Без названия

Большой темно-вишневый Шевроле Блейзер несся по заснеженной дороге. Яркое зимнее солнце отражалось от блестящих боков и стекол, и из-за этого огромная машина казалась чем-то нереальным, то ли призраком, то ли миражем посреди белой заснеженной равнины. Яркая вспышка, ярче отблесков на полированных боках, ярче снега, покрывающего поля, ярче солнца, бесшумно возникла перед капотом. И огромный Шевроле вильнул вправо, слетел с дороги, вспахав носом девственно белый снег, и застыл, перевернувшись на бок. На некоторое время мир замер, словно заключенный в хрустальном шаре. Потом дверь покореженного автомобиля вылетела наружу, и из машины медленно выбрался широкоплечий мужчина. Он, пошатываясь, прошел несколько шагов, а затем еще одна вспышка испарила машину, а взрывная волна швырнула водителя вперед. И он исчез, словно провалившись за невидимую стену. И снова наступила тишина, и только выжженное пятно и капли крови на снегу напоминали о произошедшем. Вертолет начал разворачиваться для нового захода. — Черт, — высокий смуглокожий мужчина с длинной черной косой поспешил укрыться за остатком стены. — Меня достала эта душа погибшего танка! Сардж, можешь что-нибудь с ней сделать? — Например? — Откликнулись из-за другого обломка. — Можно попробовать ее отпеть, — огромный, бритый на лысо, негр на секунду выглянул из своего убежища и тут же скрылся, спасаясь от автоматной очереди. — А я вам что, священник? — Молодая сероглазая женщина оглянулась вокруг в поисках чего-то, что могло бы помочь в ликвидации надоедливого летуна. — Просто сбей его и все! — Черноволосый явно был не в духе. Женщина усмехнулась. Она, наконец, нашла то, что искала. На земле лежала длинная трубка — переносной зенитно-ракетный комплекс. Правда, до него было метра четыре открытого пространства. Но это не расстояние. Мягкий перекат через плечо, и воительница снова под защитой стены, а в ее руках ракетный тубус. — Ребят, я с ним разберусь, только вы меня прикройте. А то у меня нет желания потом лечить переломы или вытаскивать пули. — Работай. Мы будем за тебя болеть. Женщина аккуратно выглянула из-за стены. Вертолет снова заходил на атаку. — Вот так всегда. Вечно норовят свалить всю тяжелую работу на хрупкие женские плечи, — пожаловалась Сардж тубусу и одним прыжком вскочила на обломок стены. Сейчас она был прекрасной мишенью и знала это. Но наглость — второе счастье. У нее было от пятнадцати до сорока секунд до того, как противники придут в себя от такого поведения и начнут стрелять. Больше чем достаточно для выстрела. Вскинуть на плечо тубус, прицелиться и нажать на спуск. До вертолета пятнадцать метров, надо очень постараться, чтобы промахнуться. И уклониться пилот тоже не сможет. Слишком близко. Тяжелая машина превратилась в огненный шар и рухнула на развалины. Женщина усмехнулась и спрыгнула под защиту стен. — Наварра, ты доволен? Ответом ей было заковыристое ругательство. — И это вместо «спасибо». Как тебе это нравится, Мейс? — Сардж повернулась к негру. — С ним невозможно общаться, когда Демона нет рядом. — Если бы рядом со мной рухнул вертолет, я бы тоже ругался, — флегматично заметил Мейс. — И почему-то мне кажется, что ты тоже не подарок, когда остаешься надолго без меня. — Я женщина, мне простительно. Но лучше бы было, если бы Демон был здесь. — Да, — Согласился Мейс. — Наварра, ты уже отдохнул и готов продолжить? Ответом ему было молчание. — Наварра! Наварра! Ответа по-прежнему не было. Сардж и Мейс переглянулись и рванулись туда, где последний раз слышался голос Наварры. Прятавшиеся в остатках зданий стрелки успели увидеть лишь смазанные тени. При необходимости эти двое умели двигаться очень и очень быстро. Наварра лежал на земле, раскинув руки. Мейс опустился рядом с ним на колено и пощупал пульс. — Жив, но без сознания. — И ни одной раны на теле. Его не могло оглушить при падении. Слишком далеко. — Уходим. Прибираться здесь придется кому-нибудь другому, — Мейс одним движением поднял на руки тело товарища, а Сардж подобрала автомат. Было больно. Болели смятые ремнем безопасности ребра, болела голова, левую руку словно окунули в кислоту. Во рту стоял мерзкий привкус запекшейся крови. Дышать было тяжело. — Франц. Франц, откройте глаза. Посмотрите на меня, Франц, — чей-то знакомый голос звал, старался вырвать из темноты и боли. — Франц. Великий магистр с трудом приходил в себя. Попытка пошевелиться вызывала новую волну боли. Также ни к чему хорошему не привела и попытка поднять веки. Перед глазами по-прежнему стояла темнота. Зрение пострадало. Насколько сильно магистр определить пока не мог. Зато мог обладатель голоса. — Очень хорошо. У вас обожжена сетчатка. Зрение скоро вернется, Франц. Вот, выпейте. Заботливая рука приподняла голову Франца. К губам прижался край чашки. Прохладный, чуть горчащий эрлийский бальзам смыл привкус крови. Боль отступила. Дышать стало легче. Но эти несколько глотков отняли у магистра последние силы, и он снова провалился в темноту забытья. Второе пробуждение было более приятным. Во всяком случае боль практически не ощущалась. Франц рискнул открыть глаза. Рассеянный свет раздражал, но зрение вернулось. Франц собрался с силами и попытался сесть. Но ему не дали. — Не стоит, Франц, — в полутьме помещения белая рубашка склонившегося над кроватью Сантьяги выделялась пятном, слишком ярким для комфортного существования чуда. — Вы еще слишком слабы. — Сантьяга… — Франц закашлялся. — Что ты здесь делаешь? — Слова царапали пересохшее горло. Нав на секунду исчез из поля зрения магистра и вернулся, держа в руках чашку. На этот раз в ней была просто вода. Сантьяга помог Францу напиться и присел на край кровати. — Я здесь иногда живу, Франц. Это мой дом. Он находится около Ленинградского шоссе в Искровской Аномалии. Недалеко отсюда на вас напали. Вы помните? — Свет. Вспышка света. Я почувствовал опасность слишком поздно. Едва успел увернуться. Моя машина слетела с дороги. — Вам еще повезло. Это заклинание называется Вспышкой Ярости. Последний раз его применяли люды во время битвы за Уратай. Оно поглощает всю энергию в радиусе от десяти метров до полукилометра, абсолютно всю энергию, даже ту, что связывает молекулы материи. К счастью, его емкость очень ограничена. Вас спасло то, что рядом была Искровская Аномалия, и то, что вы были наполнены энергией под завязку. Заклинание вытянуло сперва магическую энергию из вас и из