Elapsing / Ход времени

Время идёт — Мидорима хорошо это знал. Время — творец человека, мгновения, чувства; оно может быть таким мимолётным и таким долговечным одновременно. Восемь лет их разлуки казались столь краткими, что Мидориме пришло в голову — Акаши вовсе не постарел, а сам он почти забыл, что однажды они любили друг друга. День, когда они увиделись, не был ознаменован чем-то особенным. Ни звонков, ни назначенных встреч. Простое совпадение, ирония вселенной, судьба — называйте как хотите, поскольку Мидорима перестал быть таким суеверным: потерял всю свою удачу, как потерял Акаши. Он просто шагал по тротуару по пути от станции к госпиталю (месту его работы), безвозвратно погрузившись в мысли и не ожидая подвоха, когда заметил чью-то алую макушку — человек приближался, шёл по направлению к нему. Оба остановились, когда их взгляды встретились. Мидорима моментально узнал его — с Акаши никогда не возникало сомнений, их попросту не могло быть. Время утекало сквозь пальцы, и Мидориме не хотелось, чтобы то же сделало расстояние между ними; поэтому он продолжил движение, и, будто бы в молчаливом согласии, тот человек продолжил тоже; ближе и ближе. Как скоро они достигнут середины? Темп Мидоримы был обычным, но он ощущал себя пойманным внутри неторопливого мыльного пузыря. Люди, машины, дневные звуки — всё это окружало их, но он не слышал ничего вокруг, кроме собственного дыхания и отражающихся эхом шагов, таких же громких, как грохот сердца меж его рёбер. И тогда, и сейчас тротуар был покрыт тонким льдом — напоминанием о ночном снегопаде; Мидорима предпочитал обойти, чтобы не поскользнуться, Акаши же шагал по нему, как обычно, хотя его обувь не оставляла привычных следов. Оставалось всего несколько шагов; человек напротив становился отчётливее. Могло пройти бесконечно много времени, но он бы никогда не забыл яркость волос, мерцание глаз Акаши, даже проявляющийся в его голосе бархат, когда он звал Мидориму по имени. Их совместные воспоминания сбивали Мидориму с толку, крошили на куски, затем восстанавливали из руин снова и снова, снова и снова, и теперь они стали частью его самого. Неважно, сколько лет и сколько зим минует, он не мог сказать, что в какой-либо момент не любил этого человека, стоящего сейчас напротив него, словно нечёткое изображение, под холодным зимним солнцем.  — Давно не виделись, — поздоровался Мидорима, и его сухой голос напоминал шуршание листвы.  — О, так ты всё ещё помнишь меня, — произнёс Акаши будто бы издалека.  — Да, и ты всё ещё мёртв. Он улыбнулся, как всегда спокойно и удовлетворённо. Подул холодный ветер, и фигура Акаши растворилась подобно ночному кошмару, истребляемому утренним светом. Как долго он ещё стоял здесь? Мидорима не мог вспомнить, в конце концов, время идёт. Неважно, как долго он ждал или сколько раз он одиноко сидел за партой, обманывая себя в надежде, что они увидятся в конце дня; те, кто ушёл, никогда не вернутся — Мидорима хорошо это знал, лучше кого-либо другого. Без лишних слов он опустил глаза, пытаясь обнаружить следы, которых — он знал — никогда здесь не было; а время, которому он устал вести счёт, продолжало идти.