чертов бислер

На улице ветрено, и вот уже сутки, не прекращая, льет промозглый дождь. Неплохая зима в России, очевидно, совсем не такая, как о ней обычно пишут в книгах или блогах. Кевин устал после вечернего сета, он буквально падает в кресло в своем номере, который они с Себастьяном делят на двоих, и прикрывает глаза. Бислер — гребанная непоседа! — опять куда-то свалил, веселый и пьяный в пизду. Наверняка догоняется где-то в пабе за углом, а потом полночи будет блевать и стонать на немецком разные ругательства. Вообще-то, тусовка начиналась вместе с Кевином, и даже Паскаль не послал всех нахуй, а некоторое время отрывался со всеми. Суши опрокидывал в себя шот за шотом, поругался с администратором ночного клуба, и всю компанию выгнали оттуда нахрен. На улице оказалось холодно, безлюдно, и вдруг на Кевина напала хандра: он предложил поехать домой, от чего Себастьян наотрез отказался. 'Ну и хуй с ним', — подумал тогда Ратайцак и кое-как вызвал такси. Продолжили ли остальные ребята тусовку вместе с Себастьяном, мужчина не знал. Знать и не хотел. *** Кевин не торопясь стягивает по-модному рваную майку, кидает ее на ручку кресла и бредет в ванную. И откуда у чертового Суши берется столько, блин, энергии? Кажется, он способен еще столько же отрываться, а после бессонной ночи давать концерт как ни в чем не бывало. Ратайцак усмехается своим мыслям: неужели возраст берет свое? Да нет, Себастьян младше его года на два, поэтому предположение кажется глупым. Может быть, он снова чем-то объебан, и это пройдет уже к утру? Если, конечно, к утру Бислер соизволит вернуться. *** Минут через двадцать Кевин выходит из душа и слышит нервную возню ключа в замке. Класс, а вот и тусовщик вернулся — не долго же он продержался! Мужчина распахивает дверь и видит максимально напряженного Себастьяна, у которого на лице отражаются вся боль и тлен мироздания. Затем он расплывается в пьяной улыбке, глядя на друга. — Хорошо, что ты не спишь, — усмехается он на немецком. — Иначе бы я, нахрен, не попал в номер. — Да, тебе повезло, — улыбается в ответ Кевин, отходя от двери и пропуская парня внутрь. — Голоден? Могу заказать чего-нибудь поесть. — О-о-ох. Бислер машет рукой и морщится. Затем прямо в мокрой куртке и грязных ботинках заваливается на кровать. Кевин пожимает плечами: ну, нет и нет, черт бы с ним. Он гасит свет, еще некоторое время лениво листает фейсбук, сидя в кресле. Себастьян сопит, должно быть, уснул. Придурок чертов, — беззлобно усмехается про себя Кевин, глядя на развалившегося в кровати друга. Однако Суши не спит, он доказывает это протяжным 'Бляяяяяяяять, Кевиииин' и приподнимается на локтях. Мужчина хмурится и с плохо скрываемым любопытством наблюдает за лицом Бислера. — Хреново себя чувствуешь, а? — тихо усмехается он, откладывая телефон. — Конечно, а что ты хотел, идиот? Ты, наверное, выхлебал полбара еще около полуночи. — Мамочка, пожалуйста, обойдемся без нотаций. Себастьян издевается. И как ему удается даже в плохом состоянии не терять своей забавной язвительности? — Как скажешь, малыш, — передразнивает его Кевин, пожимая плечами и с вызовом глядя на вмиг повеселевшего друга. — У меня тут есть кое-что, — Бислер произносит это так, что Ратайцак уже наперед чувствует неприятные последствия и ведет плечом. — Надеюсь, это не бутылка бренди, а то от тебя и так несет на весь этаж. Себастьян обещает 'кое-что получше' и пытается вытащить что-то из внутреннего кармана безразмерной ветровки. Безрезультатно, естественно, ведь он пьян как скотина, и непослушные руки делали все, что угодно, кроме тех приказов, что отдавал мозг. Кевин с минуту наблюдал за другом, чей энтузиазм начал потихоньку