артефактов, она более доступна, а потом принялось за Аномалию. А вторая Вспышка Ярости уничтожила вашу машину и захлебнулась все той же Аномалией. Искровской Аномалией называли район возле небольшой деревушки Искра, магический фон в котором почти в десять раз превышал магический фон в Москве, рядом с работающими Источниками. В свое время Великие Дома, как совместно, так и по одиночке, облазили эту местность вдоль и поперек. Объяснений феномену так и не нашли, но внесли Аномалию в список нежелательных для посещения мест. Переизбыток магической энергии и другие милые особенности Аномалии вытворяли чудовищные шутки с арканами. Только Сантьяга мог построить здесь дом. Великому магистру действительно повезло. — Почему я здесь, а не в Московской Обители? — У меня не было времени везти вас туда. Вы бы просто не дотянули. Смерть великого магистра на руках у комиссара Темного Двора выглядела бы очень нехорошо. — Не то слово, — Франц невольно улыбнулся. — Доказывал бы ты, что ты, как говорят челы, не верблюд. Спасибо. Я в долгу перед тобой, Сантьяга. — Не за что, Франц. Я действовал из практических соображений. Сейчас Темному Двору не выгодна смена власти в Ордене. Тем более таким способом. Как вы думаете, кто хотел вас убить? Франц задумался. Чуды. Смена власти сейчас слишком ослабит Орден. Отбросит его назад. Это понимали все. Но то, что великий магистр возвращался именно тогда и именно по ленинградке знали только в Ордене. Навы. Если Франц правильно помнил, свет был очень специфической магией и использовать его склонные к магии тьмы обитатели Цитадели, могли очень и очень ограниченно. На такое способны только высшие иерархи Темного Двора. Конечно, если учитывать место нападения и то, что магистр остался жив, можно сделать вывод, что это очередная хитроумная операция комиссара. Но вот стоит ли овчинка выделки? Зеленый Дом. Возможно, но сомнительно. Убийство великого магистра положит конец миру и доверию между Домами. А Всеслава пока не склонна разрывать все отношения. Это то, что касается своих. А пришлые… образ мыслей Божественного Лорда Татов — загадка для большинства жителей Тайного Города. Хотя он вполне мог бы оптимизировать заклинание асуров. И не известно, уцелел ли Ярга? — Если ты не прикладывал руку к этой истории, то у меня две кандидатуры. Нур и Ярга. Они могут попытаться столкнуть Великие Дома лбами. В обоих случаях, первый удар придется на вас и подставить попытаются вас. — Уверяю вас, это не операция Темного Двора. А в остальном, так действительно может быть. И присутствие Нура очень вероятно. Последние пару дней точность предсказаний «ласвегасов» значительно снизилась, — Сантьяга задумался. Франц тоже молчал. Короткий разговор вымотал его, и боль начала возвращаться. А в голову лезла тысяча вопросов, которые надо было разрешить еще вчера. Кстати о времени. — Сколько я уже здесь? — Магистр все-таки сделал над собой усилие и приподнялся на локте. — Вторые сутки. — И чуды меня еще не нашли?! — Франц по-настоящему удивился. — Аномалия, — напомнил Сантьяга. — Иногда она действует не хуже «безмолвной метели». А у меня не было времени сообщить в Орден, что вы живы. — Думаю, ты не очень стремился. Сантьяга улыбнулся и поднял руки: — Сдаюсь. Я хочу предложить вам поучаствовать в одной авантюре. Для Тайного Города вы пропали без вести. Я хочу посмотреть, кто будет уверен, что вы живы. — Или кто будет громче всех кричать, что меня убил ты. Место для покушения было выбрано слишком удачно, — Франц снова откинулся на подушку. — В любом случае я не могу сейчас тебе помешать. А кроме того, я твой должник. Могу только дать совет. Будь осторожней. Орден может и не захотеть разбираться, и Зеленый Дом его поддержит. Тебя слишком не любят в Тайном Городе. — Спасибо за заботу. — Не за что. По-моему, у тебя что-то горит. Секунду спустя Франц стал свидетелем редкого события. Ругнувшись, растерянный Сантьяга вылетел из комнаты с такой скоростью, будто за ним гнался вышеупомянутый Божественный Лорд с крайне неприличным предложением. Когда пятнадцать минут спустя нав вернулся в комнату, неся поднос с ужином, чуд снова спал. Сантьяга не стал его будить, просто получше укрыл и отправился ночевать на неудобный диван в гостиную. Что поделать, этот домик был рассчитан на одного, максимум на двоих, состоящих в очень близких отношениях. Но вряд ли Франц оценит присутствие нава в кровати. Утром Франц уже был способен нормально сам встать с кровати. Движения еще были скованы. Но слабости не ощущалось. Только сейчас магистр смог по достоинству оценить свои ранения и лекарский талант Сантьяги. Первый шрам тянулся по виску. Несколько шрамов на груди. А так же сплошным шрамом была вся левая рука. Вспышка Ярости плохо действовала на магические татуировки, которыми была покрыта вся рука чуда от кончиков пальцев до плеча. Ободранный бок и след от ремня смотрелись не слишком впечатляюще. Со внутренними повреждениями было еще интереснее, судя по вчерашним ощущениям сломаны были несколько ребер, и как минимум одно из них прошло сквозь легкое. Хорошо, что комиссар Темного Двора оказался не только хорошим убийцей, но и очень неплохим лекарем. Самого Сантьяги в доме не обнаружилось. Зато на столе в гостиной вместе с завтраком нашлась лаконичная записка с просьбой не портить Сантьяге игру и обещанием сообщить мастеру войны, что его магистр жив и относительно здоров. Франц покачал головой и решил подождать до вечера. Попытки предсказать события приводили к совершенно чудовищным результатам. А интуиция требовала выждать. Франц устроился в кресле в гостиной с книгой. Но читать не получалось. В голову лезли разные мысли и не все из них были посвящены покушению. Часть из них занимал один несносный нав, который вечно совал свой нос, куда только возможно. Впервые Франц де Гир увидел комиссара Темного Двора на церемонии посвящения в гвардейцы великого магистра. По традиции на это мероприятие приглашались гости из других Домов. В дождливый пасмурный день белый костюм Сантьяги резал глаза. Тогда Франц подумал, что такой цвет очень не подходит для столичной поздней осени. Сам комиссар непринужденно общался с окружающими, уделяя, впрочем, должное внимание церемонии. Но Франца поразило не необычное для нава поведение и не вопиюще белый костюм, а потрясающая грация паука-птицееда в каждом движении нава. Потом был Карнавал Темного Двора. Первый на который попал молодой