Инициация

— Говоришь, он уже подъезжает сюда? — Именно. — Ну вот, а ты говорил, он не справится. — Он плёлся до нас полгода, мои сомнения были обоснованы. — Ну, а чего ты хотел? Он попал в этот мир неопытным мальчишкой, разумеется, ему нужно было время освоиться. Твоя вторая голова со мной согласится. — Конечно! Всем в первый раз приходится нелегко, новичкам всегда сложно, но зато потом какими величайшими людьми они могут стать. — Гр, я же просил тебя не возникать пока, у нас ответственный момент… Тш! Слышите? Он уже здесь.       Шумно заскрипели отодвигаемые стулья, задребезжали чашки с недопитым чаем, и весь столик со следами чаепития и двумя стульями исчез по мановению торопливой руки.       По ту сторону массивных дверей, сжимая в руке тяжеленный меч-кладенец и высекая им искры, волоча по каменному полу, решительно пыхтя, уверенно шагал заморский добрый молодец. За ним семенил рыжий Лис, благодарный хитрюга, вытаскивавший Алёшку со странным акцентом из таких переделок, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Богатырский конь, гордо названный Спиритом, караулил снаружи. — Помнишь, что я тебе наказывал? — тихо тявкнул Лис. — Помню, — буркнул молодец.       В следующую секунду он распахнул створки дверей пинком (с третьей попытки) и эпично ворвался в просторную тёмную залу с криком «выходи, дракон, я тебя не боюсь!». — Не поверишь, я тебя тоже, — сказал змей как-то безэмоционально и устало вздохнул.       Он притворялся человеком. Нарядился в чёрный, поблёскивающий чешуёй плащ, стоял, скрестив руки, смотрел выжидающе и самым возмутительным образом не воспринимал светлые силы в лице Алёши всерьёз. За спиной у оборотня высилась гигантская, ощерившаяся колючими гребнями двуглавая тень. Тень дракона, укравшего трёх царских дочерей и лучшего профессора кафедры русского языка и литературы в университете. И вроде умный, образованный мужчина, а придумал дурацкую идею притвориться царевной, как бы приманкой, чтобы застать змея врасплох, а потом прикончить по-быстрому богатырским мечом. Нет, идея, может быть, и сработала бы, кабы на месте Ивана Владимировича был бы настоящий сказочный богатырь. А так… эх, вспоминать больно: чудище дыхнуло огнём, выбило меч хвостом, переодетого профессора в когти, само в море. И что хочешь, то и думай.       Альфред Франкливович Джонс, русский студент со странным именем и странной судьбой, помнил всё до последней мелочи. Он тоже был на том злополучном утёсе, изображал героя-защитника, должен был отвлечь внимание на себя, и вот… симпатяга Лис еле откачал его живой и мёртвой водой.       С того безумного дня прошло несколько томительных месяцев странствий и приключений, не менее безумных. Когда выдавалась спокойная минута, Альфред записывал в толстую тетрадь, изначально предназначенную для дневника летней выездной практики, дневник своих окаянных и волшебных дней. В этой потрёпанной тетрадке хранились истории с разбойниками, случаи со стариками и старушками, пускавшими или не пускавшими на ночлег, парнями и девушками, всеразличным зверьём, попадавшимся на пути. Отдельно описан случай с одной красивой, но коварной ведьмой. Этот дневник мог бы стать отличным документальным автобиографическим материалом для шикарного сборника сказок, а сам Альфред мог бы прославиться как новый гениальный сказочник Джонс, но всё, чего он хотел, так это расправиться с ненавистной двуглавой ящерицей, вызволить любимого профессора и вернуться наконец-таки домой. Брагинского, единственного из лекторов курса, интересно было слушать (да и на вид он очень даже ничего, ещё молодой и красивый), так что возвращаться институт без него смысла не было никакого. — Зря ты меня не боишься, — криво усмехнулся добрый молодец, упорно называемый Алёшей вместо Ала, и бросился на врага. Замахнулся он на уязвимую человеческую шею, но лезвие царапнуло по твёрдой чешуе перепончатой лапы. Ал тут же отскочил назад, а к нему