Третий лишний.

Часто ли вы спиной ощущали чужой взгляд? А что бы в делали, ощущая его постоянно, будучи рядом с любимым человеком? Тем, кто уже несколько лет шагает с вами рука об руку, рядом с которым жизнь — не жизнь, а сплошное волшебство и приключение? Эта ситуация постоянно происходит с Лайз, когда она находится рядом со своим человеком. Они живут вместе вот уже два года и каждый день наполнен счастьем, светом и теплом. Во всяком случае, был бы, если бы не это отвратительное ощущение стороннего наблюдателя, следящего за тобой повсюду: за тем, как ты готовишь завтрак по утрам, умываешься, чистишь зубы. Делаешь какие-то домашние мелочи, когда она рядом с тобой. Парадокс, но каждый раз, когда Лайз уходит куда-то, по работе или делам, этот взгляд пропадает. Становится спокойно и хорошо. И длится это уже без малого год. С тех пор, как это началось, девушка стала раздражительна, вспыльчива и наверняка давно ушла бы в себя или того хуже, если бы не ее солнечная Нииль. Она терпит все параноидальные приступы своей возлюбленной, успокаивает, поит горячим какао, кутает в плед, целует и говорит, что все будет хорошо. Что же остается делать нашей героине? Правильно, делать вид, будто это помогает. Потому что она слишком любит ее, чтобы уйти ради собственного спокойствия. Ни одна попытка отвлечься, загрузить себя делами, не помогает избавиться от этого давящего чувства. Чувства, будто ты — подопытное животное, за которым ведут наблюдение без какого-либо вмешательства, с каким-то ужасающе неестественным интересом. Фразы из разряда «оно за твоей спиной», «опасайся ночных зеркал и окон» пугают Лайз до истерики, потому что каждый ее день наполнен ощущением стороннего человека, «третьего лишнего» в их квартире. Самое страшное началось тогда, когда она стала видеть Это в отражении и слышать, как оно говорит с ней. И страшен был не столько внешний вид этого «чего-то», даже не голос. А подтверждение того, что оно вообще существует. На вопрос, не замечала ли она ничего странного, Нииль непонимающе вскидывает брови и окидывает возлюбленную внимательным взглядом. — Лайз, дорогая, с тобой все хорошо? В ответ та тушуется, прячет глаза, кусает губы, молчит. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем. Я помогу всем, чем смогу. И тут ее прорывает. Она рассказывает об этом странном, тревожном ощущении, пугающем до ужаса и не дающем спать по ночам. О том, что Это смотрит на нее с любых зеркальных поверхностей квартиры, улыбается и очень часто повторяет одно: «не рассказывай». Оно темное, высокое, лицом похожее на смесь погибших когда-то матери, отца и сестры Лайз. — Это очень страшно, Лучик. Я так больше не могу. Я не знаю, что делать. Я чувствую себя так, будто я — муха, накрытая стаканом — пытаюсь бежать, но лишь бьюсь о невидимые преграды, задыхаясь от ужаса, ощущения беспомощности и незнания, что нужно делать и к кому пойти. Девушка не договаривает, срываясь в истерические рыдания, хватая шокированную Нииль за руку, хрипит, что оно снова смотрит на нее, улыбается шире обычного со словами «мы тебя предупреждали». А потом ее накрывает тяжелая, вязкая тьма, текучая и густая, словно мед. Она забивается в легкие, не дает дышать. Лайз вцепляется в собственное горло, будто бы стараясь ногтями продрать его, чтобы вытащить, выскоблить это из себя, сделать вдох, спастись. На следующий день ее тело будет найдено полицейскими, приехавшими из-за жалоб соседей на ночной шум. Картина воистину ужасающая: все зеркала, которыми была увешана квартира Лайз, разбиты, а сама она лежит с осколком одного из них в руке и вспоротым горлом рядом с ростовой тряпичной куклой, так похожей на ее прошлую любовь, что погибла вместе с родными девушки.