гвардеец. Мечта, ставшая явью и разочаровавшая. Францу слишком быстро стало скучно на этом празднике. Мыслями он то и дело возвращался домой к любопытнейшей задаче по тактике, которую пытался решить до прихода на бал. — Разве можно скучать на празднике? — Рядом с подпирающим стенку рыцарем остановился комиссар Темного Двора. Один из десяти. Для разнообразия, настоящий. Невозможно было не узнать эту потрясающую паучью грацию. — Я мог бы провести этот вечер куда более интересно, нежели строя глазки феям, — недовольно ответил чуд. — Вы не любите фей? — Не люблю случайных связей. — Ждете свою единственную и неповторимую? — Комиссара, похоже, забавлял этот разговор. — Да, — отрезал Франц. — И не вижу в этом повода для веселья. — Прошу меня простить. Такая позиция действительно не повод для веселья или насмешек. Напротив, она достойна восхищения. Франц был абсолютно серьезен, но и Сантьяга тоже говорил искренне. Мимо прошел официант с подносом. Сантьяга небрежно подхватил два бокала с шампанским и передал один рыцарю. — Я желаю вам найти того, кого вы ищите. Постепенно они разговорились. Молодой рыцарь, которому еще не исполнилось двадцати пяти, и комиссар Темного Двора, разменявший уже не первую сотню, нашли немало общих тем для разговора. В какой-то момент обоим надоел шумный зал, и Франц с радостью принял предложение пойти поиграть в шахматы. Они играли почти до полудня следующего дня, не замечая хода времени. Может, играли бы и дольше, если бы не тогдашний мастер войны Фредерик де Лье, явившийся в Цитадель с требованием вернуть потерявшегося рыцаря. Пунктуальный Франц никогда не пропускал построения, и его, естественно, хватились в первую очередь. После этого случая товарищи-гвардейцы еще долго подшучивали над Францем, строя предположения, чем же так увлек рыцаря комиссар, что Франц изволил явиться в замок к обеду. Всем было известно, что у навов нет женщин, и к однополым связям хозяева Темного Двора относились совершенно спокойно. Впрочем, в Ордене на такие вещи тоже смотрели сквозь пальцы. А с Сантьягой Франц почти подружился. Почти. Была какая-то натянутость в отношениях, которой Франц не понимал. Или не хотел понять. Эта почти дружба длилась ровно год, до следующего Карнавала. До того момента, когда нав и чуд, сбежавшие после официальной части, шли по полутемным коридорам в кабинет комиссара играть в шахматы, и Сантьяга внезапно прижал молодого рыцаря к стене и поцеловал. Тогда Франц испугался. Оттолкнул нава. А потом была дуэль, спровоцированная молодым рыцарем, и которую он не должен был — это он понимал еще тогда — пережить. Но Сантьяга проявил не свойственный навам альтруизм и не стал добивать чуда. И ни один из них не ответил на вопрос о причине дуэли. Лишь многие годы спустя Франц сможет признаться себе, что его тянуло к наву, страх был вызван не тем, что это роман с комиссаром наверняка поставил бы большой и жирный крест на его карьере. Франц просто испугался стать игрушкой в руках Сантьяги, испугался, что однажды ему придется делать выбор между своим сердцем и долгом. Он не был уверен, что сможет выбрать. С тех пор Франц де Гир и Сантьяга встречались только в официальной обстановке и только по делам. За исключением одного разговора. Чуд задал наву один вопрос и не получил на него ответа. Пятнадцать лет спустя, сбылось пожелание Сантьяги — Франц встретил женщину, которую захотел назвать своей женой. Потом были годы счастья. Франц безумно любил свою жену. Свою единственную и неповторимую Викторию. Боль потери едва не сломала его. Никто не знал, что после похорон жены и так и нерожденного ребенка, мастер войны, герой, беззвучно рыдал на плече у своего лучшего друга. А потом была сумасшедшая ночь. И на утро Франц ненавидел себя, а Богдан снова его успокаивал. Эта связь не длилась долго. Для двух рыцарей дружба была важнее постели. Но может быть, отношения продержались бы дольше, если бы в знакомом лице Богдана, Францу не чудились другие более хищные и резкие черты. А дальше были гибель Богдана и Бастион Лучников. Лживая, прежде всего по отношению к самому себе, фраза «ничего личного» и рука тянущаяся к трубке телефона. И понимание, давящее на плечи. Понимание самого себя. Вечером Сантьяга так и не вернулся. Франц, злясь на себя, все же продолжил его ждать и задремал в полюбившемся кресле. Его разбудило ощущение опасности. Такое же, как на дороге. В дом, минуя кольцо охраны, вошли трое. Двое из них выглядели как рыцари Чуди, третий как хван. Именно выглядели. Они были чужими, чуждыми. Хотя одного из них Франц знал в лицо. Они сноровисто начали обыскивать дом. — Верн, — молодой лейтенант, машинально приготовив огненный шар. Это его не спасло. Он остался лежать со сломанной шеей. На стороне пришельцев была странная и непонятная сила. На стороне магистра только колоссальный опыт воин и диверсионных операций. Скоро к одному трупу прибавился второй. Трудно было разминуться в маленьком доме, но четырехрукий хван так и не понял, как Франц оказался у него за спиной. Он не успел даже обернуться, услышав тихий вопрос: — Поговорим? Два часа спустя к шоссе вышел широкоплечий рыжий мужчина в кожаной куртке. Почти сразу рядом с ним остановился огромный черный Хаммер. Молодой чел с зелеными абсолютно блядскими глазами приветливо кивнул случайному попутчику. — Куда тебе? — В Москву, — Франц с удовольствием нырнул в тепло салона. Гардероб Сантьяги ему не подходил, а из его собственной одежды уцелели только брюки и ботинки. А мизерного количества энергии, вытянутой из лжехвана хватило только на примитивный морок. Восстанавливать связь с Карфагенским Амулетом Франц не рискнул. — Москва большая. Куда именно? — Чел говорил по-русски правильно и без акцента, но было что-то, что давало понять — русский не родной язык для этого мужчины. — Лобное Место знаешь? — Разумеется. — Если можно, побыстрее. Мне нужно успеть до полудня. — Торопишься? — Хаммер взревел мотором. — Да, — Франц покосился на водителя. Лицо парня было ему знакомо, но откуда он не мог сейчас вспомнить. — Мне нужно успеть до полудня. — Успеем. В полдень должны были казнить Сантьягу. За убийство великого магистра Ордена Чудь. — Может, все-таки, пойти с тобой? — Спросил водитель, недовольно поглядывая на толпу. — Не нравятся мне эти ребята. — Мне тоже, — согласился Франц. Даже в мороке собравшиеся выглядели недружелюбно. — Но я справлюсь. — Крутой, значит? — Усмехнулся чел. — Есть