потянулись с двух сторон оскаленные острозубые пасти. Из глубин глотки одной из них мерцали отсветы рвущегося наружу пламени. Но Альфред действительно не боялся. Он держал наготове верное средство для борьбы с водяными драконами, давно подсказанное Лисом. Юноша кинул каждой морде в нос степного дорожного песку, вобравшего в себя жар раскалённого полуденного солнца. Змей смешался, зачихал и закашлял огнём куда попало, а тем временем Ал с Лисом проскочили у него под брюхом и ринулись к дверям на противоположном конце зала. Меч-кладенец добрый молодец бросил как лишний балласт. Преодолев дверной проход, он, как положено, кинул за спину гребень, который мгновенно раздулся огромными каменными шипами и высоченными вековыми елями. Сквозь оглушительные грохот и треск разрушений до беглецов донёсся гневный рёв двух глоток. — Это его задержит… А где дракон держит пленников? — набегу спросил Ал у Лиса. — Не знаю, — набегу ответил Лис. — Как не знаешь?! — Так не знаю. Я здесь никогда раньше не был.       В общем-то, логично. Другое дело, что до этого момента зверёк всегда всё откуда-то знал. Да и по канону сказки чудесный зверь-помощник априори всезнающ, но любой канон рано или поздно ломается. Для Ала это случилось в первый же день пребывания в сказочном измерении, когда они, тогда ещё вместе с профессором, увидели летнюю избушку Морозко. Он там жил и без кондиционеров и холодильников прекрасно, похрустывая мороженными овощами. А чтобы жизнь стала ещё лучше, заставил он двух своих нечаянных гостей поработать на себя пару недель. Но зато потом наградил чудесными конями и дурацкими мечами. Сейчас Джонс скучал по тому времени. Все трудности познаются в сравнении. — И что теперь делать? — спросил Ал, притормозив. — Не бойся, я их учую, — Лис только шустрее припустил галопом вперёд.       Мимо промелькали двери и коридорные ходы, замок всё больше сливался с пещерой без единого лучика света, и пришлось доставать перо жар-птицы. Очень противное и крикливое создание, надо сказать, эта птица. Но красивая. Но вредная, слепит и больно клюётся, когда пытаешься стянуть у неё перо из хвоста. Но красивая. И перо полезное, с костром не нужно мучиться, и с факелами, да.       Лис, ненадолго замирая, чтобы принюхаться, резко срывался с места, и его подшефный с трудом за ним поспевал, но всё же в крутые повороты вписывался красиво.       Позади, в отдалении, раскатами разнёсся вой нестройным дуэтом, не предвещающий ничего хорошего. — Бля-бля-бляблябля, — Джонсу много раз приходилось здесь всерьёз опасаться за свою жизнь и здоровье, но привыкнуть к такому невозможно. О том, как победить дракона и выбраться отсюда со всеми живыми, думать пока не хотелось, да и не думалось. Но до поры до времени этот печальный факт припрятал дубинку и не бил ею под коленки. Не до него сейчас. — Сколько там ещё? — Мы уже близко. Осталось спуститься в подземелье. — Понял.       Но не может быть всё так легко. У заветной неровной арки вдруг, из бесформенной груды камней выросло белое чудовище с крючковатой мордой, рогами, пышной жёсткой гривой и кожистыми крыльями. Тонкий хвост угрожающе бил тварюгу по бокам, маленькие глазки горели голубым сатанинским огнём, и весь вид чудовища как бы говорил «подойдёшь — загрызу и съем с костями».       А позади с устрашающим грохотом приближался змей исполненный жаждой убийства.       Ал с рыжим другом переглянулись. Времени на рассуждения, сомнения и страхи не осталось, и наш герой действовал на инстинктах, адреналине, слабоумии и отваге. Выхватив с пояса длинную плеть, парень заскочил к горгулье сбоку, но на приличном расстоянии, и во всю глотку заорал для пущего устрашения (ну, а что, в дикой природе прокатывает) ну и от отчаяния: «ПОШЛА ПРОЧЬ, ГАДИНА!». Кнут стегнул сначала по лапам, а потом, прицельно, по глазам. Горгулья взвыла от боли и отступила на шаг. А Джонс не останавливался и старался попадать чудовищу по морде, пока то не отойдёт достаточно далеко, чтобы успеть проскочить в подземелье. Да, довольно подлый приёмчик, но для выживания все средства хороши. Тем более что плеть была не в пример удобнее меча, проверено в череде злоключений. — Забегай! — Лису.       