Шестое августа на Хоккайдо

По телу прошла крупная дрожь, и Куроо весь встряхнулся, провел ладонями по лицу, убирая лишнюю влагу. Быстро вытеревшись полотенцем, он натянул на себя джинсы с футболкой. Солнце едва ощутимо грело, не оставляя попыток улучшить настроение. Сидящий на траве Кенма быстро поднял на него взгляд и тут же откинулся на спину. — Как вода? — Холодная, — Куроо присел рядом, нацепив на нос солнечные очки. При восемнадцати градусах было так прохладно, что у Куроо почти сразу возникло желание снова окунуться — в воде теплее. Одежда неприятно липла ко все еще влажному телу. Кенма преспокойно устроился под деревом, словно не замечал прохладного ветра, хотя всегда стремился оказаться в тепле. Куроо был недоволен, но молчал. Кенма молчал тоже. Он перевернулся на живот и перелистнул страницу книги, от которой почти не отвлекался второй день. Его внимательный взгляд скользил по строчкам. Прошла одна минута, две, пять. Стрелка часов преодолела отметку в сорок пять минут третьего, когда Куроо поднялся с травы. — Всё ещё не хочешь прогуляться? — Нет, — Кенма заложил закладку и снизу вверх посмотрел на Куроо. — Ты далеко? Скоро уже поедем? Солнце скрылось за особенно большим облаком, и температура будто сразу же опустилась на несколько градусов, из-за чего Куроо снова прошибла дрожь. От холода волоски на руках поднялись, но он решил не обращать на это внимание и не стал брать кофту. — Если хочешь, садись в машину. Солнце снова выглянуло, Куроо расслабился и продолжил: — Я прогуляюсь немного, потом доедем до ближайшей гостиницы. — Тогда я подожду тебя здесь. Надеюсь, тебе станет лучше, — Кенма понимающе кивнул. Он сел, и взгляд Куроо скользнул по обнаженной коже у него на животе, но в следующую секунду тот поправил серую кофту и улыбнулся. Потом пожал плечами. — Иди, я пока книгу дочитаю. Куроо кивнул, пригладил ладонью влажные волосы и, перепрыгнув через камень, оставил Кенму позади. Перед Куроо расстилалось зеленое поле с редкими вкраплениями красных, желтых и сиреневых цветов. Куроо смотрел перед собой, в кармане играясь со сломанными спутанными наушниками, и думал о том, что сегодняшний день выдался слишком долгим. Сначала их с Кенмой выгнали из гостиницы, как только они проснулись, — сами виноваты, новый посетитель уже приехал. Куроо даже не успел аккуратно сложить вещи, беспорядочно запихивал их в сумку, стоя с зубной щеткой во рту. Затем на полпути у них кончился бензин, пришлось пешком тащиться до ближайшей заправки и возвращаться обратно уже с полной канистрой. Только Куроо понадеялся, что испытания закончились, как под колесами автомобиля оказалась непонятно откуда взявшаяся курица. Убийство ни в чем не повинного животного в планы Куроо не входило, так что это окончательно добило настроение, и уже в два часа дня он проклинал всех и вся. Гуляя теперь по полю с видом на гору с одной стороны и густой лес с другой, он не мог оценить красоты — раздражало буквально всё. Очень хотелось оказаться в родном Токио и поспать. Куроо опустился на траву, сломав тонкий стебель какого-то цветка, и прикрыл глаза. Скоро они с Кенмой доедут до ближайшей гостиницы, и небольшое путешествие вернется к намеченному плану. — Тупая курица. Какого фига она выбежала? — в воздух задал Куроо риторический вопрос. Он откинулся на траву и приложил ладонь к глазам как козырек, хотя и так был в очках. Куроо вытащил из-под себя крупный камень и отбросил его в сторону, потом посмотрел на небо, полное медленно плывущих белоснежных облаков. Одно из них явно напоминало курицу. Он поежился, перевернулся на бок и прикрыл глаза. В конце концов, не он первый, не он последний, кто сбивает на дороге глупых потерявшихся животных. Куроо постарался успокоить себя тем, что это хотя бы был не кот, а курица, которая через несколько дней всё равно оказалась бы на обеденном столе, но мысль утешала слабо. Тогда ему казалось, что он слышит хруст тонких куриных костей, хотя на самом деле в машине он мог слышать только бесконечные разговоры радио-ведущих. — Мерзость, — Куроо резко сел на траве и поморщился. Вообще-то настроение было поганым не только из-за курицы — поездка изматывала, сон не шел, лишние траты не радовали. С Кенмой все переживалось легче. Но день не задался с утра, и Куроо все никак не мог отвлечься. Нос под очками взмок. Куроо снял их, отложил в сторону и тыльной стороной ладони вытер переносицу. Вдалеке он услышал чей-то громкий голос, поднялся, осматриваясь, и заметил приближающегося парня. Тот широко улыбался и махал. У него за спиной виднелся огромный рюкзак. Широкими шагами он за минуту преодолел разделявшее их расстояние и, остановившись, сбросил рюкзак на землю. — Фух, — он вытер ладонью пот со лба и посмотрел наконец на Куроо. — Не верится, что наткнулся на кого-то в этой глуши. Думал, что тут никого нет. Куроо недоверчиво хмыкнул и оглядел невысокого парня, который щурился на солнце, прикрывая глаза ладонью. По его носу стекала капелька пота, корни волос были мокрыми. Он посмотрел на Куроо в упор и, не дождавшись ответа, добавил: — Я отбился от своей группы, а потом еще и телефон сел… Повезло, что я тебя встретил. На этот раз Куроо нахмурился: панибратство совсем не добавляло симпатии. Потом он всё-таки кивнул и выдавил из себя улыбку. — С компанией путешествовал? Я тоже с другом, — Куроо кивнул куда-то себе за спину. — Дать тебе телефон? — Здесь еле ловит, — парень поднял голову и посмотрел на небо — солнце в который раз скрылось за облаком. — Вы с другом на машине? Может, подбросите меня до станции? А там я уже сам разберусь. — Прости, что? — Куроо окинул парня взглядом с ног до головы. — Как тебя звать-то? — Терушима Юджи. А тебя? Терушима достал из рюкзака солнечные очки в ярко-желтой оправе. Надев, он посмотрелся в темный экран севшего телефона и провел ладонью по растрепанным волосам. Очки были ему к лицу. — Я Куроо. Ты давно потерял своих? Может, они недалеко ушли, и мы их поищем, если один не хочешь. Терушима разочарованно нахмурился. — Мы на машине, но свободного места нет, сами собираемся уже уезжать, — вздохнул Куроо. — Ты можешь, конечно, как-то пристроиться… Терушима тут же широко улыбнулся и закивал. — Отлично, я запросто. А потерялся я еще позавчера, случайно отбился от товарищей, с тех пор тут и брожу. Куроо внимательно посмотрел на Терушиму, который тут же добавил: — За это время я, конечно, уже мог дойти до… э-э-э… людей, но искал своих, устал. Как раз шел в сторону деревни, а тут ты — повезло! Куроо не поверил, но вслух об этом говорить не стал. Когда Терушима закинул обратно на плечи свой рюкзак, они вместе направились в сторону, где остался Кенма. Всю дорогу Терушима что-то напевал себе под нос, настроение у него явно было отличным. Он с интересом оглядывался по сторонам, хотя самого Куроо за два дня эти виды однозначно утомили бы. Чужая бодрость вызывала только подозрения. Настроения неожиданное знакомство не прибавило — наоборот, только ухудшило. В планы Куроо не входило никого никуда подвозить, ему хотелось как можно скорее распластаться на мягком матрасе в какой-нибудь гостинице, обнять Кенму и заснуть. А этот Терушима был странным. Куроо подумал, что, может быть, он слишком подозрителен, но человек, который два дня назад отбился от своей группы и всё ещё находился в хорошем настроении, однозначно доверия не вызывал. Куроо ещё раз незаметно — как он надеялся — оглядел парня с ног до головы и хмыкнул. Может, он наркоман — отсюда такое непонятное веселье? Хотя нет, Терушима не был похож на наркомана: здоровая кожа, под глазами нет мешков, одет опрятно. Что-то здесь не сходилось. Но и на заблудившегося туриста он не был похож. Куроо свернул с пути, решив, что встреча с Кенмой может немного подождать. Они остановились у небольшого, но густого леса. Куроо прислонился к дереву и скрестил руки на груди. Терушима вопросительно приподнял бровь, явно удивленный остановкой. — Я немного устал, — успокоил его Куроо и, улыбнувшись, снял и спрятал очки в карман. — Сколько вас было, и как ты умудрился отбиться от компании? Тяжелый рюкзак явно давил на плечи — Терушима снова скинул его на землю. Потом достал бутылку и сделал несколько глотков — судя по всему, у него ещё оставалась