В холодном черном космосе среди звезд распустились цветы

Космос всегда был для Крэйга номером один. Мечта. Цель. Свалить не просто из этого забытого богом городишки — с этой проклятой планеты. Вдаль, выше и выше, к далеким неизведанным галактикам, к землям, куда прежде не ступала нога человека, к холодным и безмолвным звездам, маняще зовущим из бездонной пустоты. Он любил небо, кажется, всегда. Это уже потом отец взял его ночью на крышу, они вооружились телескопом, кучей одеял и снеками, бережно приготовленными мамой, и по звездным картам искали созвездия — Крэйгу тогда было всего четыре, Руби еще и не планировалась, и это стало самым ярким его воспоминанием из детства. Первым из тех, что Крэйг никогда не забудет. Крэйг старательно планировал свой побег с семи лет, когда волей случая и злобной сучки-судьбы оказался в одном классе с четверкой придурков Марша. Они доставляли проблемы даже в детском саду — Крэйг хотел успеть обустроить себе хорошее местечко где-нибудь на Марсе к моменту, когда они вырастут и все-таки станут причиной конца света. А в четвертом классе азиатки из начальной школы Южного Парка вдруг решили, что нарисовать одного десятилетнего мальчика целующимся с другим — это абсолютно нормально, законно и вообще не противоречит никаким нормам. Крэйг тогда втайне подозревал, что виной всему в итоге окажутся Марш с друзьями, но ошибся. Виноват был весь проклятый город, помешавшийся на толерантности и политкорректности. Так они с Твиком начали встречаться. Или, скорее, «встречаться» — в кавычках. До этого случая они дружили, насколько это вообще было возможно, но близки не были. Твик был для Крэйга забавным дополнением окружающей сумасшедшей действительности. Когда на город то нападает Меха-Стрейзанд, то люди-крабы превращают всех мужчин в метросексуалов, то президентом США становится твой учитель-лесбиянка, дважды менявший пол, сложно относиться к невротику, помешанному на кофе, как к чему-то действительно необычному. Но Крэйгу нравилось проводить время с Твиком. У них был похожий вкус в играх, Твик не отнимал у него геймпад и предпочитал просто наблюдать за игрой, когда та была рассчитана на одного человека. Он готовил до удивления восхитительный горячий шоколад и его нервные срывы и панические атаки бывали довольно милыми временами. Рядом с ним Крэйг чувствовал себя нужным. И смотреть на звезды с Твиком было намного интереснее, чем без него. Проблемы начались позже, когда в тринадцать Крэйг впервые серьезно заинтересовался девчонкой. С Энни они сидели за соседними партами на физике, и учитель часто объединял их в одну группу во время практических занятий. Твик не был силен в физике, его группа и задания были другими, и из-за этого Крэйг смог узнать Энни получше. У нее тоже была морская свинка, и Энни любила физику, потому что ее папа проектировал самолеты и мог рассказывать о них часами. У Энни была мечта, как и у Крэйга. И он подумал, что, возможно, пришла пора им с Твиком прекратить притворяться парой. Южный Парк переболел ими. И в этот раз у них все получится. — Мы должны расстаться, — громко объявил Крэйг во время обеденного перерыва. Клайд выронил вилку, а кусочек курицы выпал у него изо рта. Джимми замолчал, так и не закончив очередную шутку. Токен, нахмурившись, осуждающе посмотрел на Крэйга, а потом медленно перевел взгляд на Твика. Столовая погрузилась в оглушительную тишину. — Ты прав, — тихо, не запнувшись, отозвался Твик. Он подхватил поднос с едой и, поставив его на стойку с грязной посудой, вышел из зала. Тогда Крэйг думал, что поступает правильно. Через неделю он позвал Энни на свидание — глупое и неловкое, — он поцеловал ее в щеку на прощание, и они начали встречаться. Энни была очаровательной и смешной, ее легкие светлые волосы завивались барашками, и Крэйгу нравилось пропускать их сквозь пальцы. Он не помнил, когда впервые подумал, что волосы Твика — непослушные и жесткие — гладить было куда приятнее. Он