и покруче, но немного. Спасибо, что подвез, — магистр взялся за ручку двери. — Прощай. — Подожди, крутой, — водитель извернулся на сидении так, что Франц невольно позавидовал его гибкости, выудил с заднего сидения сумку, некоторое время увлеченно рылся в ней, а потом достал и протянул чуду тяжелую «гюрзу». — Держи, на всякий случай. Здесь увеличенная обойма на двадцать четыре патрона, плюс один в стволе. Имей в виду, пули разрывные. Магистр с изумлением переводил взгляд с пистолета на парня и обратно. — Ты с ума сошел! Даешь оружие тому, кого впервые увидел несколько часов назад при, мягко выражаясь, крайне подозрительных обстоятельствах! Зеленые глаза чела внезапно потемнели и стали необычайно серьезными. — Знаешь, если я чему-то и научился за свою жизнь, так это разбираться в людях. Может быть, ты не хороший человек, но ты правильный. Таких сейчас мало. Так что, бери и не заморачивайся. Франц улыбнулся, взял оружие и сунул за пояс. Действительно могло пригодиться. — А ты уверен, что я человек? — А кто? Маленький зеленый инопланетянин? — Зеленые глаза снова посветлели. — Так они, если существуют, тоже люди. Просто у них другая кровь и другой язык. А так, они мыслят, чувствуют, общаются, любят и ненавидят, делают ошибки и совершают преступления. Так какая между нами разница? — Интересная у тебя точка зрения. — Это от моей подруги. Она писательница. Пишет фантастику. Так у нее точка зрения еще шире. Не во всякую дверь пролезает. — Понятно, — Франц открыл дверь. — Еще раз спасибо. За все. Прощай. — Да не за что. До встречи, — усмехнулся водитель, а когда дверь машины захлопнулась, добавил. — И удачи тебе, Великий Магистр. Могучий Хаммер плавно тронулся с места и влился в поток. Магистр посмотрел ему в след и запоздало спохватился, что даже не узнал имени своего случайного попутчика. А это, пожалуй, было бы не лишним. Уж больно странным оказался чел. Да и понравился он де Гиру. Франц тряхнул рыжей гривой и вернулся к более насущным проблемам. Компания, собравшаяся на Лобном Месте, решительно не нравилась великому магистру. Количество и уровень магов впечатляли. Весь цвет Тайного Города прибыл посмотреть на уникальное шоу — казнь Сантьяги. Все пространство вокруг было окутано таким количеством защитных заклинаний, что при попытке разобраться в них, начинало рябить в глазах. Наметанный глаз воина отметил расставленные в разных точках, артефакты с изображением акулы. Масштабная рыбацкая сеть. Очаровательно. Франц подошел поближе, стараясь, впрочем, особо не светиться. Он не обольщался. Неизвестный режиссер слишком хорошо и тщательно продумал спектакль, чтобы позволить досадной помехи, в виде вернувшегося с того света великого магистра, помешать действу. Его остановят или хотя бы попытаются. Здесь достаточно хороших бойцов, чтобы задержать его. А пока разберутся, что к чему, Сантьяга будет уже мертв. В этом Франц тоже не сомневался. И тогда будет война. Невдохновляющий расклад. Франц перевел взгляд на ближайший артефакт. Внутри круга магия блокируется. А снаружи нет. И теоретически можно построить портал в круг. Только вот защитные заклинания, накрывающие место действия. Хотя… Те, кто ставили защиту, перехитрили сами себя. Слишком много энергии, слишком много заклинания. Трудно, практически невозможно заметить одинокого мага, который практически истощен, даже если это великий магистр. Особенно, если это великий магистр. Франц улыбнулся. Только времени осталось совсем немного, потому что к камню уже подошел палач. Узнав его, Франц де Гир грязно выругался. Гуго де Лаэрт медленно подошел к распятому на камне наву, держа в руках черный обсидиановый нож. Он сам не понимал, почему согласился выполнить эту работу. Когда убиваешь в бою — это нормально, может быть неправильно, но война есть война. А вот так… Мастеру войны было противно и стыдно. Но отступить он уже не мог. И поэтому занес нож, чтобы вспороть грудь и вырвать сердце убийце своего лучшего друга. Взмах. Лезвие, опускаясь, блеснуло в заходящем солнце. Пуля с грохотом вырвалась из ствола. И врезалась в камень. Изображение акулы разлетелось на мелкие части. И в тоже мгновение рухнула вся с таким тщанием возведенная защита. На миг у всех магов потемнело в глазах от чудовищной отдачи. Гуго почувствовал, как железные пальцы сдавили запястье и безжалостно вывернули руку. Франц спокойно извлек нож из сведенных судорогой пальцев и, буквально, отшвырнул мастера войны на руки мастерам лож, стоящим у края свободного пространства. — Никогда не думал, что мой друг опуститься до того, чтобы стать палачом. По-моему, вы поторопились с обвинениями. Сантьяга, конечно, порядочная сволочь, но меня он не убивал. И даже не пытался. Франц тяжело дышал. По коже скатывались капельки пота. Сейчас он держался на ногах лишь благодаря энергии Карфагенского Амулета. Чудовищное напряжение, которое позволило с одного удара разнести щиты, едва не стоило чуду жизни. Но он не знал этого. Как не знал и того, что его глаза пылают огнем, что огонь горит вместо шрамов, оставшихся на месте магических татуировок, тяжелыми каплями стекает по распущенным, как в бою, волосам, заставляет кожу пылать. За все на свете приходится платить. Исключений из этого правила нет. И наибольшая плата взимается с сильных мира сего. Это хорошо знают высшие иерархи Великих Домов. И те, кто претендует на это звание, тоже знают. Королевы Людов расплачиваются либо самой возможностью материнства, либо рождением слабых, как магически, так физически и умственно детей. Князь Темного Двора отказывается от всего и от самого себя в том числе, внешность монстра лишь бесплатный довесок. А великие магистры Чуди балансируют на грани безумия. Любимая магия рыжих рыцарей — огонь. Это их стихия, в ней им нет равных, большая часть огненных заклинаний — их разработки. А огонь — это лучший разрушитель из тех, что придумал Спящий. И разум он сжигает так же охотно, как дерево. Великие магистры ближе всех находятся к Огню, заключенному в Карфагенском Амулете, и ближе всех к безумию. Они да еще рыцари-узурпаторы, слабо контролируемые невменяемые убийцы. Только рыцаря-узурпатора есть, кому удержать на грани, а кто удержит великого магистра, которому, по определению, в Ордене нет равных? Печальный опыт прошлого научил высших иерархов Чуди отказываться от части своих сил ради сохранения разума. Так поступил в свое время Леонард де Сент-Каре. Так отказался