No one will ever know

— Джо, милый… — Заметно краснея и боязливо озираясь по сторонам, юноша чуть отстранился от возлюбленного, что позволил себе немного больше положенного и слегка обнял его за талию. Кудрявый практически всегда был инициатором зачастую нелепых и совсем детских, робких поцелуев и уж точно всегда он был тем, кто так резко и немного грубо обрывал их. Мужчина привык к этому. Иногда это было забавно, иногда это выводило из себя, но он хотел дать юнцу волю творить всё, что ему только вздумается. Всё же Икер по-своему уважал эту тонкую творческую натуру, а иногда даже побаивался спугнуть его… Всё же он совсем ещё мальчишка, чтобы этот хрупкий молодой человек не говорил о своей чрезмерной зрелости. Пугливости ему было уж точно не занимать, особенно когда они оставались наедине друг с другом в каком-то более или менее людном месте. Однако Филипа это всё равно не останавливало: утянуть на мгновение за плотную длинную штору на каком-нибудь шумном мероприятии; целовать чужие губы под лестницами, пока мимо не прошмыгнёт кто-нибудь из прислуги; прижиматься к чужой широкой груди среди деревьев и за углами заданий, пока остальные гости собрались в более отдалённом месте. Остановить мальца было просто невозможно, да и не хотелось вовсе. Джордж послушно убрал руки и сделал полшага назад, а затем, тихо посмеиваясь, прильнул плечом к одной из балок, на которых держалась крыша потрёпанной и шаткой беседки. Младший Гамильтон ещё с полминуты озирался по сторонам, но, не обнаружив ни единой заблудшей души в этом богом забытом и изрядно заросшем разными сорняками углу парка, он всё же поднял взгляд на своего милого друга, тяжело вздыхая и поправляя ворот своей рубашки, из последних сил стараясь взять себя в руки.  — Извини, извини… У меня были вполне себе серьёзные причины для нашей встречи, честно… Но удержаться так сложно, правда.? — Филип широко улыбнулся, чуть пожимая плечами и секундно поправляя чуть выбившуюся прядь кудрявых волос. Мужчина лишь кротко кивнул, мягко улыбнувшись в ответ. Резвому мальцу было сложно отказать, как сложно было и поспорить с его суждениями, с этим согласились бы многие леди, что знали его лично, а зачастую даже если они просто слышали о нём.  — Так вот… — Стараясь звучать как можно более уверенно, парень неловко потёр своё плечо, после чего заметно дрогнул и всё же опустился в объятия своего дорого собеседника, который не раздумывая прижал его к себе, внимательно наблюдая за тем, что происходит за пределами потёртой беседки.  — Изо дня в день я желаю хоть пару минут пообщаться с отцом, но всё что я слышу это лишь его глупые отговорки… А я ведь пытаюсь угодить ему! Я стараюсь, я хочу быть достойным его. Я хочу, чтобы он гордился мной… Но я практически не вижу его, а ведь я живу с ним под одной крышей! «Тише, тише! Оставь меня, я занят работой!» Он вечно занят одним и тем же, и во что всё это выливается… Моя мать… Она так много страдала из-за него. Всегда. Она так много делала для него, а он с ней так поступил… Как он мог?! Я… Да мне плевать, что я не общался с ним нормально уже лет десять из-за его вечных разъездов и работы, но чем она заслужила такого?! Она всегда была верна ему, она всегда ласкова и мила с ним… Никто и никогда не полюбит отца так, как любит его она. Моя несчастная матушка… — Не давая Икеру выпустить себя из объятий, юноша нещадно мял цепкими пальцами его пиджак, качая головой и то и дело повышая голос, в котором смешалось всё, что успело накопиться: негодование, горечь, боль… Но всё притуплялось в этих объятиях и даже слёзы, что Филип то и дело разделял с собственной подушкой, не появлялись в уголках его тревожных, отчаянных глаз; они не стекали по его красноватым от злости и обиды щекам.  — Он не помнит ничего, не замечает… Это так ужасно. Так относиться к своим близким, родным. Ужасно. Я хочу проучить его. Его эгоизм выводит меня из себя. — Взгляды встретились, Джордж вскинул брови. Он не мог понять куда же клонит собеседник, да и самому нечего было добавить. Ещё совсем мальчишка… Он ощущал мир слишком ярко, принимал всё близко к сердцу. Но у него определённо были причины, была боль, обида, негодование. Всё это должно было сойти на нет, исчезнуть из его светлой жизни. И Икер обязательно согласится помочь. Как же он скажет «нет» этому юному дарованию.  — Это нелепо, но… Мы устроим дуэль. — Губы мужчины дрогнули, но кудрявый тут же накрыл их своей ладонью, не давая перебить себя. — Ты и я. Никто иной не знает моих переживаний, не знает меня… Только ты. Ты знаешь все мои горести, только ты можешь помочь мне отпустить всё это. Я… Всё продумал. Это будет нашей маленькой, незамысловатой пьесой. — Убрав руку с чужого рта, Филип отстранился, разрывая объятия и принимаясь вышагивать по шаткой беседке, рассуждая вслух.  — Нам нужны свидетели. Много. Через пару дней столь важный для всех нас праздник – День Независимости, а значит с публикой проблем не возникнет. Остаётся одно… Речь. Твоя речь. Мы напишем её вместе. Я хочу быть уверен, что она будет достаточно убедительной для всех. В своей речи ты… Тебе придется высказаться предельно нелестно и откровенно грубо о моём отце и его деятельности. Это будет началом, завязкой нашего краткого произведения… Затем мы должны будем прилюдно вступить в жаркий спор, и в конце концов я вызову тебя на дуэль. — Посмеиваясь и живо представляя всю эту игру в своей голове, молодой человек вернулся к Джорджу и аккуратно обнял его за шею, продолжая свой монолог чуть тише. — На дуэли… Тебе нужно будет ранить меня, не сильно, но чтобы это взбудоражило моего отца. Это должно изменить его, он должен начать думать иначе, по-новому! Он должен. Это искоренит его эгоизм, он будет заботиться о нас… О маме. Это потрясение должно сплотить их вновь… — Покачивая головой, Филип устроил руки мужчины на своих щеках и внимательно взглянул на него. — Джо, ты ведь поможешь мне.? Я должен осуществить всё это, но никто, кроме тебя не поможет мне… Любовь моя. — Кротко поцеловав Икера, юноша расплылся в улыбке. Его глаза сияли, его план заставлял его светиться изнутри.  — Мой дорогой, Филип, вы безумец, каких ещё не видывал свет. — Мужчина тяжело вздохнул, качая головой и понимая насколько рисковой была эта затея. Насколько неоправданны были возможные жертвы, последствия. Но вера в этот глупый план быстро стала непоколебима для обоих. Он просто вновь не смог сказать «нет» этому молодому человеку.