выветриваться вместе с проступающим раздражением. — Не хочешь помочь, шайскерль? — хрипит Суши, и откидывается на спинку кровати, прикрывая глаза. Если однажды кто-то из аудитории решит, что Бислер — самостоятельный и взрослый человек, то Кевин готов трижды рассмеяться тому в лицо. Суши — самая бестолковая и нелепая дичь, которая когда-либо случалась с Кевином, ошибочно когда-то посчитавшим Себастьяна рассудительным и зрелым. — Чего уставился? — привычно огрызается друг, вызывая улыбку. Кевин все же сдается и поднимается с места, чтобы помочь пьянющему товарищу. Мысленно он гладит себя по голове и рьяно убеждает, что поступает правильно, потакая этому взрослому ребенку. Хотя он имеет, как минимум, три причины, чтобы этого не делать. 1. Себастьян грубый и неблагодарный. На любую помощь он реагирует резкими выпадами и мерзкими шутками, заставляя Кевина буквально загораться от негодования. 2. Себастьян пользуется дружеской заботой Кевина, принимая ее за мягкотелость и безотказность. Ведь никто из группы не готов терпеть упитого в ноль Бислера, не спящего и пытающегося скримить по ночам. 3. В конце концов, он просто ничем ему не обязан, тем более, что не получает ничего взамен. Никакой доброты или поддержки. Кевин расстегивает молнию на ветровке и осторожно просовывает руку во внутренний карман. — Решил воспользоваться моим состоянием, грязный ублюдок? Кевин дергается и на всякий случай всматривается в лицо Суши, надеясь не заметить там серьезности, потому что, блять, эта шутка прозвучала довольно правдиво и уверенно. Идиотский Бислер с его тупым юмором! — Черт, дерьмо, чувак, что это? Ратайцак выуживает из глубоченного кармана пакетик с каким-то порошком и тут же откидывает его в противоположный угол. — Ты, блять, под кайфом, что ли? Себастьян смотрит на него из-под полуприкрытых век как-то дерзко и с настороженностью, слишком трезво для человека, который едва мог шевелить своими тупыми пальцами. — А что, если так? Улыбка вдруг сползает с его детского лица, до сих пор сохранившего остатки жутковатого грима. Кевин знает, что это банальная провокация, но как всегда с треском проваливается, не имея сил сохранять здравый рассудок рядом с этим чудовищем. — А-а, хочешь отругать меня, мисткерль? Пошел ты! Себастьян не с первого раза поднимается с кровати и вдруг шумно выдыхает, хватаясь за голову. — Надо же, последствия, какая неожиданность. — Кевин намеренно подливает масло в огонь, заставляя Бислера вскипать от гнева. Он устал от его ребячества, устал от вечных тусовок с незнакомыми придурками, ссущими на диваны, устал, черт возьми, от этой ебучей неблагодарной грубости. Просто однажды взял и устал. Терпение его тоже не бесконечное. — Заткни свой рот, — ворчит Себастьян, прислоняясь лицом к холодному окну. — Я не нуждаюсь в твоих комментариях. — Ой, Себ, расскажи это кому-то, кому не насрать! Самообладание возвращается обратно, и крохотная буря вновь превращается в покой. Суши просто провокатор, он не желает зла даже этими неприятными словами, даже этой идиотской грубостью. — Заебало все, — доверительно шипит Себастьян, возвращаясь обратно на кровать. Он перехватывает руку Кевина, когда тот уже собирается встать и уйти. — Сиди, блять, куда пошел? Ратайцак ему ничего не отвечает. Он с привычной болью под ребрами, рвущей его альвеолы на ошметки, наблюдает ту фазу опьянения Себастьяна, когда тот вдруг начинает дарить свою безграничную любовь миру. Но поскольку окружающая действительность сурова и жестока, Суши приходится обходиться всегда так кстати попадающем под руку Кевином. — Спасибо, чувак, ты клевый! Кевин закатывает глаза и смеется. Все по заезженному сценарию, как и всегда, как и