Пьяным законы не писаны

      Сегодня у «Нервов» была большая пьянка. Ведь именно сегодня они, наконец, выступили со второй частью альбома «Самый дорогой». И именно сегодня решили отметить.       — Наливай давай! — уже подвыпивший Мильковский орал это официанту, стоящему в другом конце зала, — Бухаем, бляяяять!       После столь дерзкого окрика всю группу, естественно, попросили покинуть помещение. Вежливый администратор сказал, что ресторан закрывается, и помог выйти из зала пьяным парням. Выйдя из здания, группа разделилась. Рома вместе с Димой, выполняющим обязанности бас-гитариста, пока его нет, пошли ближе к студии, а Женю потащил домой почти не пивший Лёша. Он усадил его в машину и поехал «укладывать» парня спать. Пока ехали, Мильковский пел песни из новой части, а Лёша, скрипя зубами, быстро ехал к дому Жени.       Доехав, Лёша припарковал машину прямо у подъезда, чтобы не тащить Женю.       — Блять, ну ты и тяжёлый! — младший помог Мильковскому вылезти из машины, — Пиздец!       — Бывает, Бочкарик… — Женя помутневшими глазами посмотрел на Лёшу и широко улыбнулся, — Ты не ходишь больше в школу! Пьяная на полу, пьяная на полууу!!! — Мильковский явно был в хорошем расположении духа. Он хотел было продолжить, но Бочкарёв быстро зажал ему рот рукой.       — Тихо, идиот! Люди спят! — прошипел он.       — А мне чёт похуй! — Мильковский пьяно засмеялся, — Отвали блять, я сам могу идти! — Женя оттолкнул от себя парня и чуть не упал. Бочкарёв быстро подхватил его и быстро пошёл к подъезду. Зайдя в подъезд, он подошёл к лифту и нажал кнопку, но не услышал звука едущего вниз лифта.       — Блять! — тихо ругнулся Лёша, — Ещё и лифт сломался!       Женя, похоже, был рад этому событию, поэтому громко засмеялся. Лёша, печально вздохнув, взвалил на себя Мильковского и потащился по лестнице на седьмой этаж.       После 15 минут мучений они уже стояли перед дверью в квартиру Жени. Лёша вытащил из джинс парня ключи от квартиры, открыл дверь и пропустил Женю вперёд. Зайдя внутрь после него, он закрыл дверь и усадил Мильковского на диван в прихожей. Делая вид, что так и надо, Лёша разулся, повесил куртку и начал раздевать Женю. Он снял с него кеды и куртку и повёл улыбающегося Мильковского в комнату. Бочкарёв повалил пьяного парня на кровать, а сам пошёл на кухню за водой. Возвратившись в комнату, он поставил стакан с водой рядом с кроватью.       — Выпей воды и ложись спать, а я домой пойду. — Лёша протянул Жене воду, — На!       Но Женя отшвырнул стакан в противоположную часть комнаты, где он ударился об шкаф и разбился, разлив всю воду на пол.       — Э-эй! — Лёша недовольно посмотрел на гитариста, — Ты, блять, такой богатый, чтобы стаканы новые покупать? Швыряется он ими!       — Ты никуда не пойдёшь. — хрипло сказал Мильковский, — Я хочу, чтобы ты остался со мной. Я. Я люблю тебя!..       — Женечка, с тобой не всё хорошо. — ласково проговорил Лёша, — Ты немного пьяненький и тебе надо выспаться.       — Нет! — гитарист помотал головой, — Я правда тебя люблю. Поверь мне!       Вдруг Женя схватил недоумевающего Лёшу за воротник рубашки и начал целовать. Пока тот находился в ступоре, Мильковский взял инициативу в свои руки. Он начал раздвигать сжатые зубы барабанщика и язычком и проник в ротик. Женя водил своим языком по зубам и дёснам Лёши, переплетал с его языком. Лёша почувствовал, как Мильковский начал расстёгивать пуговицы на его рубашке. Когда тот расстегнул последнюю и на мгновение его губы оторвались от губ Лёши, тот почувствовал, что сейчас он может вырваться и убежать. Убежать, спрятаться дома, не выходить неделю, а потом покинуть группу, обвинив гитариста в попытке насилия при всех. Но он не хотел. Он хотел, чтобы тёплые губы Мильковского нежно кусали и целовали его собственные, чтобы его прохладные руки ласково и аккуратно гладили спину, выводя на ней узоры, чтобы это никогда не прекращалось. Женя был такой… нежный. Он никогда не показывал этого чувства. Он был грубым и ласковым, радостным и грустным, но нежности он не показывал. Лёша всегда думал, что Мильковский не умеет быть ласковым. Оказывается, может. Нет, конечно возможно, что это под действием алкоголя. Ведь сейчас Бочкарёв чувствовал крепкий запах алкоголя, исходящий от гитариста. Но даже если это из-за перебора виски, Лёше нравилась это проявление нежности. Он хотел утонуть в ней, навсегда остаться тут и каждый миг, раз за разом переживать её. Барабанщик чувствовал, что рядом с Мильковским он ощущает невидимую защиту. Он почему-то знал, что если будет какая-то беда, Женя защитит его, придёт на помощь, поддержит.       