Нечто удивительное

Конечно, я знал, что у мистера Шерлока Холмса есть старший брат, — однажды он сам упомянул о нём, как об источнике неких сведений, которые мог получить только или в правительственных кругах, или близких к ним. Втайне я почитываю рассказы доктора Уотсона. Наверное, не нужно объяснять, какие из них — в первую очередь. Любопытно же, как доктор и я видим одни и те же события. Ничего хорошего для себя я из этих рассказов не почерпнул — сплошное расстройство. В одном из рассказов я нашёл упоминания о брате мистера Холмса — дело это как-то прошло мимо меня, зато мой главный конкурент был призван в финале представлять собой правосудие. Читая историю о переводчике с греческого, я чувствовал, что доктор о многих вещах умолчал, а кое-где, видимо, вообще переписал историю. Мне почему-то не верилось, что таинственный Холмс-старший мог допустить такую грубую ошибку и поместить объявление в газету, если уж он описывается как человек, превосходящий брата умом. И ещё мне показалось очень странным, что мелкий правительственный чиновник живёт на Пэлл Мэлл и является учредителем клуба на той же в высшей степени фешенебельной улице. Потому и якобы простой переводчик становился фигурой загадочной. Словом, доктор напустил тумана. Так вот, что же касается самого мистера Шерлока Холмса — я уважал его не за то, как он раскрывал все эти дела, — по сути, его метод всегда делал незначительными мои знания, мои способности и, наконец, мое отношение к себе как полицейскому. Хорошему полицейскому, я имею в виду. Но нас с ним объединяла пара вещей — любопытство и желание докопаться до правды, какой бы она ни была. Я и полицейским стал отчасти из-за этого. Матушка часто говорила, что из-за своего длинного носа я либо влипну в историю, либо стану бобби. И я решил не разочаровывать ее. Мистер Холмс трагически погиб около трёх лет тому назад, а доктора я с тех пор не видел. И тут я внезапно получил телеграмму от Майкрофта Холмса, с настоятельной просьбой приехать с утра в клуб «Диоген». Это было очень странно — к чему такой визит? Но проклятое любопытство заставляло поторапливаться, когда я шёл по той самой фешенебельной улице, еле успев позавтракать. Надо сказать, что настроение у меня было не из лучших. Проклятое убийство Рональда Адэра не шло из головы. С утра в газетах появился очередной отчёт, где выражалась надежда, что наши доблестные стражи порядка… и так далее, и тому подобное. Но к вечеру газеты могли разразиться упрёками в наш адрес, тем более что отец убитого занимал важный правительственный пост, имел связи в самых высоких сферах. Перспектива получить по шее от начальства приводила в уныние, а дело-то было гиблое. Рослый и слегка надменный швейцар выслушал меня, посмотрел на мою визитку и кивнул с таким видом, что захотелось дёрнуть его за бакенбарды. Идя по коридору, я невольно приосанился: уж очень тут всё было респектабельное и пахло большими деньгами — но без напыщенности и выпячивания. В комнате для посетителей, как это называлось, если вспомнить рассказ доктора, меня ждал, собственно, сам отправитель телеграммы. Он, правда, оказался грузным мужчиной, но не толстым, как это могло показаться по описанию Уотсона — плечи имел мощные и достойные Геркулеса. Я подсчитал в уме — мистеру Холмсу выходило сорок семь лет. Что ж, он довольно неплохо выглядел для своего возраста и сидячего образа жизни. Мы обменялись вежливым приветствием, и я устроился в кресле. Не могу сказать, что чувствовал себя уверенно, но старался вида не подавать. Взгляд старшего Холмса был очень похож на взгляд его брата — такой же пронзительный и проникающий, казалось, он как скальпель вскрывает всю твою жизнь, начиная от первого младенческого крика и заканчивая тем, что ты ел сегодня на завтрак. Но мистер Холмс, на миг задержав взгляд на моей скромной персоне, отвел глаза, и я