не вырывался и не ругал Крэйга за испорченную прическу. Крэйг расстался с Энни через месяц. Она отсела от него, а на освободившееся место плюхнулся Маккормик — единственный из четверки Марша, кто не бесил Крэйга одним своим существованием. Кенни бесил другим: он задавал неудобные вопросы и доводил Крэйга разговорами о Твике. С тем после случившегося Крэйг не разговаривал — не до того было, да и сам Твик как будто избегал его. Перестал приходить на тусовки к Токену, не писал и не звонил, даже с днем рождения не поздравил. Крэйг не знал, как с ним снова заговорить. «Привет, Твик! Прости, что променял тебя на девчонку, давай будем фальшивыми бойфрендами снова?» Крэйг даже не знал, хочет ли он снова быть «фальшивыми бойфрендами». Но на Рождество Твик сам с ним заговорил (Крэйг подозревал, что тут не обошлось без Кенни, и хорошо, если только его одного), и они снова стали друзьями. Дружить с Твиком Крэйгу нравилось. Им больше не приходилось изображать парочку, держаться за ручки, называть друг друга сладкими прозвищами и обниматься — и поначалу это было именно тем, чего Крэйг хотел. Но все чаще он останавливал себя в последний момент, чтобы не растрепать волосы Твика, кусал губы и отворачивался, если они оказывались слишком близко, и старался унять бешено рвущееся наружу сердце, когда Твик засыпал у него на плече во время очередной ночевки у Токена с играми и дерьмовыми фильмами ужасов. Он поделился с Твиком своей мечтой: стать космонавтом, улететь куда-нибудь далеко-далеко отсюда и никогда не возвращаться. Жить в одиночестве и покое, искать затерянные инопланетные цивилизации и открывать новые миры. Смотреть на другое небо и другие звезды. Увидеть их все. Твик, конечно, и раньше знал о любви Крэйга к звездам — трудно не догадаться, когда у него вся комната была увешана плакатами и модельками, а сам он с такой страстью рассказывал о созвездиях и трансгаллактических маршрутах, — но Крэйг никогда не говорил ему о своей мечте. Он немного стеснялся, боялся, что Твик назовет его трусом или мечтательным кретином, или психом, или еще как-нибудь обидно и больно. Вместо этого, Твик восторженно расспрашивал его о дальнейших планах и предложил сходить ночью на Старков пруд — посмотреть на звезды вместе, как в старые добрые времена. Тогда звезды казались ближе, и Крэйг думал, что его мечта обязательно исполнится, если Твик будет рядом. И только в пятнадцать Крэйг понял, что чувствует к Твику. Это началось с глупой ревности: в старшей школе они выбрали разные классы и редко пересекались на занятиях. С Твиком постоянно крутился какой-то парень из Северного Парка, шутил, рассказывал истории в лицах, трогал Твика намного дольше положенного и заставлял его улыбаться. Крэйг так редко видел эту улыбку — а теперь она предназначалась кому-то другому! — что он не выдержал. Чтобы посмотреть на драку сбежалась вся школа. Парень, которого звали Саймон, оказался сильнее, чем выглядел, и Крэйгу тогда здорово досталось, но он и сам неплохо навалял этому придурку. Драка закончилась ничьей — учитель физкультуры и двое старшеклассников отцепили их друг от друга и отправили сначала в медпункт, а потом к директору. Крэйг тогда так и не увидел Твика, зато Саймону, когда тот выходил из кабинета директора, успел прошипеть, чтобы он держался от Твика подальше. Ублюдок только фыркнул что-то про мерзких пидоров, но к Твику и правда больше не подходил. За драку Крэйга отстранили от занятий на три дня. Его личное дело было безвозвратно испорчено, а мечта о космосе вдруг показалась далекой и недостижимой. Кто же возьмет на борт космического корабля психа, который даже не может контролировать свои эмоции? Крэйг всегда считал, что у него хороший самоконтроль. Он мог веселиться вместе с другими, наслаждаться жизнью, расстраиваться или злиться, но всегда держал себя в руках. Никто не мог заставить его потерять контроль над собой. Никто — кроме Твика. В выходные Твик позвал его смотреть