав на прощание другу. Конечно обсуждали, кажется тысячу и один раз. Каждый из этих омерзительных разговоров Джаг помнил в мельчайших деталях и нехотя прокручивал у себя в голове, когда дверь захлопывалась после очередного «просто секса» для одного и «занятия любовью» для другого. Липкое чувство обиды закрадывалось в грудь, которая все еще слишком заметно вздымалась от нехватки воздуха, хотелось завыть во весь голос, вернуть его в комнату и вмазать по красивому лицу, от взгляда на которое дыхание непременно замирает, высказать все, что он думает о том дерьме, которое между ними происходит, но он не в состоянии. Не имеет на это права и уж тем более привилегий. Арчи всегда ускользал после секса, не оставался ни на минуту, не дарил ему больше поцелуев, которые так сильно хотелось заполучить, не лежал с Джонсом в обнимку, как это делают парочки. Ах да, они же не пара и никогда ею не станут. Именно это услышал в его первый раз Джагхед, пока Арчи стягивал с него футболку, оголяя тело, которое принялся усыпать влажными поцелуями. А он так желал этого, что боялся сказать что-то против. Да и сейчас не скажет. Ему явно недостаточно статуса друзей по сексу, недостаточно просто получить удовольствие на несколько часов, а потом валяться в кровати совершенно голым и думать о том, как могло бы быть, если бы у Арчи было к нему хоть немного чувств. Но их не было, как и той отдачи, которую ожидал получить парень с милой шапкой, из-под которой вечно выбивались темные волосы. Он буравил взглядом потолок, поджигая сигарету и пропуская в легкие смольный дым, который должен был успокаивать, но лишь раздражал. Он выпустил в воздух кольца дыма и поднес сигарету для новой затяжки. Он ругал себя за то, что не смог быть сильным и поставить хоть какие-то условия для их секса, боялся, что Эндрюс посмеется ему в лицо и найдет себе нового «постоянного» любовника, которого не удосужится даже скрыть. Он никогда этого не делал. Ривердейл славился своей толерантностью к геям, так что Арчи не стеснялся трахать каждого, кого считал привлекательным. Ему стоило просто кинуть свой адски соблазнительный взгляд исподлобья, как новенький уже плелся за ним, истекая желанием. Ему не составляло абсолютно никакого труда снять мальчика на одну ночь, трахать его, жестко, как он любит, а потом просто уйти. На вопрос о том, встретятся ли они еще раз, он туманно отвечал, что будет ждать паря в его же снах, что означало «никогда, милый». К слову, у Джагхеда была одна привилегия, которая все еще давала ему надежду на то, что они смогут когда-нибудь сойтись как пара. Он был единственным, кого Эндрюс выбрал в «постоянные» партнеры и Джаг решительно не мог понять почему именно он, ломая голову ночи напролет. Арчи славился диким нравом, невыносимым характером, который раздражал, самоуверенностью и невероятным обольщением, от которого к его ногам падал любой, кого бы он не захотел. У этого засранца было всего два принципа – никогда заводить отношения и ни с кем не спать дважды. Джонс надеялся, что раз он смог переступить через второй, то и первый когда-нибудь сможет преодолеть. Но надежда, как известно, поганое чувство, которое впору приписать к психическим заболеваниям и найти от нее панацею. Чертова сигарета обожгла пальцы задумавшегося Джагхеда, от чего он выругался и затушил окурок о пепельницу, которая всегда стояла около кровати. «Хорош же ты Джонс, страдаешь по парню, который никогда не будет твоим, занимаешься бредом, вместо того, что писать, уничтожаешь свою жизнь» Он бы с радостью заявил Арчи, что не согласен с тем, что творится, с тем, что Эндрюс может приходить в любое время, в какое только вздумается и пользоваться им, словно какой-то игрушкой, которую потом закидывают на чердак, периодически доставая и отряхивая от пыли, что ему надоело смотреть на новых мальчиков, которые воздыхают о том какой вчера потрясающий у них был секс с игроком футбольной команды, что он больше не может задыхаясь от ревности выбегать из кабинета, где слышит эти мерзости в подробностях. Но не скажет. Никогда. Тогда Эндрюс точно уйдет и не вернется никогда. А потерять его, означало потерять чертову жизнь, которая сейчас со скоростью света скатывалась в адское пламя. Он испортил Джагхеду все, перевернул весь его мир, который крутился вокруг кинотеатра «Сумрак», школы, редких статей и написания книги, над которой так старательно работал Джонс. Он так невероятно отталкивал от себя и в тоже время манил, словно убийственное пламя. *** Настроение как всегда было ни к черту. Единственное чего хотелось этим утром – это крепкого кофе и умереть. Первое Джагхед вполне мог себе позволить, зайдя в школьный кафетерий, а вот во втором пока что приходилось отказывать. Он плетется к кассе, около которой столпилось много людей, страждущих кофеина, чтобы проснуться, не замечая никого, потупив взгляд в пол. Пара выученных движений и деньги уже лежат на столе, а его ладонь греет напиток, аромат которого распространяется по всему помещению. Приходится идти в класс, где сегодня обещали провести занятие, на котором ребятам предстоит препарировать лягушек, тушки которых уже покоились на столах. Сонные ученики смотрели на них с омерзением и тыкали одноразовыми, все еще не распакованными скальпелями в холодные тела. Джаг уселся на одно из свободных мест в конце кабинета, натягивая шапку на глаза. Он так ждал этого дня. Ему всегда была интересна анатомия в любых ее проявлениях, считал, что и руки писателя сгодятся