Повороты судьбы

Кто бы сказал Славе, что все так обернется? Впрочем, в годы панковской «молодости» за подобные предсказания Славче бы доброжелателю нос разбил, усиленно отпинал и старательно плюнул в лицо. Сейчас же, в свои неполные тридцать, Машнов просто временами охуевал от того, как сложилась его жизнь. Налив себе новую порцию чая, он поудобней устроился на полосато-бежевом диванчике, залипая на солнечные блики, играющие на поверхности бассейна. Было тепло, до странного тихо и хорошо, почти уютно. «Почти» потому, что Слава, в своих бесчисленных майках-футболках, шортах и дешманских джинсах, зачастую чувствовал себя неуместным среди комнат в пастельных тонах, заставленных антикварной мебелью. Отказываться от своей привычной одежды он не собирался не столько из принципа, сколько из понимания, что даже запихни его Филипп в фирменные шмотки, он все равно останется тем же нескладным Славой Машновым, бывшим сисадмином и репером с ограниченной аудиторией. Слава вздохнул, хотелось курить, но, как на зло, сигареты остались в других шортах, а идти за ними не было никакого желания. Мобильник на столе завибрировал, требуя внимания. Слава лениво потянулся: узнать, в чем дело. Общаться с кем-то сейчас не хотелось даже по переписке, но это могло быть важно. На экране мелькало оповещение из телеги о новом сообщении от Ваньки: «ЭТО ПИЗДЕЦ, СЛАВ, БЛЯДЬ, ПРОСТО ПЕРЕЗВОНИ, КОГДА БУДЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ». Машнов нахмурился и собирался уже набрать лучшего друга, но дверь на лоджию звучно распахнулась, выпуская короля российской поп-музыки, возмутительно бодрого, для человека вставшего в пять утра и успевшего съездить по рабочим делам. Филипп всегда появлялся эффектно. За годы жизни в шоу-бизнесе он отточил этот навык до автоматизма и совершенно не замечал, сколько театральности привносит в собственную повседневность. Филипп гордился своей способностью притягивать внимание просто входя в комнату, Славе же это умение пока лишь только снилось и не особо его волновало. — Здравствуй, зайчик мой, — улыбнулся Филипп, подходя к Славе. Тот ухмыльнулся в ответ на глупое обращение, прилипшее в отместку за издевательства и приколы над песней, и подался навстречу, легко целуя нависшего над ним Киркорова в губы. Филипп довольно устроился рядом на диване, приобняв за плечи и чмокнув в висок. Нежно, домашне, будто не первый год, возвращаясь домой, идет искать Славку, чтобы просто поцеловать его и обнять. Славче машинально кладет левую руку ему на колено и тычется носом в шею, в порыве нежности, который он не успел (не захотел) задушить. Не смотря на всю пафосность и некую истеричность, с Филиппом Славе было на удивление хорошо. Киркоров оказался отличным наставником, пусть в самом начале их взаимодействия Славу бесило покровительство, но в нем тоже оказались свои плюсы, о которых Слава вряд ли кому-то расскажет. Как и о том, что ему нравятся собственнические замашки Филиппа и то, что Киркоров выше него даже без каблуков. Филипп позволял, требовал доверить ему все, выполнять инструкции и не беспокоиться. А еще он обладал волшебной интонацией, с которой любые слова заставляли Славкины коленки дрожать. Но самое главное, Филиппа всегда волновали его идеи. Ни один успех Славы не обошелся без должного внимания, как и промахи без конструктивной, иногда жесткой критики. — Так чем был занят юный рыцарь моего сердца? — поинтересовался Филипп, поглаживая большим пальцем голое плечо Славы. — Да вот, Ваньке хотел позвонить, у него херня какая-то случилась, — отозвался Слава, снова переключившись на телефон. Филипп кивнул и, поцеловав Славу, встал, растрепав ему волосы. — Хорошо, но будь готов через час, у нас фотосессия. Я пойду, проверю Элли и Марти. Филипп скрылся за дверью, а Слава в который раз подумал, откуда в далеко не юном Филиппе столько энергии. А еще тяги к авантюрам. Поехать в Майями на неделю — пожалуйста; приплести Славу и детей для фотосессии сети отелей — да без вопросов; целовать Машнова посреди оживленной улицы — почему бы и нет? В крайнем случае, спишут все на постиронию, пародию и стеб над загнивающим западом. Отогнав мысли о мужчине, с которым он живет почти полгода, и чьи до ужаса избалованные дети виснут на нем как обезьяны на пальме, Слава набрал знакомый номер и стал слушать гудки. На третьем Светло взял трубку, начав горестно в нее дышать. — Что случилось-то, Вань? — Пиздец случился, — глухо ответил тот. — Вань, блядь, что конкретно произошло? — Слава напрягся, таких интонаций у Вани он не слышал давно, еще с Хабаровска, когда какие-то дебилы подстрелили кошку Светло. — Кажется, я запал на блядского Охру, — беспомощно проговорил Ваня, характерно для своего пьяного состояния растягивая гласные. — Еще раз. На кого? — после осознания услышанного, Славе самому захотелось хлебнуть чего-то покрепче чая. — На ебанного Ивана Евстигнеева, ну, может, ты вдруг забыл, это мудло из окситабора, скачет в маске, делает фоточки, носит тупые прически и забит татухами. — Нихуя ж себе, — присвистнул Слава и ухмыльнулся, вот она, кармическая месть за годы пидорских шуток! — Это, Вань, все фанфики виноваты. Говорил я тебе, а ты не слушал… — Нахуй иди! — проорал Ваня и сбросил звонок. Вот уж действительно, неожиданные повороты судьбы, блин, покачал головой Слава, нажимая кнопку вызова.

***