на звезды. Они взяли телескоп — новый, намного мощнее того, что был у Крэйга в детстве, — запаслись термосами с чаем и кофе, положили в рюкзаки по пледу и отправились на Старков пруд. Крэйг знал, что Твик непременно спросит о драке, и совершенно не был готов ответить на этот вопрос. — З-зачем ты подрался с… Саймоном? — Твик дергался больше обычного и избегал смотреть на Крэйга. — Не знаю, — честно признался тот. — Твое л-личное дело т-теперь испорчено, — в его голосе была искренняя забота. Твик был одним из немногих, кто воспринимал мечту Крэйга всерьез. — Не стоило… Сердце Крэйга билось как сумасшедшее. Он даже не слышал, что говорил ему Твик. — Я не хочу, чтобы рядом с тобой крутились другие парни! — выпалил он, перебив Твика. Щеки горели огнем. В свете звезд было видно, как Твик залился краской. Даже его шея и уши стали красными. — Ох, — только и сказал он. Всю ночь они смотрели на звезды, и рука Твика была в руке Крэйга, хотя они давным-давно перестали «встречаться», а рядом не было никого, кто мог бы это заметить и дать им денег. Эта ночь стала еще одной из тех, что Крэйг никогда не забудет. Старшая школа пролетела незаметно. Поцелуи украдкой, тайные ночевки, которые не были тайными, за руки в школу и обратно, вечера напролет в компании друг друга — и ночи, конечно, тоже. Они дрочили один другому, дрочили вместе, терлись и учились узнавать свои тела. На втором году старшей школы впервые занялись сексом — попытались заняться. Вышло больно и неловко, и первую провальную попытку, окончившуюся минетом и дрочкой, дружно решили забыть. Тем более в следующий раз у них все получилось. Свободное время Крэйг проводил за учебой. Часами решал задачи по физике, пытался программировать, строил миниатюрные модельки космических кораблей. Еще — два раза в неделю занимался в зале. В основном бегал и плавал, учился контролировать тело под водой, правильно дышать и грамотно двигаться. Чем ближе становился выпускной, тем меньше времени Крэйг проводил с Твиком и тем больше тратил на занятия. Твик знал, что космос всегда был его мечтой. Он ничего не говорил — до самого выпускного. — Я с-собираюсь поступать на факультет искусств в Д-денверский Университет. Крэйг отправил документы в Хьюстон, Чикаго и Вашингтон. — Значит, это конец? — спросил Крэйг как можно более монотонно, хотя голос норовил вот-вот сорваться. Твик пытался выглядеть равнодушным, но его губы дрожали, а глаза были совсем красными. — Будем переписываться, встречаться иногда на выходные и каникулы, а потом поймем, что стали чужими, и забудем друг о друге? Обычно Твик был тем, кто выдвигает худшие сценарии. Но Крэйг общался с ним слишком много, и сам был далеко не оптимистом. — Н-не говори так, — всхлипнул Твик. — Я… аргх! не хочу этого. Н-не хочу т-терять тебя. Крэйг обнял его и привычно запустил пальцы в волосы, растрепывая и без того лохматые прядки. Он чувствовал, как от горячих капель мокнет его худи и как пальцы Твика все больнее впиваются в кожу. — Я что-нибудь придумаю. И хоть Крэйг и сказал так, колледж все изменил. На факультете авиации и наук о космосе свободного времени не было ни у кого, и общаться с Твиком Крэйг мог только глубокими ночами, когда спать хотелось так сильно, что он боялся даже закрыть глаза. Разговоры из-за этого выходили короткими и скомканными. Приезжать часто не получалось тоже. То у них сдача проекта на носу, то практические занятия в НАСА, то экскурсии, то занятия в другом городе, потому что единственный преподаватель нужен в Центре. И даже в те редкие дни, когда Крэйг не учился, не готовился к учебе, не работал и не снимал с себя семь шкур в спортзале, Твик бывал занят. Рисовал, пропадал в библиотеке, отсыпался за все бессонные ночи, проведенные в мастерской. У каждого из них появилась своя жизнь: Крэйг больше не был нужен Твику как в детстве, а Крэйгу Твик не был необходим так сильно, когда мечта была прямо перед глазами — протяни руку и прикоснись. И