для проведения подобных опытов. - Привет Джагги! – голос Бетти невозможно было спутать ни с чьим другим. Такой звонкий и веселый, такой певучий. - Добро пожаловать в ад, - отозвался парень, отодвигая стул, что бы девушка мола сесть рядом с ним. Их дружбу можно было назвать настоящей и искренней, не смотря на то, как ее мать относилась к другу дочери. - Шутишь? Ты же так ждал этого занятия, я думала ты будешь на седьмом небе от счастья. – она достала из аккуратного, слишком уж девчачьего рюкзачка книгу, укладывая ее на стол. - Сейчас я нахожусь примерно на, - парень мазнул языком по указательному пальцу, делая вид, что подставляет его под ветер, - третьем кругу. - Все из-за Арчи, да? – слишком уж она догадливая. К слову, Бетти являлась и его подругой тоже, которая раньше была по уши в него влюблена, пока не узнала, что ей уж точно с ним ничего не светит, пока она не обзаведется внушительных размеров членом, и то вариант был лишь на одну ночь. Она провела с ним все свое детство. - Мадам, попрошу не сыпать мне соль на уже давно зажившие раны, - слабо улыбнулся Джагхед, которому хотелось так же хорошо врать и самому себе о том, что он ничего не чувствует к этому засранцу. Но реальность была той еще сукой, которая не отступала ни на шаг, приводя обратные факты. Запыхавшийся учитель зашел в класс, на ходу приветствуя учеников, которые тут же начали возмущаться. Он примирительно поднял руки вверх, поясняя, что школьную программу никто не отменял. Кто-то зажимал нос, кто-то повизгивал от нежелания прикасаться к тельцу земноводного, кто-то даже умудрился подхватить лягушку за лапку и размахивал ею перед носом у Шерил, которая равнодушно наблюдала за жалкими попытками вывести ее из себя. Порой Джагхед завидовал ей в этом черством самообладании, с которым умела держаться девушка, недавно потерявшая брата-близнеца. Она хладнокровно облачила ухоженные руки в перчатки и безжалостно воткнула в тельце лягушки скальпель, показывая всем, что не сломается ни при каких мать его обстоятельствах. Джагхед же чувствовал, что ломается с каждой секундой, проведённой с Арчи, который сидел немногим дальше от него, с одним из членов футбольной команды, приобнимая его за талию и показывая что-то на теле лягушки. Джонс прикрыл глаза, не в силах смотреть на это. Он точно знал, что Эндрюс трахнет его сегодня где-то между химией и астрономией, прячась в заброшенной подсобке, куда часто затаскивал самого Джага, не спрашивая его разрешения. Просто брал его. Грубо. Страстно. Не слушая спутанного бормотания во время экстаза о том, что их могут услышать, продолжая вдалбливать его в шершавую стену, отвешивая гулкие шлепки по заднице. Скальпель в руке Джонса кажется слишком уж невесомым, он делает крошечный разрез, стараясь изо всех сил, под восторженные возгласы Бетти, умудряющейся поддерживать его даже в таком плевом деле. Учитель прохаживался между рядов, поправляя ребят. Невольно, Джагхед кинул взгляд на ненавистного Арчи, в которого был так сильно влюблен. По телу пробежалась дрожь, рыжеволосый что-то нашептывал на ухо сидящего рядом парня, покусывая его за шею. Адски хочется заорать на него, но Джонс лишь срывается с места, опрокидывая на пол недопитый кофе и отбрасывая в сторону скальпель, который ему так нравилось держать в руке. Злость пробирает, вызывая комок горле, такой уже надоевший ему. Он несется по коридору, срывая с себя любимую шапку. Арчи снова его предает, снова черт возьми соблазняет другого, который интересует его явно больше Джаг, который чувствует себя мусором, использованным наивным глупцом, который купился на эти чертовы карие глаза, что так соблазнительно смотрят на него в редкие моменты уединения, среди стонов и вскриков. - Джаг, постой! – Бетти бежит за ним, больно ударяя о колени рюкзаками, которые успела схватить, прежде чем выскочить за ним. Парень обессиленно облокачивается о стену и съезжает по ней вниз, запрокинув голову, которой чувствует ее неровность. Чертова обида заливает всю пустоту, которая до этого заполоняла грудь, словно черная дыра, которая пожирала все хорошее, что было в его жизни. Хотя если уж говорить на чистоту, то практически ничего хорошего с ним не происходило уже несколько лет подряд, словно проверяя парня на прочность. Он сыпался, как сыпется разрушенный временем обветшалый дом, как пепел с сигареты, ошметки которого уносит ветер. Бетти присела перед ним, прижимая парня к себе, поглаживая его по растрепанным волосам. Джаг лишь немо сжимает шапку до хруста в костях. Ему ничего больше не остается. - Может поговоришь с ним? – тихо спрашивает девушка, зарываясь в отросшие пряди. - От этого не будет никакого толка, - еле выговаривает Джагхед, которого душит обида и отчаяние. - Он не такой мерзавец, каким кажется. – ее голос слегка успокаивает, но буря внутри, все еще не дает сделать хотя бы один вздох без судорожного вздрагивания всем телом. - Ты права, он хуже. – наконец он признает этого. Ревность хлещет по щекам, внутри парня неконтролируемое желание пристрелить его, сломать нос, сделать больно, дать почувствовать то же, что и он, причинить страдания, которые он испытывает на протяжении вот уже месяца. Но он никогда этого не сделает, так же, как и не сможет отказать ему, когда Арчи в очередной раз пройдется языком по его шее, быстро расстегивая его джинсы выученным движением юрких пальцев, когда его ладонь окажется на уже твердом члене Джага, не сможет сдерживать уже ни себя, ни своих приглушенных стонов.