поступать Франц де Гир. Не из гордыни, а потому что ослабленному потрепанному Ордену нужна была страховка от нападения других Великих Домов. И теперь Франц де Гир стоял на краю пропасти и не осознавал этого. Он просто смотрел на собравшихся и видел. Успокаивающую Тьму Нави и ее вассалов, родной близкий Огонь Чуди, травяную живую Зелень людов. А еще то тут, то там мелькал Свет, враждебный яркий Свет. Свет был опасен и не уверен одновременно. Магистр усмехнулся в усы и повернулся к Свету спиной. Сгусток Тьмы на пропитанном кровью камне удерживали одновременно Тьма, Огонь и Зелень. Заговоренные цепи, которые не сможет порвать даже нав, и которые можно разбить не всяким оружием. Франц обошелся голой ладонью, четырьмя ударами расплющив звенья. Сантьяга осторожно поднялся. — Магистр? Чуть ниже ключицы со смуглой кожи нава скалилась акула. — Перестраховщики, — Франц положил ладонь на татуировку. Сантьяга дернулся. Чуд, не особо задумываясь, сжег заклинание вместе с татуировкой. — Цел, нав? — Вы успели, как нельзя, во время, Франц. Благодарю… Сантьяга хотел сказать что-то еще, но не успел. Его отшвырнуло, как котенка. А вокруг разверзся ад. Плевки Дракона взвились до небес, сжигая сгустки Света. Огненные шары закружились в страшном танце. Кольцо Саламандры четвертого уровня очертило круг, не давая ни кому сбежать от бушующего пламени. Тот, кого, кажется, тысячу лет назад звали Францем де Гиром, равнодушно выдернул из своего плеча обсидиановый клинок. И вместо крови из раны тек огонь. За тысячу миль от Тайного Города сел в постели черноволосый мужчина и невидящими глазами уставился в темноту спальни: — Не смей! Слышишь, не смей! Если ты сгоришь, кто остановит меня?! Крик прокатился по спящему дому. Дверь в спальню распахнулась. — Наварра! — Испуганная сероглазая женщина упала на колени возле кровати. А за ее спиной возник в проеме огромный негр. Зеленоглазый чел вздрогнул и в ярости ударил по рулю. Хаммер вильнул, вызвав возмущенные гудки, и развернулся, на несколько мгновений перегородив сразу две полосы. Сантьяга прикрыл лицо от очередной вспышки. Чуть поодаль зеленые жрицы закрывали щитом своих. На другом конце круга угадывались темные силуэты навов. Рядом также держали щиты рыцари, явно не горевшие желанием успокаивать своего магистра. Впрочем, Сантьяга их не винил. Гнев Огня делал магистров Чуди такими же неуправляемыми, как черные моряны. Только вот моряны, к счастью, не умели швыряться огненными шарами. Сейчас Франц просто не соображал, что делал. Хотя… Сантьяга присмотрелся. В огненном хаосе угадывалась какая-то система. Вот молодая фея закричала, вспыхнув свечой. Рыжий рыцарь покатился по земле, пытаясь сбить пламя. Пожилая шаса рухнула на землю пробитая эльфийской стрелой. А вот Ортегу, попытавшегося добраться до разбушевавшегося чуда, просто отбросило волной горячего воздуха. Вопрос: кто опаснее старуха из племени, которое испытывает отвращение к воинам или гарка Темного Двора? Видимо, все-таки старуха. Сантьяга поднялся и стал медленно пробираться к огненной фигуре. Он не преодолел и половины из десяти шагов, когда пламя начало исчезать. Потухли огненные шары, растворились в пропахшем горелым мясом воздухе. Опали Плевки Дракона. Исчезло кольцо Саламандры. Франц де Гир устало оперся об оплавленный камень, не выдержавший соседства с разъяренным магистром. — Франц, — Сантьяга осторожно коснулся покрытого потом и гарью плеча. Чуд поднял голову. В миндалевидных глазах, за отблесками пламени, угадывался разум. В свое время Франц де Гир стал первым и единственным магом Тайного Города, кто в одиночку создал аркан четвертого уровня. Теперь он стал первым и единственным из великих магистров Чуди, кто смог побороть Гнев Огня и сохранить свой разум. — Двое ушли, Сантьяга. Они были за кольцом. Слишком далеко. Их надо найти, Сантьяга, — горячая рука коснулась запястья комиссара. Сантьяга прикрыл глаза, впитывая образы. Парнишка-люд, тот самый, что швырнул обсидиановый кинжал, и молодая шаса. А поверх лиц накладывались другие образы, так их видел Франц, скользя по лезвию безумия. Свет, много Света, любимой магии асуров. — Вам надо к эрлийцам, Франц. — Знаю. Но сейчас нет времени, — магистр с усилием выпрямился и расправил плечи. — Вы не в состоянии. Вы и часа на ногах не продержитесь. — Продержусь. Позже мы все можем оказаться не в состоянии, — с этими словами Франц направился прочь, на ходу отдавая приказы и распоряжения рыцарям. Кто-то из чудов снял плащ и накинул на плечи магистра. Сантьяга смотрел вслед Францу, и в его глазах читалось восхищение. Черноволосый мужчина без сил откинулся на подушку. Сероглазая женщина неуверенными движениями поднялась на ноги. — Что это было? — У моего несостоявшегося двойника по-крупному слетели тормоза, а крыша чуть не уволилась без предварительного уведомления, — черноволосый усмехался, но в его глазах стоял страх. Молодой чел облегченно вздохнул и снова сел за руль своего Хаммера. Тут же почувствовал упирающийся в затылок ствол пистолета. — Ты отвезешь нас. Чел посмотрел в зеркало заднего вида. На заднем сидении пристроились двое. Светловолосый широкоплечий юноша и угловатая черноволосая девчонка. Оба были вооружены. — Как скажете, ребята, — черные зрачки мужчины внезапно расширились, затапливая радужку. — Как скажете. Тьма взволнованно клубилась. Ей не нравилось присутствие Света рядом с собой, даже если этот Свет мертв. Замершей на простом деревянном стуле фигуре Свет тоже не был по вкусу, даже мертвый Свет. — Мы исследовали то, что осталось от тел. К сожалению, осталось не так уж много, — верный себе, комиссар пристроился на краешке стола. — Наши худшие подозрения подтвердились. В генотип каждого вплетены гены асуров. — Как это сделано? — Князь с отвращением посмотрел на сверток, лежащий на полу. — Мы не знаем. Пока. С достоверностью можно сказать, что сделано это уже при жизни индивида. Это похоже на то, что Азаг-Тот проделал со своими наложницами и одновременно напоминает генотип морян. Чуждые гены активируются, получив какой-то сигнал из вне, и совершенно меняют личность индивида. — Асуры, — Князь снова покатился на сверток. — Велико же их отчаяние и жажда вернуть былое могущество, если они стали вживлять свои совершенные гены совершенных существ низшим расам. По какому принципу выбирались объекты для вживления? — Пока мы не можем сказать, — Сантьяга внимательно рассматривал свои