Не успел сметанный кончик хвоста скрыться в арке, удалый молодец залетел в неё следом, пока горгулья не оклемалась. Пришло время выбрасывать ещё один ценный козырь. Достав из нагрудного кармана куртки огонь-цветок, Ал бросил его в арку, как заправский питчер в бейсболе. Или не питчер… за восемь лет воспитания в России из полных восемнадцати парень успел подзабыть подробности национальной игры американцев.       За аркой поднялась стена пламени, и её языки поползли вперёд, жалить и жечь нагонявших врагов. — Ха! Выкусите! — Джонса распирало смехом облегчения. Ещё одна беда миновала, скоро он спасёт профессора, возвращение домой близко и, dumn, как же классно. Всего-то стоило пофлиртовать однажды с Еленой Премудрой, и всё, ценные артефакты дважды спасают тебе жизнь. — Не радуйся раньше времени, не дай Бог сглазишь ещё, — проворчал Лис.       Ал откровенно считал все эти суеверия глупостями, но на всякий случай заткнулся. Однако оба сбавили скорость, так как уже немного выдохлись. Подземелье уходило широкими ступенями вниз, пещера скалилась сталактитами и сталагмитами, с гулким эхом изредка срывались вниз капли. Какое-то время сохранялась блаженная тишина. — Это что, золото? — странный жёлтый блеск по краям ступеней и дальше, в глубине, Джонс заметил не сразу. Просто блеска вдруг стало слишком много, а лестница кончилась, уперевшись в просторный схрон драгоценностей, стены которого разбегались далеко вверх, и вглубь, и в стороны. От такого впечатляющего количества сокровищ присвистнулось. — Золото, — согласился Лис с презрительным выражением на мордочке. — Не вздумай отсюда ничего брать, проклятое тут добро. — Да я не думал ничего такого, — пришлось с сожалением отказаться от мечты разбогатеть по возвращении обратно.       Лис снова принюхался, выбирая направление, и запетлял между груд драгоценностей. Осталось совсем немного… Да! Вот золотые клетки, и в них три белых голубицы и серебристый сокол. Ох, любят же в сказках заколдовывать всех подряд. Увидев в пришедшем спасителя, пленницы забили крыльями о прутья, и Иван смотрел с немым вопросом в соколиных глазах. Ждал. — Сейчас я вас освобожу, — затараторил герой добрый молодец, мечась от клетки к клетке, дёргая за замки и судорожно думая, как бы их открыть. — Сейчас-сейчас, — шептал он себе под нос, роясь в рюкзаке, перебирая всякие волшебные примочки и просто полезные штуки в поисках чего-нибудь подходящего. Скатерть-самобранка, путеводный клубочек, коробок с последними спичками… Всё не то! Ну же, осталось всего ничего… Фляга, дневник, бутыльки с живой и мёртвой водой… О! Перочинный нож. То, что нужно. Он швейцарский, со всякими функциональными инструментами, точно всё откроет. Ха! Да в два счёта.       В общем, возился Алёша добрый молодец с замками долго, и Лис, и птицы в клетках успели заскучать. Но поддалась первая клетка, вторая, третья… Осталось вызволить только Ивана. Ал рычал на упрямый механизм, царевны назойливо и нетерпеливо порхали рядом, Лис тоже вертелся под рукой, размахивая от любопытства хвостом со скоростью вентилятора, пока не пришлось на них шикнуть. Один раз, второй…       Третий разметнул в испуге всех. Оглушительное шипение, похожее на злость тысячи гадюк, возвестило о том, что огненная стена пала под натиском воды. В арку наверху, извиваясь на длинной шее, заглядывает одна голова, вторая, пресмыкаясь, с шорохом скользит внутрь продолговатое тело дракона. За ним, цокая когтями по камню, ступает горгулья. Третьей появляется неизвестная морда неестественного крупного волка. Они все вот-вот устремятся вниз, чтобы схватить и растерзать всех, Альфреда в первую очередь.       