вода. Одна капля скатилась по подбородку, достигла его ключиц и скрылась под белой кофтой с принтом покемонов. — Четверо. Мы осматривали горячие источники, — Терушима пожал плечами и хитро сощурился: — Ты мне не веришь, не так ли? В его глазах играли смешинки. Из опущенной бутылки тонкой струйкой выливалась вода. Куроо указал на это: — Сейчас вся выльется. Терушима тут же закрыл бутылку и спрятал обратно в рюкзак. — Всё-таки не доверяешь? — Ну, это подозрительно, — Куроо усмехнулся и оглянулся назад на пихтовый лес. Терушима тут же поднял руки и рассмеялся. Пирсинг в его ушах сверкнул на солнце. Позади послышался подозрительный шорох, и Куроо понадеялся, что в этой части леса медведи не водятся: встретить одного из них совсем не хотелось. — Слышал, медведи Хоккайдо очень свирепые, — Терушима словно озвучил мысли Куроо. Тот удивленно улыбнулся. — Я тоже об этом читал. Подул холодный ветер, заставив Куроо поежиться. Белоснежные облака на небе превратились в серые тучи, и обещанная «гуглом» погода вступила в свои права. Терушима и Куроо переглянулись, но Куроо почти сразу же отвернулся и засунул руки в карманы. — Может, всё-таки пойдем к твоему другу? — предложил Терушима и взялся за лямку рюкзака. Повисло молчание. Куроо не спешил отвечать на вопрос. Вести Терушиму к Кенме и машине не хотелось настолько, что он сам себе удивлялся. Где-то в грудной клетке ворочался комок недоверия, который только разрастался, мешая думать. Во внешности Терушимы не было ничего такого, чтобы разглядеть в нем маньяка. Он казался дружелюбным. Но Куроо не нравились ни его белоснежная кофта, которая за два дня пути должна была замараться, ни наполовину полная бутылка воды, ни набитый до самых краев рюкзак. Хорошее настроение Терушимы и его бодрый вид даже немного раздражали. Куроо видел перед собой парня, который пять минут как вылез из постели — выспавшийся и довольный собой. — Ты не похож на того, кто уже два дня бродит по округе. Терушима закатил глаза и перестал выглядеть таким довольным. Цокнув языком, он засунул руки в карманы и заявил: — Я не должен тебе ничего доказывать. — Ты хочешь, чтобы я тебя подвез, но врешь о причинах. По-моему, я имею право сам решать, что ты мне должен, — перебил Куроо. Сразу за деревом начинался склон, поэтому Куроо напрягся, когда Терушима нахмурился. Он знал, что сейчас сам спровоцировал конфликт. Возможно, ничего плохого на уме нового знакомого и не было, но интуиция Куроо еще не подводила. Терушима пнул камень и покачал головой, словно что-то оценивая, а потом сделал шаг вперед, смотря на Куроо в упор. Казалось, что все вокруг застыло в напряжении, которое сковывало Куроо: не каждый день ты остаешься с кем-то неизвестным наедине, когда не знаешь, чего ждать от этого человека, абсолютно уверенный, что прямо сейчас никто тебе не поможет. Стоило Терушиме избавиться от напускного дружелюбия, как в воздухе повисло неприятное ощущение опасности. Куроо его не боялся, но было не по себе. — И что с того, что я соврал? — Я должен знать, кого сажаю к себе в машину. У меня нет причин тебе доверять. Разговор все больше напоминал фарс. Куроо бы рассмеялся, только ему было совершенно не до смеха. Терушима ухмыльнулся, а Куроо еще сильнее, до боли напрягая пальцы, сжал в кармане наушники, только бы избавиться от подступающей злости. Наверняка Кенма уже дочитал свою книгу — там оставалось страниц двадцать — и вернулся к консоли. И теперь бился с монстрами или сражался за крепость — или в какую ещё игру он может играть? Он был даже рад, что Кенма не пошел с ним, хотя тот не был бы в восторге от легкомысленности Куроо, ушедшего в лес с каким-то подозрительным типом. Терушима молча оттолкнул свой рюкзак в сторону и провел ладонью по волосам, зачесывая их назад. Он снова улыбнулся, но Куроо все же заметил лихорадочный блеск в его глазах. А в следующую секунду еле успел перехватить руку Терушимы, нацеленную в шею. Тот усмехнулся и облизнул пересохшие губы, и Куроо успел заметить мелькнувший на языке пирсинг. — Какого хрена ты творишь?! — воскликнул он, наконец придя в себя от шока и продолжая удерживать руку напирающего Терушимы. Дерево за спиной спасало от падения вниз по склону. Терушима продолжал усмехаться, но по его виску скатилась капля пота, выдававшая напряжение. Он снова провел языком по губам. Куроо резко мотнул головой, отталкивая его от себя, чтобы в следующую секунду поменяться местами и занять более выигрышную позицию, прижимая к дереву уже Терушиму. — Отпусти, — дернулся тот, когда Куроо локтем надавил на его плечо, ладонью удерживая левую руку, чтобы дать себе перевести дыхание. Терушима воспользовался этой заминкой: коротко рассмеявшись, он подался вперед и освободил свою правую руку, зажатую между спиной и деревом. Куроо даже не успел ни о чем подумать, как его ударили ладонью в грудь, одним движением выбивая весь воздух из легких, а потом коленом — в живот. Схватив Куроо за волосы на затылке, Терушима заставил его наклониться. У Куроо промелькнула мысль, что вместо волейбола надо было записаться на карате или бокс, но почти сразу он отогнал ее прочь, со всей силы ударив Терушиму в колено. Послышался хруст, но Куроо был на девяносто процентов уверен, что это сломался сук под его ногой, а не чужие кости. Терушима упал, и Куроо придавил его к земле, хватая ладонью за шею. — Какого хрена ты творишь?! — уже настойчивее и злее повторил он свой вопрос, сжимая пальцы под самой челюстью Терушимы. Тот в ответ схватился за его футболку, но Куроо сильнее надавил пальцами, второй рукой удерживая чужое запястье. Несколько секунд молчаливого спора за главенство в ситуации — и рука Терушимы исчезла с футболки, а шею Куроо перетянули его собственные наушники. Они выпали из кармана, и Куроо уже жалел, что не выкинул их. Он безуспешно пытался избавиться от душащего его шнура, а потом схватил Терушиму за волосы и несколько раз ударил его головой о землю. Хватка на шее ослабла, и Куроо завалился на бок, тяжело дыша. Терушима с трудом вылез из-под него и потянулся за своим рюкзаком, но Куроо пнул его со всей силы. От неожиданности и боли Терушима вскрикнул и дернулся. Преграды за его спиной не было, и он сорвался, покатившись вниз по склону. Куроо подполз к краю и посмотрел вниз. Терушима лежал неподвижно, раскинув руки в стороны. Можно было подумать, что он делает снежного ангела. Но на Хоккайдо, да и вообще на половине земного шара сейчас было бесснежное лето. Куроо стало жутко. Потерев шею, он спустился вниз и осторожно подошел к Терушиме. У того закатились глаза. Казалось, он не дышал, и Куроо боялся проверить свою догадку, но все же взмолился: — Блядь, пожалуйста, очнись. В следующий миг у него перехватило дыхание, а внутри все сжалось. Он опустился на корточки перед Терушимой и никак не решался протянуть к нему руку. Внутри все словно замерло, мышцы отказывались слушаться. Куроо перевел дыхание, прикрыл на секунду глаза и наконец пальцами коснулся шеи, которую еще недавно сжимал. В первую секунду он почувствовал сердцебиение, даже радостно выдохнул, но почти сразу понял, что это пульс бьется в его собственных пальцах. Встряхнув рукой, Куроо покачал головой и снова потрогал шею, затем запястье Терушимы и, в конце концов, решился приложить ладонь к грудной клетке. Сердце подло не билось. Куроо от злости готов был еще раз пнуть Терушиму, но теперь злился на себя. — Какого… какого хрена! — сквозь зубы прошипел он и наклонился к Терушиме, пытаясь почувствовать дыхание. Безрезультатно. Перед Куроо лежал мертвый парень, которого он встретил… Куроо понятия не имел, сколько времени с тех пор прошло, а взглянуть на часы не решался. Кофта Терушимы больше не была белоснежной: пыльная, грязная, пропитавшаяся на плече кровью. Куроо, не отводя глаз от этого багрового пятна, просидел без движения не меньше двадцати минут. Потрясенный, он боялся лишний раз шевельнуться, словно это могло что-то изменить. Кенма, скорее всего, уже волновался. Куроо только заметил, что начало темнеть. На Терушиму упала тень, а Куроо всё ещё не имел понятия, что должен делать. Как такое вообще могло произойти с ним? Сглотнув ком в горле, Куроо протянул руку и закрыл Терушиме глаза, после чего поднялся и направился