***

 — Я не могу. Не смогу. Ничего не выйдет. — Ударив руками по собственному письменному столу, Икер схватился за голову, из стороны в сторону качая ею. Юноша выглядел намного спокойнее. Пусть его мысли и путались, он не испытывал страха. Кудрявый слишком сильно верил, что всё пойдёт по его плану. Таким самоуверенным он себя не чувствовал со времён своих первых дней колледжа, никак не меньше.  — Один выстрел. Джо, это всё что нам осталось. Дороги назад нет. Я вызвал тебя. Прилюдно. — Положив руку на плечо мужчины, Филип кротко коснулся его щеки губами, прикрыв глаза.  — Н-но если что-то пойдёт не так?! Нет. Я не смогу выстрелить в тебя… — Искусывая губы, Джордж, которого трясло от волнения, переживаний, грубо сгрёб хрупкого мальчишку в свои объятия, прижимая его к своей груди так сильно, как только мог, и не давая отстраниться от себя.  — Филип, я… Не смогу. — На одном выдохе повторил он, целуя в лоб возлюбленного.  — Я знаю, знаю. — Довольно горестно отозвался младший Гамильтон, тяжело вздыхая и судорожно сглатывая ком в горле от одной только мысли каково это оказаться в этой ситуации на месте Икера. "Править балом" легко, но вот выполнять подобные запросы…  — Но ты не можешь выстрелить в воздух. Это всё испортит. Просто не смотри на меня… Зажмурься.? Наведи на мои ноги и выстрели. С пулей то в ноге я точно выживу. Мы должны сыграть этот спектакль до конца. Нам нужен яркий финал, который взбудоражит их всех… — Юноша тихо рассмеялся, взяв за руки возлюбленного. Одну его руку он устроил на своей талии, в то время как свою переместил на его плечо, вторую же выпрямил в сторону вместе со своей.  — Потанцуй со мной, милый Джо. Вдруг это в последний раз… — Филип грустно улыбнулся, понимая, что переживания мужчины более чем обоснованы. И зная, что тот всё равно не сможет оставить его один на один с этой бедой.