Наконец, замок поддаётся и с щелчком открывается. — Улетайте, спасайтесь, — кричит Ал и бегло ищет взглядом в бесполезных грудах — вдруг там найдётся оружие, волшебный меч какой-нибудь, не такой дурацкий, как прошлый. Бежать уже нет смысла, всё равно догонят и ударят в спину. Остаётся только с честью сразиться. Но, Господи, как цепенеет всё внутри. И никакого чудесного меча в проклятом золоте, конечно, нет.       А три монстра уже несутся прыжками вниз, и Альфред не находит ничего лучше, кроме как выхватить верный кнут, приготовиться к драке и не думать о будущем.       Но вдруг всё закрывают серебристые крылья. Потом всё погружается в белый мрак…       И сквозь звон в ушах доносятся сдержанные аплодисменты. — Ты молодец, Ал. Я верил, что ты со всем справишься. И ты не подвёл. Зачёт, — успокаивающий голос профессора. — Что?..       Зрение прояснилось и юноша растерянно осмотрелся вокруг. Исчезли чудовища, исчезло золото, исчезла пещера, как будто ничего и не случилось. Позади отвес горы и лес, вокруг поле, богатырский Спирит рядышком пасётся, Лис на травке мирно вылизывается, трое подозрительных личностей с улыбочками пялятся… Одна из которых, между прочим, притворяющийся человеком змей. И… ого, а поначалу Альфред и не заметил, какие смешные у него лохматые брови.       Студент переводит оторопелый взгляд на профессора завкафедры. Он улыбался своей обычной ласковой, вымораживающей до глубины души улыбкой. — Ват а фак тут происходит? — Джонс вообще единственный студент, кто ко всем старшим обращался на «ты», чем вошёл в немилость к большей части преподавательского состава. А Брагинскому эта нахальная, смелая, и в чём-то даже душевная фамильярность нравилась. Есть в ней освежающие, молодящие нотки. — Ты прошёл, скажем так, испытание, и прошёл его блестяще, проявив выносливость, смекалку…       Чем дольше парень слушал, тем сильнее закипал, дрожа от неконтролируемого негодования и обиды. — Какое, н-нахрен испытание?! Я полгода мотался здесь и не знал, что с тобой…что с Вами… что с тобой случилось! Вдруг тебя там уже давно сожрали, а я всё на что-то надеюсь… А всё, оказывается, подстроено для какого-то дурацкого испытания?! — Чш, тише, — Иван проводит ладонью и забирает с глаз подопечного печаль, смятение и гнев, и тому сразу становится легче дышать, смотреть прямо профессору в лицо и слушать, хотя остатки эмоций всё ещё клокотали где-то глубоко. А ещё большие прохладные ладони так приятно освежают распалённые горячие щёки... — Это не просто какое-то «дурацкое испытание», это шанс, который не получает и один из миллиона. А тебе он выпал. Скажи, кому ещё повезёт пройти то, что прошёл ты, испытать то же самое и перерасти самого себя? И тот путь, что ты преодолел самостоятельно, никем не подстроен. Разве что тебе немного помогли. — Ага, немного… — Помолчи, рыжий!.. Вспомни обряд инициации — разве ты не прошёл его сейчас, доказав, что готов идти до конца, бороться и искать, а найдя, защищать любой ценой и не отступать? А доказав всё это, ты проходишь экзамен и получаешь возможность научиться заглядывать на тайную сторону мира, попадать на неё и управлять там своими силами. Ну разве ты не хочешь всего этого? — Не отказывайся, парень. Мы все когда-то были на твоём месте, согласились, и теперь ни о чём не жалеем, — вставил своё слово дракон.       Ал встрепенулся от гипнотического транса и вспомнил о подозрительных личностях. Второй был аристократического вида мужчина с уложенными в хвост вьющимися волосами и изящной бородкой, третьим — хулиганского образа альбинос. В смысле они все когда-то с драконом были на месте Джонса? — Да уж, затащат тебя молодого и неопытного неизвестно куда, бросят, мол, выкарабкивайся, как знаешь, а потом заявят, что это твой лучший шанс в жизни. А это внезапно оказывается правдой. Так что соглашайся, — подал хрипловатый голос альбинос. — Да, кстати, знакомься — это мои старые приятели, которые согласились нам помочь и