Ленивые драбблы

      Неспокойный зимний вечер. Грустно завывает метель, то и дело норовя снести крыши ветхих деревянных домиков. Все двери, окна и ставни заперты, и каждый проводит свой вечер в тепле и уюте. Это была, своего рода, идиллия, которая исчезнет, как только наступит утро, потому что только вечером можно почувствовать эту особую атмосферу комфорта. Когда ты можешь посидеть с семьёй или в одиночестве, наслаждаясь какой-нибудь мелочью, будь то капли по стеклу или книга, содержание которой не задерживается в памяти надолго. Особенно хорошо это чувствуется, когда за окном непогода, а ты в тепле и безопасности.       Ничто, казалось бы не нарушало эту свою атмосферу, кроме одного домика на краю деревни. Его дверь была настежь распахнута и громко хлопала каждый раз, когда ветер менял направление. Возле порога уже навалило немного снега, который, тая, мочил ковёр. В парадной время от времени закручивались вихри из бумажек, а в углу валялись неосторожно брошенные куртки. Тишину прерывала ветка, постукивающая по окну в такт двери.       Впереди виднелась кухня. Если в коридоре был бардак, то тут, напротив, порядок. И только пара тарелок в раковине портили вид. От ветра, задувающего с парадной, покачивались и звякали разного рода столовые приборы, от ложек до венчика. На застеленном скатертью столе стоял чей-то недопитый чай, а рядом лежала книга, раскрытая примерно посередине.       По правую сторону от входа в кухню был ещё один проход. Дверь в него была чуть приоткрыта и поскрипывала от сквозняка, вновь и вновь проходящего по домишке. Это была спальня. В ней стояло три кровати. Две кровати побольше были разворошены и помяты, а третья же стояла в углу, запылившаяся, но идеально заправлена. На ней явно давно никто не спал.       Возле кроватей стояли тумбы. На одной из них была зажжена свеча, которая расплавилась наполовину. Её чудом не затухающий огонёк не мог осветить всю комнату, поэтому в ней не составит труда споткнуться о что-нибудь, а спотыкаться определённо есть о что: кучи различных бумажек, несколько кинутых карандашей и ручек, фигурки, какая-то одежда, книги. На второй тумбе лежала кружка с остатками чая (извините, я просто очень люблю чай) и тетрадка, по содержанию которой можно было понять, что это дневник.       «…И я не понимаю! Он всё время где-то пропадает! Никакие уговоры не действуют, как бы я не пытался. Меня беспокоит его поведение, но я никогда не смогу сказать ему об этом. Ведь он всегда строил из себя всесильного старшего брата и никогда не выносил этих „сюсюканий“ в его сторону. Эх, погода ухудшается. Я начинаю беспокоиться…»       Запись дальше размылась пролитым чаем, и прочитать её стало почти невозможным. Выделялись лишь отдельные слова, которые невозможно собрать в связанный текст.       Что бы ни произошло в этом доме, покинули его в спешке. И он один выбивается из деревенской идиллии, нарушая своеобразную, но по-своему красивую песнь ветра, своими звуками. Однако узнать об этом смогут не раньше, чем наступит утро, а пока, он будет загадочно стоять в стороне, вызывая множество вопросов.