ботинки. — Между ними нет ничего общего. Разве, что все, кроме двоих, младше пятидесяти. Кроме того, среди объектов нет навов и массанов. — А челы? — Двое. Маг и наемник. — Ты понимаешь, что это значит? — Если асуры хотят подготовить армию против нас, то мы не сможем этому помешать. Челов шесть миллиардов. Всех проверить просто нереально. — Да. Нужно искать способ предотвратить это. Я подумаю над этим. А пока надо привлечь другие Великие Дома. У тебя все? — Нет, — Сантьяга встал и подошел к креслу Повелителя. — Меня хотели подставить и казнить. А потом попытались убить. Франц де Гир помешал этому. — И? — Мы не знаем, что будет с Вами, если меня убьют. Но мы хорошо знаем, что бывает, когда гибнет Князь. Что будет, если меня убьют? Насколько мы связаны? И какова эта связь? Князь промолчал. Он плотнее закутался в свой балахон. А Тьма снова встревожено заклубилась вокруг. — Иди, Сантьяга, иди. И убери эту мерзость из моего кабинета. — И все же, Князь? — Комиссар опустился перед стулом на колено и заглянул под надвинутый капюшон Повелителя. — Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. Сантьяга рывком поднялся, отряхнул брюки и щелчком пальцев распылил сверток на полу. Тьма в кабинете успокоилась. Комиссар поклонился своему Повелителю и направился к выходу. У самой двери его нагнал голос Князя: — Сантьяга, передай мою благодарность Францу. Сантьяга снова поклонился и вышел. Горячая ванна и бокал вина. Что может быть лучше после насыщенного трудового дня? И после перенасыщенной недели тоже, три дня из которой магистр должен был провести в постели в Московской Обители. Но дела не позволили, и пришлось сбежать. Франц действительно продержался на ногах почти двенадцать часов. Слишком многое требовалось сделать. И на первом месте была задача успокоить рыцарей, которые с одной стороны радовались, что их магистр жив и в своем уме, а с другой стороны огорчались, что наметившаяся война так и не состоится. Кроме того, надо было объясниться с магистрами лож, уладить все со Службой Утилизации, выяснить отношения с другими Великими Домами, а также помириться с Гуго, который сильно обиделся на фразу про палача. Покончив с этими важными и нужными делами, магистр собирался выслушать доклад мастера войны о событиях последних дней, а заодно поесть, но на полдороги до кабинета просто свалился на руки де Лаэрту. Перепуганный Гуго потащил его в Московскую Обитель. Попытки залечить рану на плече и удалить оставшиеся после аварии шрамы удались лишь отчасти — рана затянулась, но рука по-прежнему работала плохо, и шрамы тоже остались. Эрлийцы развели руками и потащили магистра на обследование, а после схватились за головы. На обсидиановом клинке был экстракт Золотого Корня. И от печальной участи наркомана Франца спас Гнев Огня, на несколько минут преобразовавший кровь в чистое пламя, и полная чистка организма — то еще удовольствие. А потом снова были разбор накопившихся дел, выслушивание докладов, куча мелких, но сложных и важных дел, которые всегда остаются после кризиса. А кризис в данном случае получился знатный. В результате Франц доползал до кровати в лучшем случае к двум часам ночи, а поднимался в шесть. Но зато теперь можно было позволить себе немного побездельничать. Великий магистр отпил из бокала и блаженно откинул голову на край ванной. Движение отдалось легкой болью в плече. Франц поморщился и аккуратно передвинул правую руку, сказав про себя пару теплых слов о так и не найденном метателе ножей. Впрочем, жаловаться не стоило. Во-первых, сам виноват, что подставился, а во-вторых, войди кинжал, чуть левее или под другим углом — Чуди понадобился бы новый великий магистр. Хотя под другим углом он вошел бы вряд ли. В конце концов, целью был не Франц, а более высокий Сантьяга. Кстати о неуемном комиссаре. Как там челы говорят? «Вспомнишь …, оно и появится»? — Сантьяга, хватит вылизывать свой хвост. Определись, наконец, либо ты входишь, либо убираешься вон. — Вы ошиблись, Франц, — в темном проеме двери материализовалась высокая фигура. — У меня нет хвоста. Я ведь, в конце концов, не моряна. — Когда кошачьи не уверены в своих дальнейших действиях, они начинают умываться. Пока ты поправлял галстук и проверял на месте ли запонки, ты был очень похож на кота, который не может решить идти ему спать или пойти гулять дальше. — Франц, вы находились ко мне спиной. Откуда вы знаете, что я делал? — Голос Сантьяги был таки же вкрадчивым и чуть усталым, как его шаги. — Я великий магистр и это мой Замок. Это, во-первых. — А во-вторых? — А во-вторых, я прекрасно видел отражение на кафельной стене, — де Гиру было лень двигать головой, поэтому он просто скосил глаза на стоящего рядом нава. Сантьяга негромко рассмеялся. — Туше. — Зачем ты пришел? — Принес вам копию доклада поисковой группы, — нав продемонстрировал увесистую черную папку. — Для этого не было необходимости вламываться в мою ванную. Можно было передать с кем-нибудь или на худой конец назначить встречу. Зачем ты пришел, Сантьяга? — Вам не интересно, что в докладе? — Сегодня нет. Я слишком устал. Основные моменты я и так знаю, а подробности подождут до завтра. Кроме того, если бы там было что-то срочное, мы бы разговаривали в другой обстановке. — Тем не менее я вкратце расскажу, — длинные пальцы Сантьяги снова затеребили запонку. — Гарки нашли метателя и его подружку. В десяти милях за чертой города — И? — Они мертвы. Им сперва перерезали горло, а потом расчленили тела и выпотрошили. Это сообщение заставило магистра открыть глаза и внимательно посмотреть на нава. — А что было рядом? — Следы большой машины, скорее всего Хаммера. И рисунок черепа на снегу. В памяти магистра немедленно всплыли большая тяжелая машина странного чела и брелок на ключах в форме черепа. А также невероятная гибкость и странная пластика. И собственные сны. Тяжелые сны полные крови и насилия. — И следы армейских ботинок, так? И больше ничего? Никаких материалов, пригодных для генетического поиска. — Вы знаете, кто это сделал? Франц покачал головой. Он, наконец, вспомнил, где раньше видел зеленоглазого чела. В этих самых снах, слишком похожих на реальность. В снах, в которых он смотрел чужими глазами и сражался в чужих воинах - много, часто и с не свойственным себе удовольствием. И там, в тех снах, рядом всегда были еще трое - зеленоглазый чел, женщина со стальными глазами и огромного роста негр. — Догадываюсь. — И? — Не