к Кенме. Два километра сейчас казались невыносимо долгим и сложным препятствием. Когда Куроо уходил от Кенмы, он преодолел это расстояние так быстро и незаметно, что сейчас удивлялся самому себе. Куроо думал об этом миллионы раз, но именно сейчас ему до дрожи в коленях хотелось закрыть глаза и оказаться рядом с Кенмой. Почему, оглядываясь назад, нам кажется, что вот — и секунды не прошло, как ты сидел за партой, а сейчас ты здесь — посреди поля на Хоккайдо? Почему нельзя точно так же заглянуть вперед — и ты лежишь у себя дома на кровати, и всё хорошо? Почему ты не можешь повернуть время вспять и не делать того, что уже успел совершить? В эту конкретную секунду, представляя, какими неприятностями для них с Кенмой всё обернётся, Куроо ненавидел себя. Хотелось вырвать себе трахею, чтобы больше не дышать, как не дышал теперь Терушима. Невозможно было думать, что он, Куроо, лишил жизни человека. Выйдя к машине и не обнаружив Кенму у дерева, Куроо испуганно огляделся по сторонам. Ему пришло в голову, что пока он возился с Терушимой, его сообщники расправились с Кенмой. Но спустя пару секунд Куроо разглядел его на заднем сидении автомобиля. — Ты долго, — спокойно произнес тот, открыв дверь, когда Куроо постучал по стеклу. Почти сразу в глазах Кенмы отразилось удивление, и он нахмурился, собираясь что-то сказать, но Куроо жестом остановил его. Пару секунд они молчали, Кенма продолжал шарить взглядом по растрепанному Куроо, ожидая пояснений. Собравшись с духом, тот сказал: — Кенма, я убил человека. По дороге к машине Куроо обдумывал вариант ни о чем не говорить Кенме, а просто молча уехать. Но поступить так не позволяла совесть. Он доверял Кенме как себе, да и убийство человека явно не было тем, о чем стоило умалчивать, когда через пару дней к тебе могли заявиться и заковать в наручники. Исход дела, связанный с наручниками Куроо казался справедливым и самым ожидаемым, хотя и совершенно нежеланным. В голове всё ещё не укладывалось, что он стал убийцей. Но ещё больше мучил вопрос: как могла так повернуться жизнь, чтобы он закончил свои дни в тюрьме? Куроо сглотнул ком и посмотрел на Кенму, который продолжал сидеть в автомобиле, свесив ноги на улицу. Он молчал и, кажется, не понимал, что именно сказал Куроо. Впрочем, Куроо и сам не до конца осознавал смысл своих слов. — Ты — что? — спустя бесконечные две минуты переспросил Кенма. — Если это юмор такой, то не смешно, Куро. Он никогда так не шутил, и Кенма прекрасно это знал, но теперь Куроо отдал бы все, чтобы произошедшее оказалось глупым розыгрышем. Однако он лишь покачал головой. Кенма осторожно отложил консоль в сторону и вылез из машины. — И где… труп? Чтобы дойти до Терушимы, понадобилось пятнадцать минут. Кенма не вздрогнул. Куроо держал его за руку и почувствовал, как тот чуть сильнее сжал пальцы — буквально на секунду, — но больше никак не выдал свое волнение. Они вместе подошли к лежащему на прежнем месте Терушиме. Он ни на сантиметр не сдвинулся. В глубине души Куроо надеялся, что ошибся, и когда вернется, Терушима будет жив, но тот не поменял своего решения быть мертвым. На его шее засохла кровь. Теперь Куроо рассмотрел, что он, скатившись по склону, ударился виском. Белая кофта была порвана там, где он зацепился за камни. Куроо так и не понял, с чего вообще началась потасовка: ничего не объяснив, Терушима сделал свой ход, и он, Куроо, ответил. — Куро, что случилось? — тихо задал Кенма резонный вопрос. Куроо сглотнул — ответить ему было нечего. Он промолчал, а Кенма обернулся, продолжая сидеть рядом с убитым. Говоря откровенно, Терушима заслужил быть ударенным в ответ на свои действия. В конце концов, не Куроо первым первым полез в драку — он лишь пытался спасти собственную жизнь. Но Терушима лежал сейчас перед ними мертвый, а Куроо остался жив. И ему было стыдно думать о вине Терушимы Юджи. Кенма много вопросов не задавал, когда Куроо рассказал ему как всё случилось. Они продолжали сидеть рядом с Терушимой, и, останавливаясь время от времени, Куроо думал: почему они сидят здесь? Что если какой-нибудь местный житель найдет их? А может, и к лучшему. Главное, чтобы Кенму не загребли вместе с ним. По виду последнего казалось, что ни в какую тюрьму он попасть не боится и не собирается. Он просто смотрел на Терушиму, перебирая в руках шнурок от своего пуловера, и слушал. Когда Куроо замолчал, Кенма заправил за ухо прядь темных волос, которая так и лезла в глаза, и произнес: — Это не убийство, это несчастный случай. И прежде чем ответить, Куроо неуверенно кивнул — нет, он не виноват, Кенма прав. Резво поднявшись с места, он отряхнул джинсы и направился вверх по склону, собираясь забрать наушники и сломанные очки. — Он навернулся и упал. Да, я его пнул, но он был жив… Он умер при падении. Куроо пытался убедить самого себя до самого конца. Верилось трудом, но задним умом Куроо знал, что все так и было. Он просто защищался и не сядет в тюрьму из-за этого Терушимы Юджи. Тем более полицейские обязательно прикопаются к Кенме, и он пойдет соучастником. Такого Куроо допустить не мог. Он и так уже подставил Кенму. Куроо перевел на него взгляд: Кенма, стоя на самом верху склона, продолжал смотреть на Терушиму, и Куроо безумно хотелось знать, о чём конкретно он думает. Подняв сломанные очки, Куроо подошел к Кенме и положил руку ему на плечо. Тот подпрыгнул на месте, но сразу же спокойно вздохнул и прикрыл глаза. — Прости, — с трудом произнес Куроо, сглотнув ком, вставший в горле. — Прости, что из-за меня мы так влипли, а я тебя сделал еще и соучастником… Давай… ты ни о чем не знал… — Даже не думай, — тихо произнес Кенма, и Куроо замолчал. Кенма спрятал ладони в карманах и покачал головой, он улыбнулся одними губами и поднял с земли наушники, которыми Терушима пытался Куроо задушить. Кенма дотронулся до его шеи, провел пальцем по оставшемуся следу. — Это была самозащита. Но… мы его не знаем и никогда не видели. Его рюкзак? — Кенма подошел к портфелю Терушимы и подтянул его к самому краю, после чего посмотрел на Куроо. — На Хоккайдо это не так уж и редко случается. И найдут его минимум через неделю. Это просто невероятное совпадение, что мы с ним здесь столкнулись… Ты за весь день видел хоть одного человека? В стрессовой ситуации Кенма непривычно много говорил. Хотя у Куроо это не вызывало удивления (не первый год он знал Кенму), всё равно было странно. Они приняли важное решение. Куроо, в последний раз подойдя к Терушиме, извинился перед ним, а затем они с Кенмой ушли. Через несколько часов пошел дождь, Куроо сдал машину, взятую напрокат, и они сели на первый же шинкансен до Токио. В поезде Куроо трясло — осознание произошедшего, что они оставили Терушиму там одного мертвым, просто лежать на земле, приходило постепенно. Куроо понимал, что случилось, и как они поступили, но до мозга информация все равно доходила отрывочно, словно давала время привыкнуть. Кенма тоже казался встревоженным: в руках он держал консоль, но смотрел в окно, не отрывая взгляда от одной точки. Куроо протянул к нему руку и дотронулся до колена, Кенма медленно к нему повернулся и сглотнул слюну. — Всё в порядке, — тихо произнес он, но Куроо прекрасно понимал, что ничего не в порядке. После случившегося у них ничего не будет в порядке. Куроо покачал головой из стороны в сторону и, пока никто не видел, сжал колено Кенмы, пытаясь этим жестом показать, что… Куроо и сам толком не мог объяснить, что этим жестом он заявляет. Что он рядом? Что он поддерживает? Но это он, Куроо, был виноват в произошедшем, Кенма всего лишь жертва обстоятельств — того, что находился рядом и не бросил. Он вляпался в неприятности, и мало того, что Терушима мертв, подставил самого дорогого для себя человека. — Куро, успокойся, — Куроо и сам не заметил, как, погрузившись в мысли, всё сильнее сжимал пальцы, и только голос Кенмы вырвал его из размышлений. Кенма накрыл ладонь Куроо своей и наклонился, обнимая его за плечи. Куроо было невыносимо стыдно. Сейчас только объятия Кенмы сдерживали его желание поддаться голосу совести во всем сознаться вслух. Куроо никогда ещё не чувствовал себя таким слабым и, одновременно таким защищенным. Сейчас они с Кенмой словно поменялись местами — не Куроо поддерживал