все-таки что-то мешало — отпустить, забыть, вычеркнуть из жизни и памяти. Тогда Крэйг впервые подумал, что, возможно, его мечта не стоит того. Что лучше бросить все и перебраться поближе к Твику. Первое время он мог бы подрабатывать в автомастерской, доучился бы на механика в Денвере и устроился на довольно престижную работу в какой-нибудь автомобильный синдикат. Он сказал об этом Твику во время их следующей встречи. Был канун Рождества, они сидели у Твиков на кухне и пили горячий шоколад с домашним печеньем, которое испекла мама Твика. Тот посмотрел на Крэйга странно, словно Такер сделал ему больно своими словами, и, вздрогнув, покачал головой. — Ты б-будешь жалеть, — сказал он. Крэйг не знал, будет ли. — И через д-десять лет, когда станет уже поздно что-то м-менять, ты поймешь, что потратил жизнь зря. Мог исполнить м-мечту, улететь отсюда и собрать все з-звезды с неба, но остался со мной. И-и тогда ты возненавидишь меня. Крэйг не мог представить, каково это — ненавидеть Твика. Он не хотел никогда этого узнавать. — Я не смогу без тебя, — это был его последний и единственный козырь. Твик грустно улыбнулся и ткнул раскрытой ладонью Крэйгу в грудь. — Я всегда буду здесь. Ощущение от его прикосновения Крэйг тоже никогда не забудет. На третьем курсе НАСА начали новый набор для подготовки космонавтов к полету на Марс, и Крэйг — чем черт не шутит — тоже подал заявку. Следующая группа на Марс собиралась только через шесть лет, так что Крэйг не хотел упустить свой шанс, каким бы крохотным он ни был. Он не ждал, что его возьмут — у него даже высшего образования оконченного не было, по специальности он тоже не работал, а самолетом управлял только в симуляторе на занятиях. И тем не менее он прошел, вместе с четырьмя сотнями других таких же добровольцев. Твик тогда был безумно за него рад, он даже отложил все дела и приехал к Крэйгу в Вашингтон, чтобы его поздравить, и это были лучшие выходные за последние два года. Крэйг рассказывал Твику о программе подготовки, о деталях будущего полета и делился переживаниями — его все еще могли отсеять по состоянию здоровья, из-за какого-нибудь неудачного ответа психологу или за никудышную командную работу во время практики. Твик улыбался, успокаивал его и рассказывал в ответ истории из своей жизни. Ночью они целовались, как будто не делали этого целую вечность, и занимались сексом так отчаянно, словно от этого зависели их жизни. Университет Крэйг закончил дистанционно. Сдал всю теорию, а за практические занятия ему засчитали тренировки в НАСА. Через год подготовки — в это время они еще виделись с Твиком, и с каждым разом тот выглядел все более далеким и чужим — началась самая сложная часть. Полуторагодовая симуляция жизни на Марсе. Тогда их уже вместо четырехсот осталось сто двенадцать. Когда симуляция подошла к концу, осталось всего тридцать семь. Все это время Крэйг мог общаться с Твиком только через короткие послания и редкие чаты поздней ночью. Порой, когда напряжение становилось невыносимым или за день на головы команды сваливалась куча неприятностей, только эти разговоры помогали Крэйгу держать себя в руках. После симуляции всем дали неделю отпуска, и Крэйг, не думая, махнул в Денвер. Когда он появился на пороге Харбакса — как был с самолета: грязный, растрепанный и сонный, — то увидел Твика с какой-то девчонкой. Он держал ее за руку, говорил что-то с сияющей улыбкой, и Крэйг даже не поверил сначала, что все происходящее реально. Твик поцеловал ее — невесомо и едва заметно, но прямо в губы, — и в груди у Крэйга как будто что-то оборвалось. Конечно, Твик нашел себе кого-то за все те годы, что Крэйга не было рядом. У Крэйга ведь всегда была мечта, ему не нужно было ничего больше, у него на уме были только звезды. От обиды щипало глаза. После этого Крэйг перестал писать Твику. Тот приезжал даже, пытался поговорить, извинялся, хотя сам признавался, что совершенно не понимает, из-за чего. Плакал. Крэйг редко