Поле смерти

Тела. Тела и стоны. Повсюду. Он смотрит, смотрит и смотрит в лица. Каждое – в крови. Каждое – гримаса безумия и агонии. Но каждое из десятка, из сотни – не то. Он не чувствовал страх последние часы. Воин, сражающийся за свободу своего народа, не должен знать страха во время битвы. Но битва окончена. И сейчас ему страшно. Земля скользкая от крови, и он падает. Усталость, боль, страх тянут книзу, но он быстро вскакивает. Потому что молодой паренек тянет к нему руку, придерживая другой вываливающиеся из брюха кишки. Паренек кашляет кровью, стонет, дрыгает ногами, моля бездонным взглядом только об одном. "Убей". И он так и делает. Рука давно уже не дрожит. И язык давно уже не поворачивается, чтобы сказать "покойся с миром". А таких умоляющих взглядов кругом – не счесть. Но он бродит по полю битвы не за тем, чтобы отправлять души в мир иной. Он ищет своего друга. Сегодня утром они сидели у костра и молчали. Они закрепляли друг на друге кольчугу. Стояли в первых рядах, видя там, впереди, огромное войско противника, внимали речам полководца, поднимали мечи и копья к небу и кричали, вторили своему вождю, потому что верили в него и шли за ним, не задумываясь, ведь его дело было правым. Они пожелали друг другу не умирать сегодня и ринулись в атаку. Вместе. Плечом к плечу, как всегда. А потом они разделились. Им пришлось, когда противник пустил в ход конницу. Он понятия не имеет, обрадовался ли друг победе, которой они добились, он потерял его часы назад, он не видит его. Среди тел. Но плакать рано. Впереди ещё сотня лиц в крови. Иногда он наклоняется, чтобы перевернуть очередное тело. Он не выдыхает облегченно, когда понимает, что это не его друг. Пусть он не знает всех по именам, но они все с его родной земли, все одной крови, и каждый мертвец или смертельно раненый – укол в сердце. Он шагает через отрубленную ногу, раскромсанную голову, через натыканную стрелами, словно ёж иглами, грудь. Он давно забыл про свою торчащую из плеча стрелу, конец которой он обломал, чтобы сражаться дальше. Он забыл про рубец на бедре и два пальца на левой руке, у которых теперь нет фаланг. Он держит в голове лишь лицо своего друга. Друга, который как кровный брат, боевой товарищ, единомышленник и тот, кто никогда не предавал его и знал с самого детства. Тот друг, который на всю жизнь. Знакомую засечку на шлеме он видит спустя множество перерезанных глоток, размозженных булавами конечностей и безумных умоляющих взглядов. Шлем валяется в стороне, тоже в крови, как и всё здесь. А рядом тело на теле, из одного торчит меч, вогнанный в спину на половину длины лезвия, а другое лежит неподвижно, скрюченно. Под нанизанным на меч воином лежит его друг. Лицо, которое было у него перед глазами весь этот путь через кровавое поле стонов и изувеченных тел, белое и спокойное, как смерть. Глаза друга открыты и смотрят в небо, отражая его чистую голубизну. Рот друга искривлен в оскале: ему не повезло умирать без боли. Живот друга распорот от самой грудины. Рука друга мёртвой хваткой сжимает рукоять меча, который теперь перейдет по наследству пока ещё маленькому, но смышленому сыну. По его возвращении домой, этот самый сын смотрит на него с такой надеждой и даже отчаянием. Жена друга, мёртвого друга, выбегает следом и понимает всё лишь по взгляду и поясу, на котором должен висеть только один меч. А висит два: его и его друга. И он наконец плачет, видя, как мать обнимает сына, молча, со слезами на щеках. Каждая семья во всей деревне сейчас плачет. А он помнит, как погиб каждый сын и муж. Не вытирая слёз, он вручает тяжелый меч сыну своего друга. Он знает, что пировать в честь победы сегодня никто не будет. У него нет своей семьи. Ему нечего терять, и никто не будет горевать по нему, даже друг, мёртвый друг. И он отомстит. Он будет воевать снова ради того, чтобы сын его друга никогда не увидел кровавого поля смерти, где будет лежать его мёртвый друг.