и оберегал, а Кенма всеми силами защищал его — от себя и, возможно, мира, вот-вот готового отправить его за решетку. Восемьсот шестьдесят три километра поезд преодолел, по мнению Куроо, слишком быстро. Тот готов был сидеть на мягком сидении ещё часов двадцать, а то и сорок или сто, лишь бы не выходить в шумный многолюдный Токио, где жизнь безразлично продолжала двигаться вперед. Куроо не хотел думать о последствиях произошедшего на Хоккайдо. Возможно, Куроо о них не узнает, если не будет следить за новостными сводками, или, если полицейские, как считал Кенма, не выйдут на их след. Но последствия будут и, как бы Куроо не хотел спрятаться от проступка, он будет следить за делом, насколько ресурсы позволят. Кенма не одобрял этого решения, внешне он словно совершенно не переживал. Время в поезде, стоило им выйти на станции, словно там и осталось: Кенма был таким, как до всей этой злосчастной поездки. Он предложил зайти в круглосуточное кафе, где в два часа ночи можно подкрепиться, и Куроо только молча кивнул. Заказанный стейк не лез ему в горло, Кенма наоборот отправлял в рот кусок за куском. Куроо понял, что так Кенма восполняет вымотанные ситуацией нервы и силы. Он был потерян и раздавлен убийством, казался спокойным только внешне. Квартира встретила их тишиной. Пару раз мигнув, лампочка осветила коридор. Куроо скинул рюкзак на пол, следом Кенма опустил свой, и они оба выдохнули. Дома было тепло. Родные стены, словно защищая, отделяли их от остального мира. По крайней мере, так казалось Куроо — это где-то на далеком Хоккайдо он мог быть убийцей и даже маньяком, а дома он просто Куроо Тецуро, который обнимает своего Козуме Кенму. Куроо прижался к Кенме — тот сразу же ответил, опускаясь щекой на его плечо. Так они простояли какое-то время, прежде чем одновременно разжали объятия. Кенма не теряя времени начал избавляться от одежды: первой в корзину для стирки отправилась кофта, следом джинсы, майка, носки и белье — всё, что могло напоминать о Хоккайдо. Куроо последовал его примеру, после чего зашел в душ, где Кенма уже начал себя намыливать. Теплая вода согрела в считанные секунды. Подставив голову под струи, Куроо прикрыл глаза и позволил Кенме губкой пройтись по своей груди, животу и дойти до паха. В следующую секунду Кенма откинул мочалку и обнял Куроо, носом утыкаясь ему куда-то под подбородком. Он губами провел по ключицам и закрыл глаза — Куроо почувствовал его ресницы, так близок был Кенма. Грудной клеткой Куроо мог почувствовать удары его сердца — в эту минуту оно билось часто, и собственное подстраивалось под тот же ритм, словно создавая единый организм. Куроо не знал, кто кого сейчас утешал, но пока он обнимал Кенму, мир останавливался, давая передышку. — Мы забудем этот кошмарный день, словно его никогда не было, — еле слышно произнес Кенма. — Мы уже забыли, — кивнул Куроо. Шестого августа никогда не существовало. Вещи ни Куроо, ни Кенма не разбирали, просто закинули рюкзаки со всем добром на дальние полки шкафа. Хотя в тех рюкзаках были только личные вещи, не имеющие никакого отношения к Терушиме. Но легче оказалось не смотреть, не видеть, не думать. Всё вернулось на круги своя. Куроо каждый день ходил в офис, Кенма на учебу, а по вечерам они вместе проводили часы за играми и киномарафонами, предпочитая паназиатскую кухню, пиццу и фастфуд — то, что можно было заказать на дом. Куроо пытался убедить себя, что это затворничество в порядке вещей, а не попытка уйти от реальности. Впрочем, вряд ли мир мог предложить что-то лучшее, чем время, проведенное с Кенмой. Как ни странно, у Куроо не было ощущения, словно за ним все следят и подозревают в том, что он сделал нечто незаконное. Он думал, что будет как в фильмах — постоянная паранойя и нервное напряжение. Но теперь ему казалось, что его это обошло стороной. От сирен он не дергался, к тому же знал, что никто понятия не имеет о совершенном им преступлении. Но переставляя колбы на рабочем столе, Куроо вспоминал, как пальцами вместо этих самых колб сжимал руку и шею Терушимы. Когда коллега просил передать наушники, Куроо каждый раз внутренне сжимался и непроизвольно касался своей шеи. Ещё два дня назад он обнаружил на ней тонкий след от шнура, сейчас исчезнувший насовсем. Но Куроо мог в деталях вспомнить, как задыхался бесконечно долгие секунды, что Терушима сжимал наушники, силясь задушить — как было жутко и страшно, что следующего вдоха не будет. И надевая защитные очки, Куроо вспоминал очки от солнца в желтой оправе, которые принадлежали Терушиме. Куроо никогда не думал, что повседневные вещи будут вызывать дрожь одним видом, возвращая безумное шестое августа. Спустя полторы недели после произошедшего, Куроо проснулся посреди ночи от крика Кенмы. Мгновенно выпав из сна, он резким испуганным рывком притянул его к себе. Тот часто дышал, сидел на кровати, никак ни на что не реагируя, но затем медленно закрыл глаза и отодвинул от себя Куроо. — Кошмар? — задал тот вопрос, хотя ответ и так был очевиден. Кенма кивнул и ладонями провел по лицу, на секунду задерживаясь на глазах. — Он мне приснился. — Что конкретно? — Ничего конкретного, — Кенма усмехнулся, откинулся на подушку и бесцельно возвел глаза к потолку. — Он просто шел и улыбался, а затем споткнулся и протянул ко мне свою руку, а я ничего не сделал. Это… я бы не назвал это кошмаром, но… Куроо не понимал, почему сон приснился Кенме, когда страдать от них должен он — почему Кенма вынужден смотреть и отказывать Терушиме в помощи? Кенма продолжал смотреть в потолок, Куроо наклонился к нему и обнял, кожей ощущая, как часто у Кенмы бьется сердце. За окном стояла ночь, в комнате светился только циферблат круглых старомодных часов, но даже в темноте он видел неподдельный испуг в глазах Кенмы. В самых уголках у него стояли слезы, которые он сморгнул спустя секунду, а затем посмотрел на Куроо. — Всё в п… — Нет, Кенма, не в порядке, — Куроо провел большим пальцем по его щеке и сел на постели, разглаживая ладонями свое помятое после сна лицо. — Не храбрись, это ни к чему. Поразмыслив секунд пять, Куроо поднялся с постели и вышел из комнаты, через минуту вернувшись со стаканом воды. Кенма в несколько глотков опустошил его, а затем включил настольную лампу. — Мне страшно. — Мне тоже, — Куроо подсел к Кенме и изнутри закусил свою щеку, пытаясь найти нужные слова. Это было сложно. Какие слова будут правильными в их ситуации? Есть ли вообще правильные слова? — Мне тоже страшно, и это нормально, да? Хотя в моей… — В нашей. — Кенма жестко посмотрел на Куроо. — В нашей, Куро, в нашей ситуации. — Да, прости, — Куроо отвел взгляд в сторону: он хотел отделить Кенму от этого кошмара, но Кенма явно не разделял желания, за что Куроо, на самом деле, был ему безмерно благодарен. — В нашей ситуации нет ничего нормального, но мы решили поступить так, как уже поступили, и теперь мы не можем отступить и что-то изменить, нам придется идти до конца. Кенма кивнул, и Куроо продолжил: — Из-за меня умер человек. Из-за меня, Кенма. И теперь мы вынуждены за это расплачиваться. Не по закону. По закону… мы его преступили, как только возможно. Кенма, — Куроо сжал в руке простынь, — я не хочу, чтобы ты страдал из-за этого бессонницей и кошмарами. Достаточно того, что есть. Подожди, дай я скажу. Кенма, это первый сон, за ним будут — безусловно, будут — еще и еще, и лучше сразу их прекратить. Я найду тебе таблетки. Хорошо? Кенма сглотнул ком в горле и согласно кивнул, и Куроо его обнял. — Это будет правильно. Просто правильно. Куроо верил в это, потому что Кенма точно не заслужил того, чтобы расплачиваться по его счетам. Таблетки от бессонницы оказалось достать непросто. Когда Куроо зашел после работы к Шибаяме, который помогал родителям в аптеке, тот только развел руками. — Куроо-сан, я, правда, не могу, — Шибаяма покачал головой, глядя на Куроо сквозь стекло. — Подобные препараты вам должен выписывать врач. Почему вы не хотите обратиться в больницу? Куроо вздохнул и пожал плечами. Он обещал Кенме, что принесет ему таблетки без необходимого похода в клинику, но не говорить же этого Шибаяме: честность тот вряд ли оценит, а вдаваться в долгие пространные объяснения Куроо не хотелось. Он скользнул взглядом по