видел слезы Твика — ужас, страх, беспокойство, разочарование, боль, отчаяние и пустоту, но только не слезы. Он никогда не плакал, даже когда они расставались, казалось бы, навсегда. От этого было только больнее. Как будто Крэйг все еще значил что-то для Твика, будто ему было не все равно, будто он действительно заботился о нем. Но воспоминание о поцелуе все еще было живо в памяти, поэтому когда Крэйгу сказали, что он может полететь на Марс в составе следующей экспедиции, тот согласился не раздумывая. Следующие три года он не видел Твика. У Крэйга под ногами был космос, а в глазах сияли звезды. Он летел на Марс. Он помогал обустроить еще одну марсианскую базу. Он ходил там, где люди не ступали миллионы лет, видел совершенно другое небо и участвовал в чем-то действительно важном. Вот только узел в груди с каждым днем затягивался все туже, и дышать иногда становилось совсем невозможно. Особенно когда Крэйг смотрел на далекую светящуюся точку Земли — до нее было восемь месяцев полета и всего пять минут разговоров по вечерам. Общался он в основном с мамой. Она рассказывала ему о делах в Южном Парке, новых приключениях четверки идиотов Марша, которые с возрастом стали только хуже и даже не додумались свалить хотя бы в Денвер, хотя Картман клялся и божился, что покорит Нью-Йорк после выпускного. Про Твика они не говорили. Лаура хорошо знала, как тяжело приходится Крэйгу, и не хотела расстраивать его или давить на него. Иногда к ним присоединялась Руби — сестра в основном вредничала и обзывала его придурком, который бросил свою семью, но Крэйг знал: она делает это, потому что любит его и скучает. Еще реже он говорил с отцом. Тот однажды ответил на звонок, прогнал маму из комнаты и серьезно посмотрел прямо Крэйгу в глаза. И хоть их разделяли сотни тысяч километров, Крэйг снова почувствовал себя провинившимся ребенком. — Ты счастлив? — спросил Томас. Крэйг кивнул — конечно, он был счастлив. Он исполнял свою мечту, добивался того, к чему стремился столько лет. Все его усилия не были напрасными — они привели его туда, где он мечтал оказаться всю жизнь. И это было только началом его пути. Он сказал об этом отцу, рассказал, как ему все нравится, как он хочет прожить так всю жизнь, как уже скучает по Марсу, хотя до обратного шаттла еще два с лишним месяца. И вдруг почувствовал, что врет. Той ночью Крэйг рыдал, закрывшись в капсуле и уткнувшись в подушку — рыдал впервые с тех пор, как ему исполнилось шесть и умерла его первая морская свинка. Он исполнил свою мечту, но в душе все равно зияла черной дырой пустота. Космос — который всегда номер один, который мечта и цель — не мог заполнить ее. Крэйгу нужен был Твик рядом, чтобы звезды перестали казаться такими чужими и далекими. Ему нужен был Твик, чтобы того можно было обнять. Чтобы рассказать о какой-нибудь ерунде. Чтобы просыпался ночами и нес полную чушь про пришельцев, анальные зонды и крошечных похитителей трусов. Ему нужен был Твик — Но он его упустил. Эту ночь Крэйг поклялся себе не забывать. Что бы ни случилось, как бы сильно ни хотелось снова в небо и к звездам. Одна всегда была рядом с ним. После возвращения на Землю понадобилось еще три месяца, чтобы НАСА выдали Крэйгу и команде, с которой он летал, заслуженный отпуск. Куча обследований, интервью, обсуждение всех деталей полета, миллион отчетов и ворох бумажек, которые нужно было подписать. Крэйг мог бы просто позвонить Твику, но это казалось ему нечестным. Он хотел видеть Твика, когда будет говорить все, что собирался сказать. Он упросил маму разузнать, где сейчас живет Твик и как его поймать. Их родители, несмотря на все, что происходило между Крэйгом и Твиком, все еще хорошо общались, и на следующий день Крэйг уже стоял в очереди, чтобы купить билет на выставку. Она не была целиком Твика — просто работы современных художников, но у него был свой отдельный зал. Лаура сказала, что Твик весь день проведет там. Крэйга мало интересовало