смог вздохнуть. Будь на то возможность, я бы вытер взмокшую шею, но оставалось утешать себя мыслями, что я хорек-Лестрейд, проныра, и, конечно же, полицейский — и негоже мне робеть. — Мистер Холмс, — спросил я, — скажите всё же, по какому поводу вы вызвали меня телеграммой, да еще так срочно? — Три года назад инспектор Петерсон, ваш коллега, участвовал в деле покойного профессора Мориарти, — прямо с места в карьер начал мистер Холмс. Ещё бы мне не помнить об этом. Петерсон сделал на этом деле карьеру. А меня вот слегка задвинули — я только краешком зацепился за это громкое расследование. Арестовывал всякую мелкую сошку. — Я помню, — кивнул в ответ. — Так вот, — он кинул на меня еще один острый взгляд и вновь отвел глаза. — Это дело еще не закрыто, поскольку не все соучастники профессора пойманы. — Но позвольте, — перебил я, — официально дело закрыто. — Официально. — Мистер Холмс провел пальцами по воздуху, словно очертив окружность. — Но не всё, что официально закрыто, закончено на самом деле, вы же знаете это, инспектор. Было глупо отрицать. — И поскольку некоторые из членов этой организации всё ещё на свободе, мой брат не может до сих пор вернуться в Лондон и считается погибшим. — Что? Ваш брат жив? — я забыл о манерах и приподнялся в кресле, вцепившись в подлокотники и уставившись на Майкрофта Холмса. — Да. — Но как же? — я рухнул обратно в кресло и попытался собраться с мыслями. И найти слова, а не бекать и мекать, как бабушкин козлик. Я не испытывал к Шерлоку Холмсу дружеских чувств. Но с другой стороны, уважал, и его гибель казалась каким-то на редкость печальным событием даже в моей жизни. Но это я, а доктор? — А доктор Уотсон знает об этом? О том, что мистер Холмс жив? Майкрофт Холмс посмотрел на меня совершенно отрешенно, словно перед ним был не человек, а зеркало. — Он не знает? Да как же так можно? Особенно теперь — я сам видел в газетах сообщение о смерти его супруги. Это же так ужасно… за три года потерять двух близких людей. Почему вы не сказали ничего доктору? — Я мог бы вам привести множество фактов, которые послужили бы оправданиями для поведения моего брата и моего молчания. Но приведу всего два. Первое: пока доктор Уотсон не спешил поделиться с публикой своими воспоминаниями, Англия не до конца верила в факт смерти Шерлока. — Постойте, — я снова перебил его, — но ведь доктор издал рассказ о смерти мистера Холмса в конце прошлого года. Я думаю, — тут горло мое перехватил спазм, когда я вспомнил об этой повести. Даже я, не слишком чувствительный человек, готов был по-детски разреветься в конце печального рассказа. Я сглотнул и продолжил. — Я думаю, уже все поверили в его смерть. Взгляд Холмса старшего потерял свою отстраненность и вновь стал острым и темным. — И второе, инспектор. Пока сообщники Мориатри не схвачены, в опасности не только мой брат, но и доктор. — Допустим, мистер Холмс, я понимаю… хорошо, — поправил я, поймав немного ироничный взгляд, — я понимаю причины этой мистификации. Хотя ни черта я не понимал. Доктор воевал, он не кисейная барышня какая-нибудь и умеет держать язык за зубами. И мог бы, даже зная о том, что Шерлок Холмс жив, ради дела написать хоть дюжину некрологов. — Но от меня-то вы чего хотите? Майкрофт Холмс свел руки под подбородком очень знакомым жестом и чуть поморщился. — Ничего особенного, инспектор. Мне необходимо, чтобы вы выполнили некоторые мои поручения, чтобы облегчить возвращение Шерлока. Нет-нет, ничего незаконного, — поспешил добавить он. Я задумался. Почему именно я, а не тот же Петерсон, или наша молодёжь, которая всегда восхищалась Шерлоком Холмсом? Майкрофт Холмс так мне доверяет? Хотя с чего бы вдруг? Или рассчитывает на мою гражданскую сознательность, или на мои благородные душевные качества, коих не отыскала во мне даже собственная матушка? — Так вот, инспектор. Я рассчитываю на