стеллажам с лекарствами, остановившись на шкафу с чужими заказами. — Тогда просто ответь на вопрос: если я схожу к врачу и возьму рецепт на снотворное, то можно ли его будет принимать другому человеку? Шибаяма нахмурился — вопрос ему явно не понравился. — Я бы не рекомендовал, так как у снотворных множество побочных эффектов. Да и дозировки — дело сугубо индивидуальное. Куроо знал, что сам Кенма не захочет идти в больницу за рецептом. Скажет, что справится и без таблеток, да и что такое пара снов. Но Куроо был уверен, что несколькими кошмарами всё не ограничится. Да и невозможно было закрывать глаза на проблемы, Кенма явно чувствовал себя плохо после произошедшего. — Куроо-сан, а кому нужно снотворное? — спросил Шибаяма. Куроо обернулся к двери: как раз вошел новый посетитель. — Куроо-сан? Потерев переносицу, Куроо махнул рукой и улыбнулся: — Не беспокойся, я схожу к врачу. Не в пример настроению, погода стояла прекрасная: самое то для прогулок. Вот только гулять не хотелось, хотелось курить и чего-нибудь выпить, но Куроо никогда не держал в пальцах сигарету и начинать не собирался. Сейчас ему было важно купить таблетки, но стрелки уже показывали начало восьмого, и клиники успели закрыться вместе с окончанием его собственного рабочего дня. Немного поразмыслив, Куроо решил, что, может, вечерняя прогулка поможет Кенме со спокойным сном, тем более что, последние две недели они никуда и не выходили. Противиться Кенма не стал, так что через полчаса они встретились возле маленького храма недалеко от дома. Кенма оделся в серый спортивный костюм, а спортивную куртку обвязал вокруг бедер. — Я завтра схожу к врачу, опишу симптомы и возьму снотворное. Кенма вопросительно приподнял бровь, а затем пожал плечами. — Возьмешь за меня? — Сам сходишь? — спросил Куроо и улыбнулся, остановившись возле скамейки, на которую присел Кенма. Тот вытянул вперед ноги и вытащил из кармана телефон, но разблокировать его не спешил. — Лучше ты. Тем более, — он поднял взгляд, — тебе тоже понадобятся. Куроо согласно кивнул и сел рядом. Они молчали минут пять, каждый думая о своем, но наверняка примерно об одном и том же. Куроо не страдал кошмарами, но за эти две недели часто не мог заснуть по нескольку часов. Хотя они и договорились о том, что шестого августа не существовало, календарь и мозг отказывались в это верить. Куроо не мог перестать вспоминать злополучную встречу, после которой жизнь разделилась четко на «до» и «после». По телевизору и на интернет-порталах ничего о Терушиме Юджи не было. Кенма предположил, что парень соврал о своем имени, но Куроо нашел страницу в интернете и сомнения развеялись. Его действительно звали Терушима Юджи, и он был ровесником Кенмы, родился и жил в Мияги — не знать эту префектуру Куроо не мог, слишком много было с ней связано. От знания стало ещё хуже, хотя Куроо считал, что дальше уже некуда. Оставалось надеяться, что никто из Карасуно Терушиму не знал. Кенме о родном городе Терушимы Куроо не сказал. Меньше знаешь — крепче спишь, а хороший сон требовался тому как никогда раньше. Сидя на скамейке, Куроо поймал себя на мысли, что переживает о произошедшем не так уж сильно. И отчасти это было потому, что все ресурсы он уже направил на Кенму. Куроо волновался, как его преступление скажется на Кенме. Движения у того стали рассеянней, он меньше сидел за приставкой, и аппетит у него ухудшился — каждую свободную минуту Куроо думал о Кенме и смотрел на него. Времени на себя просто не оставалось. — Зайдем в кафе? — Куроо убрал телефон Кенмы к себе в карман и подсел ближе, руку закидывая ему за плечо. — Я поел дома, — Кенма повернул голову, и Куроо протянул к нему руку, сплетая пальцы. Он сжал ладонь Кенмы, и всем телом потянулся к нему, накрывая его губы своими и целуя. Медленно, осторожно. Кенма закрыл глаза — Куроо не знал, есть ли кто поблизости, но в эту конкретную минуту было совершенно не важно: он целовал Кенму, как в первый раз и не хотел прерываться. Не считая сурового взгляда, которым шеф осадил Куроо, стоило тому отпроситься в клинику за рецептом, на работе им были довольны. Особо много обязанностей у Куроо не было, но он помогал и подменял, если кому-то что-то требовалось — для практиканта, только закончившего университет, вряд ли имелся вариант лучше. Кошмары от Кенмы отступили и, вместе с тем, он вернулся к своему обычному времяпрепровождению. От Кенмы, не отлипающего от консоли и приставки, у Куроо на душе становилось спокойнее. Он ещё замечал, как иногда тот смотрит безотрывно в стену или дергается при упоминании Хоккайдо, но, по крайней мере, по ночам он не просыпался. Куроо хотел обсудить произошедшее и узнать, что у Кенмы творится на душе, но, каждый раз, порываясь начать разговор, отступал назад: лучше не бередить, лучше не вспоминать, мы же договорились. Куроо не знал, как поступить лучше и из раза в раз выбирал более легкий вариант. Одновременно с тем, как Кенме становилось лучше, Куроо стал замечать, что он сам всё больше и больше думает о шестом августе. Вместо Кенмы все мысли стал занимать Терушима, и не дожидаясь первых кошмаров, Куроо закинул себе в рот снотворное. Куроо охватила паника теперь, когда прошел почти месяц. Пока Кенма сидел над университетскими лекциями, изучая машиностроение, Куроо лежал на боку и тыкал в планшет, перелистывая криминальные сводки и последние несчастные случаи: о Терушиме ни слова. Куроо вбивал разные варианты, надеясь в «Yahoo» наткнуться на хоть какие-то зацепки и узнать нашли ли тело, но по неуклюжим запросам (Куроо панически боялся спалиться) поисковик отказывался помочь. Кенма смотрел на него, отвлекшись от своих занятий, но Куроо сказал: — Я тут узнал, что на Хоккайдо постоянно кто-то пропадает, наворачивается, умирает, — Куроо слышал, как собственный голос дрожит. Он пытался придать себе храбрости и говорить спокойно, не дать понять Кенме какая паника его охватывает, но по взгляду того стало ясно, что получается не очень. Куроо отвел взгляд, утыкаясь обратно в планшет, а Кенма похлопал по боку. — Да, я тоже читал, и говорил с самого начала, что у нас не будет проблем из-за этого несчастного случая. — Только с психикой, да? — тихо спросил Куроо, надеясь, что Кенма его не услышал. Тот вздохнул и отложил лекции в сторону прежде, чем подползти по кровати к Куроо, которому тоже пришлось избавиться от планшета. Он провел ладонью по его волосам, убирая их с лица, и Куроо положил свою голову ему на колени. — Хочешь, поговорим об этом? — тихо спросил Кенма, и Куроо был рад, что он задал этот вопрос. Куроо тут же кивнул и протянул руку к выключателю, чтобы погасить в комнате свет — Кенма потянулся к настольной лампе, включая ее. Атмосфера в комнате стала более интимной, она настраивала на тот разговор по душам, который Куроо так требовался. Он знал себя, знал, что ему нужно выговориться, чтобы снять с плеч хоть часть того, что так давит. С Кенмой все переносилось легче, Куроо часто про себя об этом думал и спрашивал, почему именно Кенма стал для него таким человеком, почему с самого детства он не отпускал от себя лучшего друга, почему стоило им познакомиться, он почувствовал с ним родство. Ещё даже не осознавая, кем Кенма для него стал, Куроо ранним утром залезал через окно к нему в комнату и лежал на постели, читая мангу или книгу, пока сам Кенма обменивал сон на очередной рут в игре. Рядом с ним уют ощущался, где бы они не находились, и даже в той ситуации, что окружала их сейчас, Куроо мог полностью ему доверять. Пальцы Кенмы перебирали его волосы, Куроо прикрыл глаза, расслабляясь. Он готов был заговорить, но в горле застрял ком, не давая выдавить из себя и слова, будто он заикался. Куроо вспоминал Терушиму, как он широкими шагами приближался к нему, как широко улыбался и — Куроо не мог вспомнить, не ощущал уверенности, что такое действительное было — приветственно махал рукой. Действительно, махал? — Кенма, — Куроо открыл глаза и немного испуганно посмотрел на лицо Кенмы перед собой, — я не помню… — Что не помнишь? — Кенма тут же нахмурился, отвечая на взгляд. — Я не помню, когда Терушима шел ко мне… он… махал мне или нет? Куроо сам не мог объяснить себе почему, но конкретно в этот момент казалось чрезвычайно важным