искусство, он, решительно раздвигая толпу, добрался до нужного зала, даже успел зацепиться взглядом за светлую макушку с нелепым пучком на затылке — резинка ничуть не помогала сдержать волосы в порядке, — а потом растворился. Зал Твика был весь разрисован звездами. Синее, черное, фиолетовое небо со сверкающими точками, фиолетовые и красные всполохи туманностей, яркие вспышки сверхновых, тянущие свет в свои глубины черные дыры — эта картина как будто была срисована у Крэйга из головы. Каждое из полотен, что висели на стенах, изображало далекие планеты, невероятные, самые разные — какие только можно себе представить. Крэйг с трудом отвел взгляд от пустого и холодного Марса — словно Твик чувствовал его одиночество, когда писал эту картину — и наткнулся на взгляд Твика. Тот сделал несколько шагов ему навстречу — словно не верил, что перед ним действительно Крэйг, что это не одна из его галлюцинаций. Потом остановился. Посмотрел снова — недоверчиво, с болью на дне синих глаз. И вот тогда Крэйга и отпустило. Он в несколько шагов преодолел расстояние, разделявшее их, и стиснул Твика в объятиях. От участия в следующей экспедиции на Марс Крэйг отказался. Твик страшно обиделся на него за это, говорил, что такая возможность выпадает раз в жизни, и больше Крэйгу так не повезет, и через шесть лет он уже будет слишком стар для новой экспедиции. Но Крэйг вспоминал все те ночи, что бережно хранил в сердце, и думал — пусть обижается и паникует. Это же все-таки Твик. В ночь запуска шаттла они приехали в Южный Парк. Взяли термосы с чаем и кофе, пледы, вытащили из кладовки старый крэйгов телескоп и отправились на Старков пруд — смотреть на звезды. — Когда я был маленьким, я ненавидел космос, — признался Твик. — Там ведь столько опасностей! Инопланетяне, жуткие болезни, астероиды, черные дыры… Все это пугало меня и до сих пор пугает. Ух! — он поежился и резко выдохнул. — Но появился ты, и мой черный космос, полный монстров, вдруг окрасился сотней цветов. Засияли звезды, черные дыры окружили себя ореолами звездного света, инопланетяне воздвигли чудесные города на далеких пустых планетах. И я полюбил его. Полюбил космос, потому что его любил ты. Потому что я любил тебя. — Я тоже тебя любил, — Крэйг улыбнулся и перевел взгляд на Твика. — Все это время. — Больше, чем космос? — Твик посмотрел на него в ответ. Крэйг пихнул его в плечо. — Ты не можешь заставить меня выбирать, — рассмеялся он. Твик кивнул. Он никогда не заставлял Крэйга делать этот выбор. — Когда ты улетел, — вдруг начал Твик. — Твоя мама рассказала мне, почему ты не хотел со мной больше общаться. Покраснев, Крэйг снова отвел взгляд к небу. Он и сам понимал, что поступил тогда опрометчиво и глупо, но боль и обида оказались сильнее здравого смысла. Твик всегда умел выводить его из себя. — Той д-девушкой была моя подруга, — Твик продолжал, не обращая на Крэйга внимания. — М-мы до сих пор дружим, и она очень д-дорога мне, но у меня никогда не было чувств к ней. Тот поцелуй ничего не значит, она п-просто такой человек. Крэйг молчал, не зная, что на это ответить. Ему было так безумно стыдно и горько. — Если… если ты все еще не веришь мне, — Твик достал телефон и ткнул светящимся экраном Крэйгу в лицо. — О-она замужем. И у нее недавно родилась дочь. — Я верю, Твик, — Крэйг опустил руку Твика с телефоном и посмотрел на него. — Мне стыдно, что я сомневался в тебе. Выдавить «прости» было выше его сил. Он и так сказал больше, чем всегда себе позволял. Твик улыбнулся в ответ на это и, потянувшись, осторожно коснулся губами губ Крэйга. Крэйг закрыл глаза. Космос, о котором он так мечтал, который был когда-то давно номером один, мечтой и целью, бережно качал в ладонях крошечный шар из железа и кремния. И на этом крошечном шаре, одиноком посреди бескрайнего космоса, Крэйг целовал того, кто стал для него важнее полной звезд бесконечности, обещавшей покой и одиночество. Но Твику об этом знать было совершенно необязательно.