Женя наконец расстегнул последнюю пуговицу на рубашке Бочкарёва и снял ненужную часть одежды, оголяя торс. Лёша поспешил сделать то же самое и взялся за футболку Жени, снимая её. Мильковский усмехнулся и повалил Лёшу на кровать, садясь сверху. Он начал ритмично тереться своим пахом о пах барабанщика и, почувствовав небольшой бугорок на джинсах, ехидно усмехнулся.       — А тебя, оказывается, легко возбудить… — Женя сел на бёдра Бочкарёва и приспустил ему жмущие джинсы вместе с трусами. Увидев возбуждённый орган Лёши, Мильковский нагнулся и легонько лизнул головку члена, чем вызвал у барабанщика тихий стон. Женя улыбнулся и полностью вобрав член в себя, начал медленно посасывать его. Лёша простонал, схватил гитариста за макушку и ускорил темп. Барабанщику это нравилось. Конечно, ведь сам Женя Мильковский, достаточно популярный человек, лидер группы сосёт у него. И он явно умеет это делать. Интересно, где научился? Вдруг у него уже были партнёры-мужчины? Но сейчас Бочкарёв не хотел об этом думать. Он наслаждался Мильковским. Сейчас он выглядел шикарно. Кстати, Жене, похоже, тоже нравился процесс. Он аккуратно прикасался к выступающим венам и водил по члену язычком вверх-вниз. И через несколько минут, показавшимися Бочкарёву одним мгновением, он не вытерпел.       — Жеееееняяяяяя!.. — простонал Лёша, — Я на пределее!..       Женя быстро вытащил член изо рта и ухмыльнулся. Он нагнулся к Бочкарёву и начал целовать его.       — В этой игре я главный, — прошептал он в губы барабанщика, — Значит, играем по моим правилам.       Он продолжил целовать Лёшу, а тот потихоньку снял с Жени оставшуюся одежду и отбросил в сторону. Только сейчас Лёша по-настоящему увидел, какой гитарист красивый. Длинные стройные ноги, мускулистые руки и плоский подтянутый живот — он был идеален, как не смотри. И этот идеальный человек сидел на нём верхом и немного презрительно смотрел на него. Бочкарёв чувствовал в этом взгляде силу, но он знал, что скрывается за ней — нежность, доброта и ласка Мильковского.       Женя склонился к лицу Лёши и подставил ко рту свой указательный палец. Тот сразу понял намёк и послушно лизнул его. Сейчас барабанщик был как будто под действием алкоголя — он не понимал, что делает и каковы будут последствия — ему было важно только то, что происходит сейчас, в эту минуту. Весь остальной мир просто уходил за кадр. В его, в Лёшином мире осталось только два человека — он и Женя. И это было чудесно!       Женя в это время уже осторожно водил пальцем вокруг ануса и наконец засунул его внутрь. Лёша тихо простонал.       — Не бойся. — Женя нежно поцеловал его и улыбнулся, — Я постараюсь сделать это как можно менее болезненно.       Лёша громко сглотнул и кивнул головой в знак согласия.       — Если ты расслабишься, то будет ещё лучше… — Женя продолжал тихо шептать, — Тебе будет не так больно, поверь…       Лёша зажмурился, но потом выдохнул и резко расслабился. Женя уже растянул стенки ануса и без проблем засунул туда ещё и средний палец.       — Женя… ты правда будешь аккуратным?.. — Лёша до сих пор боялся, — А если… если… — Лёша вновь зажмурился, — Я боюсь, Женя… это… это мой первый раз… и…       — Не бойся! — перебил Мильковский, — Всё будет хорошо, клянусь тебе!       Лёша в который раз удивился, как пьяный человек может говорить так трезво. Для него это было очень странно. А вдруг, Женя не пил, а только делал вид, что пьёт? Но от него пахло виски, а это доказывало что он точно пил. Но говорил он как трезвый разумный человек… Это суперспособность таких как он?       