помнить первые минуты их встречи. Что тогда делал Терушима, что он говорил, как он говорил и как жестикулировал. Куроо мотнул головой из стороны в сторону и закрыл лицо ладонями, силясь вспомнить. Мозг отказывался вытащить из памяти ту сцену покадрово, Куроо застонал в ладонь и раскинул руки по сторонам. Кенма молчал, явно не зная, что можно сказать. — Кенма, я же его не убивал, — тихо произнес Куроо, снова направляя на Кенму внимательный взгляд. — Я сказал тебе правду: он первым накинулся на меня, он что-то скрывал. Он кинулся на меня, пытаясь задушить, ты видел след от наушников, я ударил его в ответ. Я не убивал его, он сам умер, скатившись со склона. — Да, Куро, ты его не убивал. Ты не убийца, — Кенма кивнул совершенно серьезно, и Куроо кивнул в ответ. Кенма не врал, Кенма никогда ему не врал. — Это был несчастный случай. Куроо снова кивнул. Если раньше Куроо не знал ответа на вопрос «что же тогда случилось», то сейчас он мог с уверенностью сказать, что случилась трагедия, стечение обстоятельств, но никак не убийство. Казалось, что после разговора с Кенмой Куроо более-менее успокоился. По крайней мере, его не трясло и на работу он ездил, не боясь пропустить свою станцию, как это было еще несколько дней назад. Нередко, сидя в электричке, Куроо забывался, прокручивая в голове произошедшее, но сейчас он взял себя в руки. Он верил, что с этого дня, он сможет зажить как раньше. В метро перед Куроо встала женщина, вагон забился офисными служащими и спешащими по своим делам горожанами, он повернулся боком и посмотрел за окном на проезжающий мимо город — на сад, засаженный цветами совсем как на Хоккайдо. Вернулась мысль, которую он не мог схватить за хвост еще несколько дней назад, и в итоге она снова захватила ум. Куроо следил взглядом за пролетающими за стеклом зданиями, каждые три секунды отслеживая новое, и думал о том дне, когда Терушима направлялся в его сторону, пытаясь вспомнить, махал он ему при встрече или нет. Поезд остановился на станции, Куроо сел ровно и, откинув голову назад, прикрыл глаза: что же, что же тогда было? Несмотря на то, что благодаря Кенме он уверился, что никого не убивал и Терушима умер по собственной вине, Куроо все еще считал важным вспомнить тот день до мельчайших деталей. Вот, он сидит на траве. Он же сидел? Он вспоминал о несчастной глупой курице. И тут его окликнули, он встал и увидел Терушиму в кофте с покемонами… Вот оно! Куроо резко поднялся с сидения, уступая его удивленной женщине, а сам направился к двери, хотя электричка еще не собиралась останавливаться, только тронувшись с места. Да! Терушима махал и широко улыбался, казался безмятежным. Почему-то Куроо улыбнулся. То, что он вспомнил с чего все началось, странным образом радовало, словно он решил важную для себя задачу. Он облокотился о поручень и приложил к нему голову, остужая свое лицо — кровь прилила к щекам и лбу. Куроо продолжал улыбаться. И придя на работу, когда шеф подозвал к себе и сообщил о своих планах, которые включали в себя и Куроо, он все также пребывал в хорошем настроении и с готовностью кивнул. — Так значит, ты согласен? — шеф тоже улыбнулся и вежливо дотронулся до его предплечья. — Тогда завтра жду тебя в офисе в шесть утра, собери какие-нибудь вещи, костюм, мы на Хоккайдо пробудем три дня. — Да, все отлично, — Куроо кивнул шефу и, когда тот отошел, прикусил язык. Хоккайдо. Они едут с шефом на Хоккайдо. На Хоккайдо, где, широко улыбаясь, к нему подошел Терушима затем, чтобы, спустя некоторое время, распрощаться со своей жизнью. Куроо ухватился за стену и прикрыл глаза. Какая разница, как его приветствовал Терушима, если они уже распрощались навсегда, раз шестого августа никогда не существовало? — Вот чёрт, — тихо произнес Куроо и провел тыльной стороной ладони по взмокшему лбу. Весь разговор с Кенмой и решение начать жить с чистого листа пошло трещинами, он даже привыкнуть не успел. Все должно было быть совершенно не так, этот и последующие дни он должен был провести иначе, а не на злосчастном острове. Шеф сказал про командировку, но почему он сразу не сообщил, куда они едут? Куроо злился, снова появилось нестерпимое желание отправить в рот сигарету. С силой сжав одну ладонь в другой, а затем хрустнув пальцами, Куроо поприветствовал проходящую мимо коллегу и направился к кабинету начальника. Он собирался отказаться от командировки, не дать ей испортить то, что они с Кенмой так тщательно пытались выстроить. Остановившись у самого кабинета, Куроо поджал губы и тут же отошел от двери. Что он скажет, как он объяснит шефу свой отказ от поездки, когда ещё пять минут назад с широкой улыбкой согласился? Куроо сжал в руке смартфон и присел на диванчик напротив кабинета. Это было несправедливо. Жизнь наотмашь била Куроо по щекам и под дых, ни на секунду не позволяя поверить в то, что всё в порядке. С того самого дня, с того самого приветствия, леса и удара о землю, Куроо пинали в отместку — и, если честно, он готов был безответно принимать каждый пинок, но не сегодня, можно, пожалуйста, не прямо сейчас? Куроо не решался постучаться и взяться за ручку двери, зайти в кабинет и отказаться от поездки на Хоккайдо. Шеф будет не в восторге, но с легкостью найдет ему замену, и Куроо потеряет доверие… и дело даже не в этом: противно чирикала внутри мысль, что он должен принять свое наказание и вернуться на место преступление, как это делают все преступники. Но, — Куроо посмотрел в окно, — он не преступник, Терушима умер не по его вине, он не убивал. И даже если он приедет на Хоккайдо, Куроо не собирался выбираться из Саппоро за пределы города — в тот самый лес у бесконечного цветочного поля. Достав платок и протерев взмокшие ладони, Куроо сделал глубокий вдох и направился на свое рабочее место, с мыслью, что ему не страшно, ему нечего бояться, он вернется на остров Хоккайдо и докажет это самому себе. Кенма от идеи в восторге не был, о чем сразу же сообщил. Пока Куроо собирал небольшую сумку, он сидел в кресле напротив и многозначительно смотрел на него. — Зачем? Откажись, Куро. — Уже поздно,- аккуратно сложив рубашку, Куроо покачал головой и усмехнулся. — Кенма, все в порядке. Не будем же мы вечно избегать Хоккайдо? — Не будем. Но ты серьезно хочешь ехать туда сейчас? Кенма явно злился, и Куроо его понимал. Закрыв сумку, он сел на кровать и провел ладонью по волосам, безуспешно зачесывая челку назад. — Я не хочу, но я уже согласился, и отказаться не могу. Да. Да, я идиот, — усмехнувшись, Куроо наклонился к Кенме. Ладонями провел по его щекам, большим пальцем задел нижнюю губу, а затем накрыл его губы поцелуем. — Я люблю тебя. Я просто съезжу туда по работе. С шефом. Всё будет хорошо. Закатив глаза, Кенма кивнул. Куроо откинулся назад на кровать и закрыл глаза. Он часто глубоко дышал, пытаясь собрать мысли воедино и что-то сказать Кенме, но ничего конкретного на ум не приходило. Ему казалось, что с шестого августа он разучился внятно выражать свои мысли. — Знаешь, — прерывая возникшее молчание, произнес Куроо, — это все словно в какой-то сранной параллельной вселенной. Разве мог… — он снова замолк. Он не убивал, а слово подобрать сейчас другое не мог. — Блядь! Куроо резко сел на постели и ударил кулаками по кровати. — Как же бесит! Схватившись за волосы, Куроо несколько раз качнулся вперед-назад и зажмурился, пытаясь совладать собой. — Почему… почему все должно быть так? Разве я виноват? — он поднялся с места и сделал несколько глубоких вдохов, вышел из комнаты и вернулся обратно, в следующую секунду резко ударив кулаком по шкафу и тут же утыкнувшись в него лбом. — Если бы только он ко мне не… если бы… если бы, блядь! Какое если бы?! Все, что внутри копилось, требовало выхода наружу, но Куроо не мог себе этого позволить. Он ходил из одного угла комнаты в другой под внимательным взглядом Кенмы, который был готов в любую минуту помочь, обнять или просто что-то сказать. Но тот молчал, явно чувствуя, что Куроо надо перебороть в себе ту ярость, что сидела в нём уже дольше месяца. Прикусив изнутри щеку, Куроо почувствовал на языке металлический привкус, но это не отрезвляло. Хотелось что-то разбить, разнести, сломать пополам, но он сжимал кулаки, ногтями впиваясь в ладони и пытаясь