то, что вы как хороший полицейский видите целью своей работы избавление нашей столицы от преступного элемента. Улов ожидается крупным, и в ваших же интересах оказать моему брату содействие. Речь пойдёт о небольшой ночной операции. — Слушаю вас, сэр. Всё сводилось к тому, что я с надёжными людьми должен был устроить засаду по всем правилам в ночь на второе апреля, в районе дома 221-в по Бейкер-стрит (тут у меня мелькнула мысль, что надо мной хотят просто подшутить в честь Дня Дурака), причём так всё устроить, чтобы никто не мог нас обнаружить, и ждать сигнала — полицейского свистка. Но отказывать мистеру Холмсу мне не было резона, и я согласился. Оставалось проработать детали операции, поговорить с парнями и выбрать место для засады. — Мне хотелось бы уточнить, сэр, это будет единственным вашим указанием, которое мне придётся выполнить? — Посмотрим, инспектор. Не исключено, что наше сотрудничество окажется плодотворным, — ответил мистер Холмс. Засим он отпустил меня на все четыре стороны. Выполнять поручения, данные человеком по фамилии Холмс, я уже привык, и неважно, старший он или младший. Итак, мы должны были наблюдать за хорошо знакомым мне домом. Может, Шерлок Холмс и мастер дедукции, но что касается слежки, мы ему ни в чём не уступим. Скрытые ночной тьмой, мои парни почти слились с окружающими строениями. Сам же я, на пару с одним из сержантов, устроился так, чтобы хорошо видеть окна пустующей квартиры. Когда в гостиной вдруг зажёгся свет, я невольно вздрогнул, увидев на шторах знакомый силуэт. Судя по всему, мистер Холмс сидел за обеденным столом, спиной к окну, и представлял собой просто идеальную мишень. Что он там делает посреди ночи? Безумие какое-то. Я занервничал. А Холмс продолжал сидеть за столом, как ни в чём не бывало, только изредка он как-то странно разворачивался корпусом то в одну, то в другую сторону. Становилось чертовски холодно, но у меня зуб на зуб не попадал уже не от промозглого воздуха, а от нервного перевозбуждения. Внезапно раздался звук разбитого стекла. То самое окно, за которым мы наблюдали силуэт Холмса, треснуло, и осколки упали на мостовую. В ночной тишине звук вышел особенно резким. Не прошло и пары минут, как где-то над нами заверещал полицейский свисток. — Сэр, это из пустого дома, напротив номера 221-в, — крикнул мне сержант и первым побежал на зов. Когда мы ворвались в тёмную комнату, нашим глазам открылась удивительная картина: на полу лицом вниз лежал какой-то джентльмен, его удерживал доктор Уотсон, навалившись сверху и едва не выкручивая руку. Мои парни оттеснили доктора и подняли пленника, пока Холмс в своей обычной манере, то есть язвя и иронизируя, пытался продемонстрировать мне, как он рад меня видеть. Прошедшие три года его мало изменили, что уж говорить, правда, я никогда раньше его не видел таким откровенно злым — мне показалось, что он уж слишком издевается над полковником. Моран так рвался в крепких объятиях полисменов, что ещё немного — они бы его не удержали, и он бы набросился на Холмса с кулаками, раз уж его необычное ружьё было конфисковано. Забавная штука оказалась. Я с удовольствием представил, какой фурор она произведёт в зале суда. Уходя, я ещё раз выглянул в окно, посмотрел на застывший силуэт в доме напротив, и рассмеялся. Я не думал, что ещё раз увижу Майкрофта Холмса. Подобно мавру, я сделал своё дело, и мне вполне хватало дивидендов в лице ожившего Шерлока. Когда случилось небольшое дельце с молодым подрядчиком, я был рад узнать, что доктор Уотсон опять обосновался на Бейкер-стрит. Это положительно сказалось на характере Холмса. Наверное, когда-нибудь доктор и опишет, как тот устроил нам небольшое представление с подожжённой соломой и от души посмеялся, заставив орать «пожар!», но к тому времени я уже выйду на пенсию, и моей репутации рассказ не повредит. Когда мне вновь весной