Пробуждение после ядерного конца

Что-то дрожит в груди, когда ты слышишь, как дробятся человеческие кости. Тебе (не)приятен этот звук? Это ли ты хотел услышать, закрывая глаза в последний раз и уже не надеясь открыть их вновь? Этого ли ты так страстно желал, подставляя под удар вторую щёку, Кал-Эл? Мышцы ещё не конца восстановились, движения дёрганые и рваные, будто у куклы на ниточках. Колени грозят вот-вот подогнуться (рухнуть вниз во второй раз уже не так страшно, как в первый), но в руках достаточно сил для удара. Верно, одного удара хватит. Что-то дрожит в груди, когда ты видишь гримасу боли на вечно суровом лице, и злая улыбка сама по себе появляется на твоих губах. Но ты смеёшься не над павшим врагом, а над собой. Тщеславный дурак, возомнивший себя богом. Или бог, возомнивший себя человеком? Надрывный смех гаснет глубоко внутри груди, так и не достигнув слуха тех, кто тебя воскресил ради очередного спасения мира. Ты сравниваешь между собой ощущения (мягкие прикосновения к суровому лицу почти истёрлись из твоей памяти, но ты всё ещё помнишь), ищешь совпадения в эмоциях и чувствах. Тот сон. Насколько реален он был? Жар солнца в летний полдень, бескрайние поля, которые не охватить взглядом даже с высоты… Нежные прикосновения, полные сожаления? Ты помнишь это. Но ты не помнишь человека, ради которого был готов умереть. Это он? Что-то дрожит в груди, когда ты смотришь на Брюса Уэйна (на Бэтмена), а в памяти лишь вспышки зелёного и золотого. Кто он? И стоило ли ради него умирать?