сдержать себя. Явно зря, потому что злость бурлила все сильнее. Вспышка ярости вылилась в еще один удар по шкафу, Куроо вскрикнул от боли и тут же ударил еще раз. — Я не виноват… не виноват, что он умер. Почему все так… Кенма, я ненавижу… ненавижу его. Его. И себя. Куроо несколько раз побился головой о дверцу шкафа, а затем почувствовал прижавшегося сзади Кенму. — Прости меня, — тут же тихо сказал Куроо, так же внезапно, как разозлился, успокаиваясь. Кенма покачал головой. — Тебе не за что извиняться. Тебе не за что передо мной извиняться. Ночью Куроо так и не удалось заснуть. Таблетки закончились, за новым пузырьком следовало идти в аптеку, о чем он после новости от шефа напрочь забыл. Кенма рядом погрузился в спокойный сон. Что радовало — его совсем перестали мучить кошмары, хотя вряд ли когда-нибудь эта история отпустит его полностью. Куроо подбородком уткнулся ему в плечо, приобнял за талию, и какое-то время так лежал, слушая тихое размеренное дыхание и уверяя себя, что все хорошо. С каждым часом поездка на Хоккайдо приближалась, а уснуть Куроо удалось только в пять часов утра вместе с мыслями о самолете, на который ему предстоит сесть. Самолетов Куроо не боялся, да и большая летающая машина была явно лучше поезда, на котором полтора месяца назад они с Кенмой сбегали с места преступления. Куроо смирился со своим возвращением на Хоккайдо, но все еще самую малость волновался, что не скрылось от шефа, решившего, что Куроо как раз таки боится летать. — Не волнуйся, — он ободряюще улыбнулся и протянул Куроо таблетки, — вот запей водой, поможет. Как раз для таких как ты. И я, — он хитро подмигнул, — если честно, я тоже боюсь высоты, но что поделать? На поезде добираться слишком долго, а у нас встреча в три часа дня. Переубеждать Куроо не стал и послушно выпил таблетку от укачивания. Все три с половиной часа полета он спал, ночной сон заменяя дневным. Снилось Куроо широкое поле, покрытое ковром ярко-желтых цветов. Ветер раскачивал тонкие стебли, цветы переливались от ярко- до светло-желтого оттенков, под конец сна совсем поблекнув. Вместе с поднявшимся ветром опустились бутоны, словно отяжелев, они почти легли на землю. Куроо открыл глаза. Перед ним стояла стюардесса — она протягивала стакан воды и интересовалась, не хочет ли он чем-нибудь подкрепиться. На внутренних рейсах большого разнообразия еды не водилось, так что Куроо попросил 0,3 кока-колы и онигири с тунцом, которые любил ещё с младшей школы. Сон почти не запомнился, только образами маяча на подсознании, но Куроо и так знал, о чем он был: конечно, о Терушиме. Ярком, веселом, неунывающем и мертвом. Съев два треугольника липкого риса и выпив вредной газировки, Куроо достал из ручной клади консоль Кенмы, которую тот отложил, стоило появиться новой версии, и включил игру. Аэропорт Саппоро встретил небольшой толпой туристов и местных жителей, каждый из которых спешил на свой рейс или только покинул самолет. Куроо с шефом и еще одним сотрудником из их компании направились к невысокой симпатичной девушке, призывно машущей табличкой. Сато-сан с улыбкой сопроводила их на машине к гостинице в традиционном японском стиле с неудобными скользящими дверями и перегородками из рисовой бумаги. Куроо до этого в минке[1] бывал только три раза: когда с родителями ездил на горячие источники и в средней школе с классом на экскурсию в Сиракаву. Устроившись на татами, Куроо застегнул кофту — на Хоккайдо погода была гораздо холоднее, чем в Токио. Впереди ждал обед, а затем поход в лабораторию. О своем местоположении Куроо старался не думать, с головой уходя в работу и старательно выполняя все поручения шефа, на которые тот не скупился. Кенма написал вечером, спросил как дела, как устроились, чем занят и, в конце, как он себя чувствует. Куроо в ответ отправил фотографию своей комнаты, фотографию обеда и ужина, показал количество вкладок в ноутбуке и добавил, что всё хорошо, и он поскорее хочет вернуться домой. Появилось непреодолимое желание обнять ноутбук, но Куроо сдержался, открыв вместо этого еще одну вкладку и вбив состав полученного материала. Всё и вправду было хорошо. По крайней мере, особенной тревоги Куроо не ощущал, и вообще, занимаясь делом, о Терушиме не вспоминал, или же, старался о нём не думать, каждую мысль отбрасывая в сторону. Перед сном Куроо выпил снотворное и забылся сном без сновидений. Наутро, за завтраком, Куроо встретился с шефом. Тот сидел на полу за низким столиком и с большим аппетитом ел рис, запивая его водой. Куроо придвинул к себе длинную узкую тарелку с рыбой и тоже принялся за завтрак, перед этим всех поприветствовав. Вопреки ожиданиям, в минке Куроо ощущал себя уютно: двери не скрипели и хотя сквозь створки было видно проходящих мимо людей, они не отвлекали и никак не мешали своим присутствием. В детстве Куроо опасался отбрасываемых теней, в каждой видя скрытую угрозу. В комнатах, конечно, было прохладно, но с этим фактом Куроо смирился: зимой, всяко, холоднее, а нынешняя погода оказалась вполне терпима. Шеф, пребывающий в хорошем настроении, явно считал так же. — Куроо-кун, — отложив пустую чашку из-под риса, он к нему обратился, — с основной работой мы уже справились, так что хотим с Хитори-саном съездить отдохнуть за город. Ты с нами? Нет. Это точно не входило в планы Куроо. На секунду он завис, раздумывая, как ответить так, чтобы отказ не показался слишком грубым или резким и прозвучал не как оправдание. Куроо замаскировал свою заминку за пережевыванием пищи, затем сделал глоток воды и улыбнулся. — Не так давно я был на Хоккайдо, — начал Куроо, на что шеф тут же кивнул. — Да, я помню. — Так что, если честно, мне бы хотелось погулять по центру сегодня, раз выдалась такая возможность. Шеф разочарованно вздохнул, Куроо про себя проклял всё на свете и уже думал, что можно добавить и как извиниться, но лицо шефа разгладилось, и он кивнул, палочками потянувшись за тофу на тарелке, что стояла ближе к Куроо. Куроо тут же подвинул ее ближе, чтобы ему было удобнее. — Без проблем. Тогда мы с Хитори-саном сейчас уезжаем, а с тобой встретимся уже вечером? — Надеюсь, вы не в обиде, что я не еду с вами? — учтиво спросил Куроо и отложил палочки в сторону. — Конечно, нет, Куроо-кун, я бы тоже не захотел во второй раз что-то осматривать. Ты вчера хорошо поработал, так что отдыхай. Куроо искренне считал, что с шефом ему повезло. Харада-сан был приятным мужчиной средних лет, он всегда старался помочь своим подчиненным и принимал во внимание их пожелания, работа с ним доставляла удовольствие, и Куроо не жалел, что тот решил взять с собой именно его. Хотя, будь это не Хоккайдо, радости было бы вдвое больше, но на безрыбье и… Нет, Куроо покачал головой и опустился на татами в своей комнате. Хуже Хоккайдо на свете место найти сложно, и даже полное безрыбье это не исправит. Идти в город и вообще выходить из комнаты жутко не хотелось. Будь воля Куроо, единственный маршрут, который он преодолел на этом острове, состоял бы из «аэропорт-гостиница-аэропорт», но комнату требовалось убрать, так что Куроо вежливо попросили ненадолго покинуть помещение. Куроо мог сказать, что уборка не требуется, но шеф как раз собирался уезжать и попросил его вынести сигареты, забытые в пиджаке, а затем протянул свою вторую карточку: все за его счет. Он не успел даже возразить ни против карточки, ни против уборки. Сидеть в общей комнате с другими постояльцами никакого желания у Куроо не возникло, так что, захватив телефон, теплую кофту и обувшись, он всё таки вышел из гостиницы. Далеко Куроо решил не ходить, после Токио он сомневался, что Саппоро чем-то вдохновит или удивит, остров уже оставил о себе слишком сильные впечатления, чтобы чем-то их перебить. Везти к себе домой какие-то сувениры Куроо не планировал, но решил отправить что-то родителям, которые еще после предыдущего раза были недовольны тем, что он им ничего не привез. — Будто я мог, — себе под нос пробурчал Куроо, стоя в магазине сладостей. Через час он выбрался из торгового центра с двумя небольшими пакетами, голодный и готовый прямо в эту минуту сесть на самолет. Атмосфера этого острова вызывала неприятные чувства, хотя Саппоро и находился на приличном расстоянии от того самого склона. Чувство