Лёша почувствовал возле ануса головку члена Мильковского. Он хотел было закричать, но губы Жени ласково перебили крик поцелуем.       — Я буду осторожным…       — Т… Тогда входи уже! — Бочкарёв был готов ко всему, только бы быть рядом с гитаристом, — Я… Я готов!       Женя усмехнулся и начал осторожно входить. Лёша что-то проскулил и Мильковский резко вошёл на всю длину своего органа. Барабанщик закричал, из его глаз потекли слёзы. Женя наклонился и начал ласково целовать Бочкарёва.       — Тихо, тихо, Лёша! — голос Мильковского был очень ласковым, тихим и… каким-то укромным. Леша чувствовал, что он как будто парит где-то высоко над землёй. Облака плывут ему навстречу, а он просто парит мимо них, закрыв глаза. Прекрасное ощущение!       Женя начал медленно двигаться, постепенно ускоряя темп. Лёше уже не было больно и он просто поддавался ритмам Мильковского. Бочкарёву это нравилось и он выражал это в виде исходящих от него стонов. Гитарист быстро двигался внутри Лёши, закрыв глаза и иногда тихо постанывая. Лёша чувствовал, что он на разрядке.       Кончили они почти одновременно, Лёша это сделал с небольшим отрывом, а вслед за ним и Женя. Барабанщик не видел ничего, кроме разноцветных ярких искр и фейерверков, голова чуть не взорвалась от нахлынувших ощущений. Мильковский вытащил из него член и лёг рядом, поминутно целуя.       — А ты оказывается шлюха, Бочкарёв! — к Жене снова вернулся пьяный голос, — Готов сесть на хуй любому, кто тебя поцелует и наговорит всяких нежностей, да?       — Н-но… это было только с тобой! И больше я никому давать не собираюсь! — Лёша покраснел и повернулся к Мильковскому, — Это был первый и последний раз! В следующий я буду сверху, будь уверен! — ехидно прошептал он в подушку. Он повернулся к Жене, в надежде услышать ещё что-нибудь, но тот уже засыпал.       — Даа, любой уснёт от такого. Сначала выпил бутылки 3 виски, а потом ещё и отъебал барабанщика… — Лёша задумчиво встал и начал одеваться. Он сложил разбросанную по комнате Женину одежду в шкаф, перед этим одев на Мильковского футболку и трусы, а потом собрал осколки от разбитого стакана и вытер разлитую воду. Бочкарёв твёрдо решил, что никто не узнает об этой ночи — даже Женя. Да, это он так самозабвенно трахал Лёшу минут 15 назад, но это было под действием крепкого алкоголя и проснувшись Мильковский уже не будет об этом помнить. А Бочкарёв будет помнить об этом всегда. О ласковых и сильных руках, о тёплых и одновременно прохладных губах, о нежности и укромности голоса — он будет помнить гитариста во всех его проявлениях этой ночью.       Лёша уже собрался уходить, но тут его взгляд упал на Женю — безмятежно уснувшего и немного посапывавшего во сне. А сейчас он выглядит совсем не так, как полчаса назад. Тогда он был сильным, мужественным, готовым защитить Лёшу от всего плохого в этом мире, а сейчас он казался маленьким ребёнком — беззащитным и слабым. Бочкарёв почувствовал ответственность за гитариста. Он подошёл и ласково поцеловал его. Мильковский что-то пробормотал во сне и Лёша, улыбнувшись, вышел из комнаты. Он быстро оделся, оглянул квартиру Жени и выбежал в коридор подъезда. Тихо закрыл дверь и также тихо зашёл в лифт.       — Заработал-таки, — лифт медленно спускался вниз, а Лёша просто стоял, прислонившись к стене, и смотрел в зеркало. Выходя из лифта на первом этаже, он представил спящего Мильковского. Он тихо вздохнул и вышел из подъезда. Он не хотел отсюда уезжать, но это было необходимо. Ради блага Жени, ради его собственного блага, ради всех. И он уехал. Просто сел в машину и уехал. Домой.        Проснувшись, Женя почувствовал сильную головную боль.       — Ааа, похоже, вчера я немного перепил… — Женя осторожно встал с кровати и попытался вспомнить события вчерашнего вечера и ночи, но ничего не помнил. Видимо, перепил сильно. Голова раскалывалась на части и Мильковский пошёл на кухню в надежде найти там аспирин, но выйдя в коридор, он застыл там минут на пять. Единственный вопрос, который сейчас волновал Женю, был не аспирин, не головная боль и не вчерашняя пьянка.       — Откуда у меня шарф Бочкарика?!