изобразить злодеев. Дракон — Артур Кёркленд, он из английского министерства магии и младший потомок лохнесской Несси. — А, поэтому всего две головы? — невпопад ляпнул Ал. — Целых две головы, — с мрачной гордостью поправил змей. — У всех остальных братьев по одной голове. Везучие подлецы… Вдруг он прикрыл глаза, как будто отключился ненадолго, а потом также внезапно очнулся и заговорил голосом на полтона выше, отвечая самому себе же: — А что тебя не устраивает? Мы прекрасно дополняем друг друга, и мы уже много раз это обсуждали. Затем коренастый мужчина резко опустил голову и вымученно помассировал лоб и виски. — Знаю, знаю. Но ты мне уже надоел и от тебя у меня мигрень. Именно поэтому я иногда жалею, что мне с тобой приходится делить одно тело. — Старая песня, — пояснил Иван студенту и продолжил знакомство. — А этот импозантный мужчина — Франциск Бонфуа, заведующий парижским тайным музеем исторических ценностей. — Но Вы здорово владеете кнутом, молодой человек, — иронически улыбнулся, судя по всему, горгулья. Ох ё, как стыдно… Но с другой стороны, нечего так пугать. — Это была самооборона, — резонно оправдался студент. — Всё в порядке, с моей регенерацией мне всё ни почём, — добродушно хохотнул француз, кожа лица которого была просто-таки идеальна. — Ага, но с пожаром, что ты здесь устроил, пришлось повозиться, — в сторону, но совершенно отчётливо тихо проговорил дракон.       Всё ясно, он (по крайне мере, эта его голова) тот ещё сноб. — Не придирайся, ход в его ситуации был отличный, — снова встрял альбинос, по совместительству волк. — И я сам представлюсь — Гилберт Байльшмидт, международный розыск преступности против светлого волшебства и Баланса. — Ну, а я простой скромный учёный из нашего НИИЧАВО, — завершил день невероятных признаний Брагинский. — Чего? — Научного исследовательского института чародейства и волшебства, — торжественно припечатал напоследок профессор. -…С ума сойти. — Это ещё что, в следующий раз ты и не такое узнаешь.       Ал ещё раз осмотрел всё и всех вокруг, вспомнил самые яркие моменты приключений и нереальное головокружительное ощущение невозможного, до которого можно дотронуться руками. Улыбка от уха до уха сама собой растеклась по его губам. Хотя прощаться с этим миром, ставшим привычным, грустно. — Уже не терпится. . . . . . .       Альфреду снилось, что он прощается с друзьями, с Лисом, Спиритом, сказкой, что стала для него реальной и иногда обыденной жизнью. Его уносил на спине большой сокол и рассказывал, что когда-то, сто с лишним лет назад был обычным Иваном-дураком, однажды заблудившимся в лесу. С тех пор он стал проводником в чудесный, но также и опасный мир для тех редких, что предназначены для другого, тайного мира. Ал спросил у него, научится ли он также превращаться в кого-нибудь, из ничего делать что-то, и вещественное расщеплять в ничто. Сокол пообещал, что всему научит.       Разбудил парня могучий утробный голос бабки, у которой студент с профессором жили, пока выпытывали у неё сказки, всякие прибаутки, заговоры и прочий первозданный русский фольклор. Бабка жила за сотню километров от цивилизации уже о-очень много лет, так что её устные тексты обещали быть первозданней некуда. Только вот старушка мало что помнила, и летняя выездная практика проходила в лесной глуши откровенно уныло. Но в это утро Авдотья Никифоровна что-то вспомнила, и велела сонному выпускнику первого курса отечественной филологии с ну очень неподходящими именем и фамилией доставать тетрадку и скорей записывать, пока вспомнившееся не забылось.       «Вот бы ещё побыть в том сне», — подумалось студенту, пока он доставал из рюкзака тетрадь для всяких сказок, прибауток, заговоров и прочего фольклора. Она была почти пустая, девяноста шести листов. Но когда Ал открыл её, почти все её листы оказались исписаны от корки до корки сказочным дневником, и в самом конце стояла округлая профессорская роспись «зачёт».