каждый раз, когда этому долбоебу нужно выпустить скопившиеся за месяцы крохи доброты. — Спасибо, рад слышать. Ложись уже, а то с утра будешь опять ныть как девчонка. Себастьян укладывается, не отпуская руки друга, он выглядит потерянным и запутавшимся. В приятном свете, льющемся из ванной, он кажется взрослым красивым мужчиной, определенно со странностями, конечно, но чертовски горячим. Бислер перехватывает взгляд друга и цепляет его своей болотной паутиной. Ох уж этот идиот, наверняка надышал спиртом на беднягу Ратайцака, который почему-то вдруг решил, что Себастьян красавчик. Дожили. Пассивный алкоголизм, однако? — Ляг со мной. Кевин моргает ровно три раза за сотую долю секунды и даже проверяет, не ослышался ли. Что за странные шутки опять? — Отвали, заебали меня твои мудаческие приколы. — Завали ебало, Ратайцак! — злобно шипит Себастьян, больно сжимая пальцы на руке. — Я, блять, просто попросил лечь рядом. Или что, боишься, что встанет? Если изначально он говорил серьезно, то теперь просто измывался над Кевином. Но, несмотря на раздражение и негодование, мужчина послушно лег рядом. И не забыл закатить глаза, разумеется, он ведь не послушная собачка, а живой человек.

***

Кевин лежит в напряжении и прислушивается к дыханию друга, чтобы уловить момент, когда тот уснет. Неловкости, разумеется нет: они не раз делили спальное место. Однако в этот раз ощущается странность, словно в привычный сценарий вклинилась малюсенькая неуловимая деталь, и понять, что именно не так, не получается. — Бесишь, — вдруг роняет Себастьян, до боли сжимая пальцы на ребрах Кевина, отчего тот морщится и шипит. Наверняка останутся следы, чертов Бислер никогда не умел контролировать себя. Подавляя стон отчаяния и стыда, Ратайцак вдруг вспоминает один из дней их прошлого тура, когда обдолбанный Себ полез целоваться. Сначала в шутку, конечно, но в одно из миллиардов мгновений этих коротких двух секунд поцелуй не был шуткой, он ощущался явно и трезво. В груди сжалось от ощущения беспомощности: сраный ребенок, который всегда делает, что пожелает. Захочет — выскочит на сцену в женской юбке или костюме динозавра, захочет — разобьет вазу в отеле, захочет — разобьет Кевину сердце. И будет с равнодушной улыбкой удовлетворения наблюдать за результатом. — Можешь катиться нахрен с моей кровати, если так хочется, — говорит он раздраженно, и Кевин вдруг чувствует, что уже не так и хочется. — Забей. Спи лучше. — Я победил, — довольно шипит Себастьян, сдавливая кожу на ребрах так сильно, что Кевин готов разозлиться, но недостаточно, чтобы уйти. Когда болит сердце — царапины и синяки кажутся уже не такими важными. — Ты всегда побеждаешь, кусок ты дерьма, — он вкладывает в эту фразу столько неприкрытой злобы, топящего смирения и чувства разочарования, что понимает даже непробиваемый черствый Себастьян. Секундой позже он гневно рычит, одним движением хватает Кевина за скулы и поворачивает его лицом к себе. Поцелуй выходит грязным, терпким и немного отчаянным, словно еще секунда — и опьянение пройдет, оставив за собой вину и сожаление. Себастьян привычно агрессивный и жестокий, он кусается и до боли хватает друга за шею. Эта дурацкая эмоциональная вспышка, которая уйдет с глухой синеватой ночью, и наутро никто о ней не вспомнит. Или не захочет вспоминать. Но пока солнце не встало, Бислер еще может вложить частичку своей пропитой грязной душонки в такой нежный и интимный жест. Ему больно, и сердце глухо стучит в горле, а руки дрожат, так дрожат, как у школьницы. Он бесится из-за податливости Кевина и уже готов врезать тому по морде, как чувствует, что сильная рука перехватывает его кисть в предупреждающем жесте. И улыбается.