надо тебе этого знать, Сантьяга. — Почему? — Зачем тебе мои ночные кошмары? Вопрос закрыт. Это все, зачем ты пришел? Сантьяга задумчиво потеребил запонку, прошелся по комнате и, наконец, присел на ступени возвышения, в которое была вмурована ванна. — Я хотел поблагодарить вас. — И для этого ты потратил уйму сил, обходя защиту Замка? Сантьяга, по-моему, тебе следует показаться эрлийцам. У тебя провалы в памяти. Ты уже это сделал. Франц недовольно дернул плечом и тут же поморщился. Руку прострелило до кончиков пальцев. — Все еще болит? — Сантьяга дотронулся до глубокого шрама. — Только от резких движений. А так просто рука плохо работает. Магистр аккуратно отвел руку нава. — Зачем вы это сделали, Франц? Зачем было так подставляться? — Если бы я позволил тебя казнить, началась бы война, — повинуясь легкому движению руки великого магистра, на краю ванны материализовался бокал. Сантьяга сам налил вина из стоящей рядом бутылки. — Я говорю не о казни. А об этом, — снова рука нава накрыла шрам. На это раз Франц не стал избегать прикосновения. Он задумчиво потер подбородок. — Знаешь, я могу подобрать для ответа множество разных причин. — Какая из них будет истинной? — Я хочу, чтобы ты жил. — Так просто? — Да. — Почему? Франц повернул голову и посмотрел в глаза нава. — Когда-то молодой и глупый рыцарь требовал у комиссара Темного Двора ответа на один вопрос: почему военный лидер Нави оставил в живых юного выскочку? Теперь мы поменялись ролями. Ты спрашиваешь у меня, почему я спас тебе жизнь. — Вы понравились мне, Франц. Немногим удается обыграть меня в шахматы, и никому это не удавалось в неполных двадцать пять. — Две партии из восьми и одна в ничью. — Тогда вы только-только стали гвардейцем великого магистра. И первый раз попали на Карнавал Темного Двора. И большую часть этой замечательной ночи вы провели, играя со мной в шахматы. — Не худший способ, особенно если учесть, что большую часть следующей карнавальной ночи я провел у эрлийцев. — Вас действительно так оскорбило то, что я Вас поцеловал? — Не оскорбило, нет. Удивило. И напугало. Меня тянет к тебе, Сантьяга, — Франц отпил вина. — С нашей первой встречи меня тянет к тебе. Прошло немало времени прежде, чем я смог признаться в этом себе и принять это знание. Это ответ на твой вопрос. Сантьяга отставил бокал в сторону. Теплые губы нава со вкусом вина и почему-то соли коснулись губ Франца. Не нагло, как в тот, первый раз. Осторожно, словно спрашивая разрешения. Франц прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Девяносто лет назад это было совсем по-другому. Франц запустил пальцы в волосы нава и ответил на поцелуй. Одна рука Сантьяги по-прежнему лежала у него на плече, прикрывая шрам, а другой нав вытащил длинную деревянную шпильку, которой удерживались от намокания длинные волосы чуда, и отбросил ее в сторону, чтобы тоже потом взять в горсть густую гриву и чувствовать ее обманчивую мягкость. — Твои губы по-прежнему пахнут морошкой, — сказал Сантьяга, когда поцелуй закончился. — Ты хорошо понимаешь, что делаешь, Сантьяга? Еще немного и я не стану останавливаться и не позволю остановиться тебе. Сантьяга рассмеялся. — А что будет, если я скажу «нет»? — Я найду способ сделать так, что ты сменишь свое «нет» на «да», — усмехнулся Франц и одним движением поднялся на ноги. Сантьяга залюбовался тем, как капельки воды стекают по белой коже. А в следующий момент высший боевой маг Нави обнаружил, что его самым возмутительным образом несут на руках. — Франц, что ты делаешь? Я же не девушка. — Я знаю. Ты слишком тяжел для девушки. Магистр донес свою ношу до полутемной спальни и аккуратно положил на кровать, с которой Сантьяга немедленно встал. Он притянул к себе Франца. Глаза магистра пылали в полутьме на веки поселившимися в них отблесками огня. — И зачем, спрашивается, я тебя клал на кровать? — А почему сам не лег? Франц поцеловал подбородок высокого нава, спустился к шее и недовольно поморщился, наткнувшись на ворот рубашки. — На тебе слишком много одежды. — Великий магистр не может справиться с каким-то костюмом? — Может быть, шпилька была бы более острой, если бы была сказана не хриплым от желания голосом. — Могу, но тогда завтра тебе придется тратить энергию на портал до своей квартиры или идти к машине в мороке. Потому что я просто сожгу эти тряпки, — вопреки своим словам Франц неторопливо расстегивал пуговицы на белой рубашке комиссара. — Жги, — разрешил Сантьяга. — Но тогда завтра твои рыцари всем коллективом отправятся к эрлийцам, когда увидят меня, в чем Спящий создал. Решат, что я их галлюцинация. — Нет, скорее они всем коллективом решат, что ты потерял одежду у какой-нибудь чудки и хором кинуться на защиту чести дамы. — Тогда твоя гвардия заметно поредеет. Чтобы нормально драться, мне не нужен костюм. — Тогда я просто не выпущу тебя из моей спальни. Никогда. — Тогда Навь потребует вернуть своего комиссара, а если вы откажетесь, объявит войну Чуди. — И оба Дома погибнут в безумной бойне на радость зеленым ведьмам. Из тебя выйдет неплохая Елена Троянская, Сантьяга. Нав расхохотался. Тем временем его пиджак и рубашка оказались на полу. — Франц, а кого возьмем на роль Троянского Коня…? — Окончание фразы потонуло в громком стоне, когда ладонь Франца скользнула по груди Сантьяги, задевая соски. За ладонью тот же путь прошли губы. Франц медленно опустился на колени. С той же неторопливостью он снял с нава обувь и носки и протянул руку к ремню брюк. Но тут плохо зажившее плечо снова дало о себе знать болью, на мгновение парализовавшей конечность. Сантьяга уловил перемену. — Франц… — Все в порядке. Это просто мимолетная боль. Нав опустился рядом с чудом и, взяв его руку за запястье, поцеловал кончики пальцев. Франц притянул нава к себе. Забытое ощущение, когда целуешь существо одного с тобой пола, когда вся нежность вся ласка, которые у тебя есть, направлены не на более слабую женщину, а на кого-то равного тебе, когда кто-то равный и такой же сильный целует тебя. Двое мужчин сидели на полу в полутемной спальне и увлеченно целовались. Они не торопились. У них был впереди целая ночь. Не прерывая поцелуя, они перебрались на кровать, попутно избавив нава от брюк. Они ласкались друг к другу, как большие звери, изучали друг друга, привыкали к перекатам мышц, к упругой гладкой, но отнюдь не бархатной коже под руками. Сантьяга позволил перевернуть себя на спину и расслабился, отдавая