следующего года пришла телеграмма из клуба, я удивился даже больше, чем в первый раз. Явившись, словно на ковёр к начальству, я неожиданно для себя получил новое задание — довольно непонятное, потому что оно скорее подошло бы частному агенту, а не полицейскому. Мне также показалось странным, что Майкрофт пытался меня вроде бы умаслить, предложив выпить с ним чаю с кексами и сконами. Почему бы и нет? Чай в клубе держали самого лучшего сорта — не чета тому, что покупал я, пусть и на вполне приличное жалование. За вторым поручением последовало третье, а потом ещё и ещё. Я ездил зачем-то в Оксфорд, встречался с какими-то людьми, передавал запечатанные конверты, забирал ответы, привозил их на Пэлл Мэлл. И совершенно не мог понять, при чём тут я? Неужели у Холмса-старшего нет другого доверенного лица для такого рода поручений? Кроме того, в благодарность он давал мне ценные советы — очень ценные. Притом он обходился без всяких язвительных замечаний — кратко, бесстрастно он называл мне имена, факты, подсказывал, где найти улики. Я пребывал в замешательстве. Именно благодаря помощи Майкрофта Холмса, я щёлкал дела, как орехи, и потому оказывался более или менее свободным по службе, а значит, целиком в его распоряжении. Стоило начаться затишью, как он тут же вызывал меня к себе, и мне стало казаться, что он знает о каждом моём шаге и я у него под колпаком. Постепенно у меня в голове стало проясняться, и кое-что я понял. То, что казалось мне разрозненными поручениями, стало складываться в цельную картину. — Послушайте, мистер Холмс, — сказал я как-то вечером в начале апреля, — я, конечно, далеко не гений, но и не идиот. Почему вы не дадите этому делу ход, а только ещё больше запутываете его? Потому что это может затронуть некоторые высокопоставленные семьи? Он улыбнулся. — Прекрасно, инспектор, — одобрительно кивнул он. — Вы многому научились за прошедшее время. Делу дадут ход, не волнуйтесь. Но не сразу. И кроме того, я хочу, чтобы им занялся Шерлок. Я уставился на Майкрофта. И потому надо было запутывать всё ещё больше? — Шерлоку придётся уехать из Лондона на какое-то время. Думаю, что расследование потребует и некоторых исторических изысканий. — Сегодня мистер Холмс лучился благодушием, и потому курил сигары, а не нюхал табак. — А что такого случится в Лондоне? — спросил я, и воображение уже рисовало мне новые пороховые заговоры, как минимум. — Читайте газеты, инспектор, и вы всё узнаете. Я послушно читал газеты, но ничего особо интересного не происходило, кроме разве скандала из-за процесса о клевете. Знаменитый драматург Уайльд подал иск на маркиза Куинсбери. Гаденькое дельце. Что из себя представлял маркиз, только ленивый не знал. После трагической гибели его старшего сына, теперь ещё и это. Я очень надеялся, что Багровый маркиз наконец-то получит по шее, но тут внезапно ветер сменил направление. Без всякого приглашения, прихватив газеты, я ринулся в «Диоген». Майкрофт посмотрел на меня, на газеты… — Думаете, у меня их нет? — спросил он устало. Я впервые слышал, чтобы его голос так звучал. — Вы точно знаете, я уверен, — выпалил я. — Смерть Фрэнсиса Дугласа — что она такое? — Самоубийство, инспектор. Славный был мальчик и очень предан бывшему премьеру. — Ваш брат уже уехал из Лондона? — спросил я. — Да, инспектор, — тут Майкрофт вздохнул. — Хотите чаю? Я мрачно посмотрел на него. — Полно, Лестрейд, перед отъездом Шерлок мне много чего наговорил. Но я не хочу, чтобы он во всё это вмешивался. Он, конечно, мог бы оказать бедняге Оскару помощь, но я не желаю, чтобы его имя мелькало в газетах. Может быть, Уайльд и гений, и, хотя он повёл себя крайне неумно, я ничего не имею против этого человека, но брат у меня один. — А я, получается, оказался подходящей кандидатурой, чтобы помочь вам всё это устроить, потому что вы кое-что обо мне знаете? — спросил я без