Лишь бы не ты

Для него это было самым тяжёлым испытанием. Он знал, что ему предстояло сделать. Думал, что готов… Пятеро людей, боевых товарищей, прошли долгий и тяжёлый путь. Оставалось немного. Поток энергии перенёс их в странное место: лабиринт без стен, где прозрачные тропы, украшаемые светящимися красно-фиолетовыми знаками, висели над чёрной звёздной бездной. И не было видно горизонта. И кроме лабиринта, тьмы и звёзд не было абсолютно ничего. Татсуя напрягся: это место вызывало у него нехорошие ощущения. Сколько бы странных мест ему не довелось видеть раньше, в таком он был впервые. — Где мы, чёрт возьми?! — со страхом и удивлением произнесла девушка в длинном зелёном платье. — В моих владениях, Коллективном Бессознательном, — отвечая на её вопрос, материализовался он, тот, кого озадаченная пятёрка ненавидела всем сердцем. — Добро пожаловать. Особенно желал ему сгинуть в небытие Татсуя, чей облик и принял Нярлототеп. Но был не в красном мотоциклетном костюме, как оригинал, а в чёрной школьной форме, в которой когда-то с ним сражался Татсуя — желтоглазая копия из трагичного прошлого. Не было сил сдержать порыв! Татсуя атаковал катаной, но тщетно: Нярлототеп остановил лезвие одной рукой и усмехнулся. — Полегче. Ты бы ведь не хотел поранить своё милое личико. Оно идёт мне, не согласен? Татсуя отступил и прокричал: — Заткнись! — Люди странные. Я явился, потому что ты хотел меня видеть. Теперь ты хочешь, чтобы я ушёл? Ты противоречишь себе. Ненависть, сожаления, терзания души — всё это было пищей для Нярлототепа. Из них однажды он родился, с тех пор не мог исчезнуть навсегда. Но он и не стремился. Его цель была черна и жестока: таким его создали людские сердца. «Я тень всех людей. Пока в людских сердцах есть тьма, я буду жить», — его слова не были пустым трёпом. — Сыграем в последнюю игру, — предложил Нярлототеп. Для эффектности показав на подвешенных в воздухе трёх друзей Татсуи. Тех, с кем он сражался плечом к плечу в прошлый раз. Тех, кто был ему безумно дорог. Тех, с кем не смог порвать связь даже ради их счастья и благополучия целого мира. — Эйкичи, Лиза, Джун… — про себя прошептал Татсуя. С особой болью было произнесено последнее имя. — Помнишь, что я сказал тебе, верно? Если они вспомнят Другую Сторону, этот мир исчезнет. Ты должен понимать это лучше, чем кто-либо, Татсуя, Парадокс. Татсуя стиснул зубы от беспомощности. Он всё понимал. Он сражался с тяжким грузом знаний и воспоминаний на юношеских плечах. Из всех, один помнил всё. Его единственного хватило, чтобы нарушить границу двух миров. — Если сможешь показать мне силу, — продолжил Нярлототеп, — способную подавить тень в этом мире, я отдам тебе игрушки одну за другой. Но если не сможешь, они вернут свои воспоминания, и я уничтожу твой мир. Блуждания по бескрайнему лабиринту, битвы с таящимися в измерении демонами выматывали. А добивали нервы встречи с Тенями. Тьма каждого из спутников была выпущена наружу, пришлось им встретиться лицом к лицу… и выстоять! Награда была велика: два друга Татсуи были спасены, их память осталась не тронутой, даруя надежду на спасение мира. Черёд Татсуи был близок. Вернуть осталось только Джуна — самого близкого человека из всех. Волнение нарастало, ожидание словно втыкало иголки в душу. Ныло сердце. — Поздравляю, — всё ещё непривычно было слышать свой голос со стороны. — Ты наконец-таки добрался. Последняя игрушка прямо здесь, — явил взору Нярлототеп висящего за ним Джуна. — Как тебе твоё наказание? Ты не мог попросить их сражаться с тобой. Всё потому, что единственная причина, почему мир находится на грани разрушения, это ты! Ты нарушил обещание, данное своим друзьям. Оставаться в этом мире можно было лишь при условии, что ты откажешься от воспоминаний о том мире. Чувство вины обжигало. Сердце кричало: «Прости! Простите меня!». Татсуя молчал. Не имел право просить прощения. Наказание было справедливым и заслуженным: он всех подвёл. Он один. И всё же, с трудом, неуверенно подняв голову, посмел он посмотреть на лицо спящего друга… Больше чем друга. Но когда их отношения только стали налаживаться, мир рухнул. Всё вокруг было уничтожено. Они сражались, сражались, сражались! Но не осталось ничего. Стоило посмотреть на лицо Джуна, как Татсую окутала тьма, а сзади кто-то обнял. Нежно. Тепло. — Всё в порядке, — услышал Татсуя голос Джуна за спиной. — Ничего страшного, если я вспомню. Только я один, остальные ведь уже спасены. — Один… — вторил Татсуя. Его одного хватило, чтобы поставить мир на грань уничтожения. Всего один. — Разве вместе мы не сильнее? Разве ты вынесешь всё в одиночку? — продолжал Джун, обнимая крепче. — Я… — слова застряли в горле. «Я не могу», — не сумел Татсуя произнести, падая на колени. Джун опустился вместе с ним, не разрывая объятий. Он легонько поцеловал Татсую в шею, вдохнул родной запах. — Позволь мне быть рядом с тобой, — зашептал он, изящной рукой касаясь подбородка друга, поворачивая в сторону, открывая возможность для поцелуя. Татсуя закрыл глаза, отдаваясь чувству. Горький поцелуй. И сердце готово было разорваться! Из глаз от боли невольно потекли слёзы. Медленно: их отчаянно пытались сдержать, ведь не было права плакать, не было права проявлять слабость. — Только я, — шептал Джун, нежась щекой о влажную щёку Татсуи. — Ничего страшного не случится, ведь мы всё равно победим. Лиза и Эйкичи же ничего не вспомнили, так что не страшно, если вспомню я. Татсуя глубоко вдохнул, пытаясь подавить всхлынувшие эмоции. Закрыв глаза, сконцентрировавшись, дыханием пытался он отогнать ненужные мысли. Он чётко знал: — Если я позволю тебе вспомнить, тебе придётся пройти через тот же Ад, что и мне. Я хочу, чтобы ты был со мной, — коснулся он сомкнутых на груди нежных рук, — очень хочу. Но лучше ты будешь счастливым, не зная меня, чем несчастным рядом со мной. «Я вытерплю. Мне хватит мысли, что с тобой всё хорошо. Этого достаточно». — Я отвратителен? — внезапно отступила тьма. Новые компаньоны стояли перед Татсуей, отгораживая его от ухмыляющегося Нярлототепа, продолжающего свою речь: — Но это то, что вы, люди, желали. Татсуя вытер оставшиеся слёзы и встал с колен. Его решительность вернулась. Теперь он точно был готов. Пусть его никогда не вспомнят, пусть вечность ему будет суждено просуществовать одному — он не отступит. Оставалось только спасти Джуна и победить. Ещё раз. На этот раз без потерь и лишних трагедий. Даже если не навсегда. Это был его черёд бороться, сдаваться не собирался никто. Крепко сжав рукоять меча, Татсуя прокричал: — Освободи Джуна!