***

Дрожь по всему телу. Джордж, с которым юноша не делил ничего, кроме жарких объятий, с кем обменивался одними лишь страстными поцелуями, нежными ласками, теперь стоял перед ним и неуверенно вертел в руках пистолет. Младший Гамильтон на мгновение закрыл глаза, представляя, что всё это более, чем реально, представляя, что возлюбленный действительно возненавидел его и возжелал смерти, но, открыв глаза, он вновь видел только растерянность и страх в лице мужчины. Никто не знал об этой тесной связи между ними, это было их тайной с самого начала и до самого конца. Никто не должен был узнать. Ни за что на свете. Даже самые близкие. Сердце Филипа пело чувствами к этому человеку, он мечтал поведать миру об этом тепле и свете, но не мог рассказать даже самому близкому другу — младшей сестре Анжелике. Ей он доверял самое сокровенное, но это доверить не мог. Даже ей. Никто не должен был знать. Сердце Икера разрывалось. Затеять такую игру было крайне жестоко со стороны юного Гамильтона, и мужчина оттягивал этот момент как мог. Но этот миг всё же настал, хотел он этого или нет. «Я люблю тебя» Губы Джорджа дрогнули в короткой фразе, когда их взгляды встретились. «И я тебя люблю» Напоследок Филип мягко улыбнулся, вставая спиной к Икеру, отчего в груди последнего больно кольнуло, но и он в свою очередь повернулся спиной, тяжело вздыхая. Один, два, три… Джорджа вновь трясло. Когда Гамильтон повернётся к нему… Нет, он точно не сможет. Не сможет выстрелить, когда вновь встретится взглядом со своим дорогим мальчишкой. Не сможет спустить курок, видя мягкие черты его лица, его веснушки, которые не раз усыпал поцелуями, его мягкие и вечно небрежно растрёпанные волосы, в которых всегда путались пальцы, в конце концов видя его слегка пухлые губки, от которых всегда было так сложно оторваться. Всегда. Четыре, пять, шесть… Но Икер должен выстрелить. Должен. Филип просто напросто не простит, если они не сыграют свои роли до конца… Но раз мужчина чётко осознаёт, что не сможет сделать этого лицом к лицу… Остаётся одно. Семь. Джордж оборачивается, руки предательски дрожат. Чуть жмурясь, он делает свой выстрел. Одежда юноши медленно багровеет, а сам он падает наземь. Мужчина цепенеет. Он хотел бы отвернуться и перестать наблюдать происходящее, но тело не слушалось. Глаза слезились, а нижнюю губу нещадно терзали зубы. Икер знал, что ему лучше уйти, лучше бежать куда подальше, чтобы не потерять лица, не выдать себя, своих чувств, не выдать Филипа… Но он до последнего не сводил взгляда с раненого мальчишки, которого в спешке утаскивали с места дуэли. Джордж не помнил остаток дня. Помнил только как позже ему сообщили о том, чего он так сильно боялся. Сильная потеря крови, заражение. Юного цветущего авантюриста больше не было в живых. Боль сковывала Икера изнутри. Он даже не мог быть рядом, не мог попрощаться. В глазах людей он не более не менее, чем злостный недруг семьи Гамильтонов. В глазах четы Гамильтонов он — убийца их старшего сына. И никто никогда не узнает.

***

«Джо, милый… Ах, свет моих очей простишь ли ты когда-нибудь меня? Моя кровь на твоих руках. И это не твоя вина. Любовь моя…» Юный Гамильтон сложил руки на груди, чувствуя как по щекам легко скользят крупные горькие слёзы. Врачи говорили, что делали всё, что могли, но ему верилось в это с трудом. Мысли о том, что каждый вдох мог стать последним… Было просто не до них. Вина. Таким виноватым он не чувствовал себя никогда. Первым рядом оказался отец. Филип уже не чувствовал всей своей злости и ненависти, он лишь обречённо продолжал играть свою роль, но когда рядом оказалась мама… Юноша не мог сдержать всей своей нежности и любви к ней. Так подвести её из-за того ужасного промаха отца… По крайней мере это точно чему-то научит Александра. Но всё это было уже не важно. «Джордж, мы станцуем вместе с тобой ещё много много раз. Я встречусь с тобой однажды таким же тёплым летом. Только не спеши, милый. Я дождусь.» Мысли, которые никто не мог знать и слышать. Эту тайну они оба унесут с собой в могилу, как и тайну этой глупой игры, что так просто разрушила их жизни.

***

 — Знаешь, зима без тебя значительно холоднее. — Вздохнул мужчина, слабо улыбаясь и укладывая несколько душистых ветвей ели рядом с слегка припорошённым снегом надгробием. Он провёл тёплой ладонью по выгравированным буквам, очищая надпись от снега, после чего поднялся с колена, не сводя взгляда с имени любимого.  — Твои стихи… Это все, что ты мне оставил, Филип. Ни шанса на то, чтобы быть с тобой до конца, ни шанса на близость к тебе после твоей смерти. Только эти чудесные строки, которые я всегда ношу у своего сердца. — Прикрыв глаза, Икер достал из внутреннего кармана своего пиджака слегка потёртые листы бумаги, бегло просматривая невольно заученный текст.  — Я очень тоскую, ты знаешь… Помнишь, я всегда говорил, что никогда не свяжусь с поэзией..? Так и было до некоторых пор, но теперь… Знаешь, я всё же решил попытаться. — Достав из внутреннего кармана ещё один лист, исписанный совершенно другим более грубым и угловатым почерком, Джордж стал тихо зачитывать свои неумелые строки, пока холодный снег продолжал медленно и плавно опускаться на землю.