обиняков. — Так разве я что-то имею против? — усмехнулся Майкрофт. — Чаю, инспектор? С этого дня начались наши странные приятельские отношения. Я даже на Холмса-младшего стал смотреть иначе, и мы с ним поладили, так что я стал запросто заходить вечерами на Бейкер-стрит. В клубе я, конечно, бывал намного реже — и всегда Майкрофт приглашал меня. Ноябрь ознаменовался очень интересным делом государственной важности, о котором, думаю, доктор когда-нибудь напишет, а я с удовольствием почитаю и посмеюсь. Накануне того дня, когда мы должны были принять нашего подозреваемого в распростёртые объятия, Майкрофт неожиданно пригласил меня к себе — не в клуб, а на квартиру. Мы сидели в гостиной, больше напоминавшей какой-то мавзолей, пили французский коньяк и беседовали. — Не дождь, так туман, — проворчал я, посмотрев в сторону окна. — Думаю, вам не стоит ехать домой, Лестрейд. Вы можете переночевать и у меня, в комнате для гостей. — Майкрофт домашний мало отличался от клубного, разве что тем, что сменил сюртук на халат, придававший ему барственный и сибаритский вид. Я готов был держать пари, что комната для гостей всегда оставалась пустой. Моё любопытство заставило согласиться раньше, чем я сам обдумал, как следует, предложение. Когда Майкрофт проводил меня в гостевую спальню, я с удивлением обнаружил, что там уже топили, а постель оказалась не только свежей, но и согретой. Я только усмехнулся. Выйдя из ванной комнаты, я рассмотрел, наконец, аккуратно свёрнутую сорочку и халат, лежащие в ногах кровати. Разумеется, обе вещи были хозяйского размера. Рассмеявшись, я разделся и облачился только в халат, который волочился за мной, как мантия. В доме царила тишина, я вышел в коридор, прислушался и осторожно приоткрыл дверь спальни Майкрофта. И тут мавзолей — всё больше тёмные тона, огромная кровать, мягко горела лампа под затейливым абажуром. На ложе распростёрся мой Сарданапал — без сорочки, закрытый одеялом только по грудь. Он посмотрел на часы и отложил их на прикроватный столик. — Положительно, мне нравится, что мы стали понимать друг друга с полуслова, Джордж, — сказал он, откидывая край одеяла. Майкрофт оказался в постельных утехах так же неспешен и обстоятелен, как и во всём остальном — неспешен и отзывчив, и неожиданно мягок. Оказалось, что даже когда твои лучшие годы прошли, не стоит о них жалеть, как и о юношеском пыле. Не скажу высоким слогом, что я заново родился в эту ночь, и прочее в таком же духе, но было очень хорошо. Конечно, наша разница в росте и в весе создавала некоторые сложности — но мы как-то приноровились. И когда я ублажил моего царя ассирийского ртом, он не сразу открыл глаза и молча мял тяжёлой ладонью моё костлявое плечо, но потом ответил мне тем же. Давно я так хорошо не высыпался, несмотря на аккомпанемент могучего храпа — зато в тепле и крепко удерживаемый в объятиях. Как-то незаметно в мою жизнь вошли размеренность и неспешность. Мы не могли видеться часто — оба больше принадлежали своей работе, чем себе. Но я всегда знал, когда меня ждут в клубе, а когда на квартире — и даже к мавзолею я очень быстро привык, и к тому, что некоторые мои самые необходимые вещи поселились в ящиках комода в комнате для гостей. Спросив Майкрофта лишь раз — не слишком ли это будет двусмысленно выглядеть, я услышал в ответ, что мне не стоит об этом беспокоиться. Я и не беспокоился больше. Появись у Майкрофта внезапно юный секретарь взамен его непотопляемого старичка, который знал своего шефа ещё совсем молодым человеком, — вот это выглядело бы подозрительно. А не странная дружба с немолодым косолапым инспектором. Я никогда не завидовал тому, что есть у других, потому я не думал о том, как живут те двое с Бейкер-стрит, деля на двоих один кров. Зато я всегда умел ценить то, чем обладал сам. А я чувствовал, что мне принадлежит нечто совершенно удивительное.