подавленности никуда не делось и после того, как Куроо съел рамён. Не думать о Терушиме больше не получалось, и вместе со своими мыслями Куроо решил пешком добраться до гостиницы. Терушима жил в Мияги, страницу в соцсетях почти не вел, но в друзьях значилась трехзначная цифра — Куроо не стал их просматривать, опасаясь увидеть там знакомые имена. Их собственное знакомство продлилось чуть больше часа и завершилось ударом виска о камень. Куроо это осознавал, но принимать настолько жестокую правду не хотелось. Даже спустя больше чем месяц, мысль казалась дикой и инородной, от нее все скручивало внутри и тошнило. Куроо не понимал, как еще недавно говорил Кенме, что он убийца, не трясясь от страха — видно, тогда он не до конца осознавал, но сейчас — бросало в дрожь. Куроо сделал шаг на пешеходный переход, и в следующую секунду почувствовал, как его дернули назад. Позади него стояла девушка, она все еще сжимала в ладони его кофту. — Осторожно, — она кивнула на светофор, мимо шустро промчалась машина, а затем девушка ступила на «зебру». — Теперь можно. Она улыбнулась Куроо и побежала к своей подруге, стоящей по ту сторону дороги. Куроо направился следом за ней и покачал головой: почему некоторые спасают, а кто-то в помощи отказывает? Остановившись у стены высотки, мимо которой проходил, Куроо уперся в нее ладонью. Он зажмурил глаза и покачал головой: вспоминалась последняя сцена с живым ещё Терушимой, из-за чего секундой позже в горле застрял ком. Куроо всхлипнул, плечом уперся в безразличную стену и приложился о нее лбом. Он сначала мелко задрожал, потом заплакал, впервые отпуская себя с шестого августа. Чувство вины, словно почуяв слабину, заполнило собой каждую клетку, заставляя сотрясаться от слез. Плакал Куроо беззвучно, горло словно онемело и не пропускало ни единого звука. Он мог только трястись в истерике, а мозг безжалостно подкидывал картины прошлого. Было стыдно и совестно, как никогда раньше. Куроо не мог держаться на ногах. Колени подгибались, и он все-таки сумел выдавить из себя громкий гортанный всхлип. Перед глазами стояла картина лежащего на земле Терушимы в белой кофте и с кровью на шее. Его глаза закатились. Куроо казалось, что он ощущает ресницы, которых коснулся, когда закрывал мертвые глаза. Куроо сглотнул ком и поднял взгляд наверх. Он смотрел на голубое небо, и спрашивал себя только об одном: как так вообще вышло? Губы пересохли, каждый вдох и выдох давался с таким трудом, словно кто-то сдавливал грудную клетку. — Что если меня поймают из-за того, что я закрыл ему глаза? — спросил себя Куроо, покачал головой и приложил ладонь к своему животу, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки. Слезы перестали литься, и он тыльной стороной ладони вытер щеки. — Я скрывался, уходил от ответственности. Я виновен. Горло болело, будто он кричал, но как раз крикнуть Куроо точно сейчас бы не смог. Он попытался подняться на ноги, но ноги не слушались, и он минут пять сидел на земле, снова и снова вспоминая, как на коленях вот так же сидел перед Терушимой. Тронув свою шею, Куроо опустил взгляд. Как бы он не старался себя оправдать, факт оставался фактом: по его вине умер человек. Куроо спрашивал себя, почему он тогда решил задать Терушиме вопрос, с чего вообще взял, что Терушима причинит им вред? Почему не мог просто помочь? Эгоистичный мозг подкидывал ответ, что он просто пытался защититься и обезопасить себя, но Куроо качал головой из стороны в сторону, повторяя про себя, что он убил человека, убил, а мог, возможно, спасти, совсем как та девушка, что протянула руку. Ведь Терушима просил подвезти до станции, что Куроо мешало это сделать? Прикрыв на секунду глаза, Куроо снова всхлипнул, но сразу же замолчал — в кармане завибрировал телефон. Звонил Кенма. — Куро? — обеспокоенно спросил он, стоило поднять трубку. — Ты сейчас где? Не отвечаешь на сообщения. Отведя телефон на секунду от уха, Куроо увидел счетчик непрочитанных сообщений. — Иду в гостиницу, покупал твоим и своим родителям подарки. — Что-то случилось? Ты… — Кенма замолчал. — Куро, возвращайся скорее домой. — Я прилечу завтра. — Я тебя жду. Он спрятал телефон обратно в карман и, поднявшись на ноги, продолжил путь. На обратном пути в Токио Куроо читал книгу, купленную в аэропорту. Рассказывалось о девушке: она попрощалась со своим любовником перед поездкой в другую страну. Всю дорогу она общалась с юношей, с которым познакомилась в купе, она рассказывала ему о своей жизни, мечтах и планах. В конце рассказа она так и не вышла из поезда на своей станции. Куроо перечитал рассказ дважды, во второй раз пытаясь разглядеть упущенные детали. Когда девушка прощалась, любовник крепко взял её за запястье, она отвела взгляд, а он прижал её к себе. Он просил отзвониться, когда она сядет в поезд, когда приедет, сказал, чтобы она возвращалась через неделю. А у неё были планы о работе и путешествиях. Она уехала с тем, кто был открыт её надеждам. Куроо захлопнул книгу и посмотрел на облака за окном. Ему повезло — он хотел вернуться домой, и Терушима мечтал о том же самом. Неприветливый Хоккайдо не принял ни его, ни самого Куроо, но только один из них смог сесть на поезд до города, полного надежд на лучшее будущее. Стюардесса протянула рыбный сэндвич и газировку, Куроо благодарно кивнул, но от неприятных мыслей всё равно не отвлекся. Уже дома, он с порога поделился с Кенмой тем, что не давало покоя. — Терушима был не виноват. Кенма опешил от такого напора и сделал шаг назад, не успев Куроо даже обнять. Он хотел уже что-то спросить, но Куроо его остановил. — Дай мне сказать. Кенма, — он скинул осенние кроссовки и прошел вглубь комнаты, сел на диван и сделал глубокий вдох. — Я испугался. Он… у него не было дурных намерений, он сам был напуган, просто не показывал этого. Терушима хотел уехать с Хоккайдо, а я ему помешал. — Ты не можешь этого знать, — Кенма поджал губы, забравшись в кресло. — Так же как не могу знать, что… — Да. И нет смысла думать об этом. — Имеет. — Нет. — Да. — Нет, Куроо. Что сделано, того не воротишь. А будешь слишком много думать, с ума сойдешь. Хватит. Мы договорились, что никакого шестого августа и в помине не было! Кенма вспылил и поднялся на ноги. Он сжал ладони в кулаки и в упор посмотрел на Куроо. Тот пару раз моргнул и наклонился вперед, локтями упираясь в свои колени и руками в лоб. — Ты прав, мы договорились. Просто… я мог его спасти. Но я его убил. — Ты его не убил. Просто так совпало, что ты был там, вы поссорились, он накинулся на тебя и случайно упал, — Кенма сел рядом с Куроо и погладил его по плечу, так и оставляя на нем свою руку. — Я должен был обратиться в полицию. — Возможно. Но я бы тебе не позволил, Куро. Ты не виноват, мы не виноваты. Мы всегда будем об этом помнить, но я не хочу, чтобы воспоминания мешали нам жить. Куро, я люблю… Куроо прикрыл на секунду глаза и повернулся к Кенме: он сгреб его в объятия и поцеловал в шею, прежде чем тихо сказать: — Спасибо. Куроо с Кенмой вышли вместе с Яку из храма, где встретились на Новый Год. Куроо перебирал в телефоне приложения, чтобы очистить память, когда Яку внезапно заговорил: — С Сугаварой из Карасуно недавно общался. — Что говорит? — на секунду подняв взгляд от телефона, спросил Куроо. — Рассказал, что у них летом знакомый погиб на Хоккайдо. — Знакомый? — Ага, на отборочных еще в школе встречались. Нелепая смерть — споткнулся и ударился головой. Мгновенно умер. — Оу, — у него все похолодело внутри, они с Кенмой переглянулись, и Куроо севшим голосом спросил, — он один там был? — С друзьями повздорил, те вернулись домой без него, а когда очухались, что он не вернулся в Мияги… было уже поздно. Ужасно, да? — Яку поднял голову. Глаза у него от удивления казались шире, чем обычно. — Вы аж побледнели. — Просто это… жутко, — Куроо запнулся на последнем слове и кинул быстрый взгляд на храм. Яку согласно кивнул, посмотрел на него и засунул руки в карманы. — Жутко. Вы сейчас куда? Мне уже пора. — Мы к себе. До встречи. Попрощавшись с Яку и дождавшись, пока тот уйдет, Куроо прислонился к столбу и молча прикрыл глаза. Через пару секунд он ощутил тепло руки Кенмы в своей и тихо выдохнул: — Мы справимся. [1]Минка — традиционный японский дом.