себя на волю чуда. Франц выцеловывал на смуглой коже странные узоры, опускаясь все ниже. Добравшись до паха, он остановился, поднял голову, заглянув в глаза любовнику, и по-кошачьи облизнулся, а потом снова наклонился и тронул губами наряженный член. Сантьяга застонал и выгнулся на постели. Последней осознанной мыслью комиссара был навязчивый вопрос: где великий магистр чопорной чуди такому научился? А потом было только слепящее удовольствие и яркая, как сверхновая, вспышка оргазма. — Тебе понравилось…, — голос Франца напоминал урчания кота, очень большого кота. — Теперь я знаю, чему учат молодых рыцарей, — Сантьяга приподнялся на локте. — Уверяю тебя, этому молодые рыцари учатся совершенно самостоятельно, и с гораздо большим удовольствием, чем другим наукам, — Франц улыбался. Сантьяга ни разу не видел на лице великого магистра такую улыбку, мягкую, теплую, беззащитную. — Чего ты хочешь, Санто? — Тебя. И снова поцелуи. И запоздалая мысль, что морок кому-то из них завтра все же понадобится, чтобы скрыть зацелованные до крови губы. И тяжесть чужого тела. Мозолистая, привыкшая к оружию рука на бедре. — Ты уверен? — Да. Иди сюда. Деликатные, но настойчивые пальцы. — Расслабься, просто расслабься. Тебе не будет больно. Мир для Сантьяги перевернулся. Обычно он говорил эти слова своим любовникам. А сегодня слышал их сам. Впервые за, Спящий знает, сколько времени. Франц не торопился. Он стремился доставить партнеру максимум удовольствия. Ему нравилось наблюдать, как перекашивает от страсти либо обычно невозмутимого комиссара, нравилось пить его стоны и видеть, как выгибается под ним длинное поджарое тело. — Пожалуйста, Франц. Чуд приподнялся на руках и медленно вошел в такое податливое тело. — Сантьяга… Санто… Медленный ритм сводил с ума обоих. Но обоим хотелось длить и длить это удовольствие. Ногти нава до крови царапали спину Франца. Но чуд не чувствовал боли. Сейчас в мире просто не было такого понятия. Сейчас был только огонь, сжигающий обоих. И жаль, что это не могло длиться вечно, жаль, что время нельзя остановить. И вот уже Сантьяга сжал Франца в объятьях, способных переломать кости дракону. А Франц уткнулся лбом в его плечо. И двойной крик-стон ударился в стены спальни. Некоторое время оба не двигались. Потом Франц приподнялся, освобождая нава от тяжести своего тела, и вытянулся рядом. — Надеюсь, твоя спальня звукоизолированная, — Сантьяга провел рукой по груди де Гира. — Иначе сейчас здесь будет весь Замок. — Не беспокойся, — Франц недовольно поморщился, но все же поднялся с кровати. Сантьяга молча наблюдал, как чуд прошел в ванную. Двигаться было лень. Послышался шум воды, потом Франц вернулся с мокрым полотенцем в руках. Он бережно вытер с любовника пот и семя, после чего полотенце полетело в ближайший угол, а магистр снова улегся рядом, прижав к себе нава и укрыв обоих одеялом. — Спи. Утро уже совсем скоро. Они провалились в сон почти одновременно, и ни одному из них в эту ночь не снились сны. Сантьяга проснулся, когда за окном уже всходило солнце. Франца рядом не было. Впрочем, он тут же обнаружился около окна, расчесывающий изрядно спутавшиеся за ночь волосы. — Доброе утро. — Доброе, — Сантьяга сладко потянулся. — Сколько сейчас время? — Уже десятый час, — Франц собрал волосы в хвост и положил расческу на тумбочку. — Позавтракаешь со мной? — Ты меня еще на ужин пригласи, Франц. — Приглашу. Так как насчет завтрака? — Твоего ординарца удар хватит, когда он принесет еду и увидит нас с тобой в такой более чем недвусмысленной ситуации, — Сантьяга поднялся. — Франц, давай не будем пока ставить весь Тайный город в известность о наших отношениях. — Сантьяга, пока у нас нет отношений, — Франц отвернулся к окну. — Есть только одна ночь, проведенная вместе. Хотя не спорю, очень хорошая ночь. — Замечательная ночь. При воспоминании о ней у меня возникает вопрос: почему ты до сих пор один? Твои чуды совсем идиоты или как? — Сантьяга встал за спиной магистра и положил ладони на широкие плечи. — Вне постели со мной трудно, — Франц, подчиняясь ласковому прикосновению, откинул голову на плече Сантьяги. — Если ты продолжишь, в том же духе, то нам понадобится не завтрак, а обед. Сантьяга со вздохом отстранился и огляделся в поисках своей одежды. — Надеюсь, эта ночь не была удовлетворением твоего любопытства. Магистр обернулся, и вокруг нава взвилось двухметровое кольцо огня. — Выбирай выражения! — Глаза чуда полыхали. Сантьяга примирительно поднял руки. — Прости. Я сказал, не подумав. — Напротив. Ты подумал. — Чего ты боишься, Франц? Постареть рядом со мной? — Я не настолько банален. Просто не хочу однажды оказаться твоим противником на поле боя и выбирать между долгом и сердцем. — Думаю, мы сможем предотвратить это. — Не все в мире зависит от нас, Сантьяга. Сантьяга не стал отвечать. Он молча оделся, парой небрежных жестов привел в порядок костюм. Франц на секунду прикрыл глаза, подключаясь к защитному контуру Замка, и временно снял барьер, мешающий строить порталы. — Одна минута. Комиссар не стал терять времени. Но прежде, чем шагнуть в портал, он обернулся: — Вне постели с тобой действительно трудно, Франц. Несколько часов спустя, Сантьяга устало откинулся на спинку кресла в своем кабинете. На столе бодро подпрыгнул и заверещал голосом безжалостно таскаемого за хвост феникса мобильник. От неожиданного и непривычного звука комиссар Темного Двора тоже чуть было не подскочил. Поймав пустившийся в бодрый пляс телефон, Сантьяга с изумлением обнаружил на экране номер великого магистра. — Добрый день, Франц. — Здравствуй, Сантьяга. Ты не занят сегодня вечером? — Магистр явно не собирался тратить время на расшаркивания. — Если нет, то как насчет ужина? Я заказал столик в «Ящеррице». — Франц, вы соображаете, что говорите? — Это всего лишь ужин. Я же не предлагаю тебе заняться сексом прямо посреди клуба. Нав отчетливо представил, как в этот момент приподнимаются в усмешке уголки губ чуда. Кажется, Франц принял решение, и теперь будет добиваться своего с истинно чудской дипломатичностью. И вряд ли отступит. — Во сколько? — Сантьяга встал и подошел к окну. — В восемь. За окном садилось яркое зимнее солнце. Двое мужчин стояли у окна в разных частях Тайного Города и разговаривали. Молодой чел с зелеными глазами целовался с юной зеленой феей около угольно-черного Хаммера, и его глаза постепенно заливал чернота. Конец.

Декабрь 2007 года.