Sympathy

Изуку сидела на мокром полу душевой. От холода кафеля создавалось ощущение что она находится на улице. — Может хватит уже? — Кацуки попытался поднять девушку, но та лишь отползла дальше вырываясь. — Чего ты добиваешься? Все равно здесь только мы одни… — Чего я добиваюсь? Ха… — резко оживилась Мидория. — А чего ты добивался от меня все это время? — Мне кажется, что я не раз говорил чего! — рявкнул парень. — Если ты настолько тупая, что не запоминаешь … — Я помню, что ты развлекался со мной! — Изуку сорвалась на крик. — Ты несколько раз уже уничтожил меня! Я разбита! Чего ты хочешь от меня на самом деле? — Так легко быть жертвой. Да, Деку? — Бакугоу всегда быстро выходит из себя и сейчас его поведение не стало исключением. — Ты вечно отмалчиваешься и терпишь все! Сколько еще раз я должен спросить любишь ли ты меня, что бы ты наконец сказала мне правду? — А с чего ты вообще решил, что я испытываю к тебе чувства? — Кацуки всегда был самовлюбленным, но его уверенность и прямолинейность шокировали девушку. — А чего ты тогда таскалась за мной? Зачем терпела все? — Может потому что и правда любила, — выпалила девушка. — Вот это я в тебе и ненавидел больше всего! Ничего не говоришь, а потом плачешь в уголочке и никогда не понятно, что вообще у тебя в голове происходит! — Бакугоу уже решил, что скоро он пожалеет обо всем сказанном, но заставить себя замолчать уже не мог. — А что я должна была тебе сказать? — никогда раньше у них не было такого откровенного разговора. — Правду! — Кацуки понимал, что Изуку упрямится и это начинало его раздражать. — Говори прямо, как есть и без послабления! Только не молчи… — Вот значит, как? — осмелела девушка. — Считаешь, что сможешь принять ту правду, что я скажу? — А вот это уже точно не тебе решать, — зло прошипел парень. — Да! Я любила тебя! — не смущаясь выкрикнула Мидория. — И эта любовь не сделала меня счастливой. Возможно я никогда не смогу забыть тебя, но то несчастье, что я пережила не может быть подлинной любовью. — И поэтому ты все скрывала от меня? — в голосе Кацуки проскользнула грусть. — Если бы ты сказала раньше все могло бы быть по-другому… — Это как же? Ты бы не издевался надо мной? Не насиловал бы меня? — Изуку почувствовала некое превосходство над парнем припоминая о его грехах. — Что бы ты тогда сделал? — Много чего бы не сделал… — прошептал Бакугоу опускаясь на пол рядом с девушкой. Они молча смотрели друг другу в глаза, не нарушая звенящей тишины. В его взгляде читалось сожаление, в ее — обида. Его лицо становилось все ближе, она уже была не в силах отстраниться. Эта иллюзорная нежность поглотила ее полностью. Тишину теперь нарушало беспорядочное сердцебиение. В эту минуту они успели сказать все что тяжким грузом лежало на душе. Тишину нарушил несдержанный рык Кацуки, который с силой прижал к себе Изуку и впился в ее губы поцелуем, слегка прикусив их. Всю оставшуюся ночь они провели на холодном кафеле душевой наслаждаясь друг другом. Изуку впервые так доверчиво отдавалась мужчине. Кацуки впервые дарил кому-то столько нежности. В эту они оба открыли для себя новые чувства и ощущения. В последний раз отдышавшись после особенно долгого и глубокого поцелуя, Бакугоу поднял девушку с пола и на руках понес в свою комнату. — Каччан, н-нет… — сонным голосом остановила его Мидория, когда парень уже подходил к порогу. — Хочу спать на своей кровати… Блондин молча кивнул и отнес девушку в ее комнату. Уложив Изуку на кровать, он небрежно накрыл ее одеялом и вышел, негромко хлопнув дверью. Уже под вечер Кацуки разбудил мужской голос. Немного прислушавшись он узнал голос Киришимы. «- Я хотел убить его… Я действительно хотел это сделать! Пожалуйста, детка, останься со мной. Я приехал чтобы забрать тебя отсюда…» — в пустом здании эхом разносились обрывки фраз. Слышать это было отвратительно. Бакугоу уже сотню раз пожалел, что рассказал все Эйджиро и, наверное, будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Несколько часов блондин слушал топот и возню в общежитии, потом щелчок замка входной двери и тишина. Изуку уехала. Кацуки точно это знал. Знал и не позволил себе остановить ее. Этим вечером она умерла для него: той Мидории, что он знал всю жизнь больше нет и не будет.

2 года спустя.

Блестящая карьера героя Бакугоу чуть не оборвалась в один момент. Он предпочитал работать в одиночку и сам знал, что рано или поздно нарвется. В битве один против восьмерых он смог выстоять и даже одержал победу пожертвовав правой рукой. Несколько часов врачи по кусочкам собирали его кости и как результат — кисть руки была частично заменена на металлическую. Все время в больнице Кацуки проводил в гордом одиночестве. Никто не разу не навестил его. Да и некому: с коллегами блондин не был дружен, домой он так и не вернулся после окончания академии и родители были не в курсе произошедшего. Ни друзей, ни любимой девушки у него тоже не было. Он сам отверг мир вокруг себя и теперь упивался одиночеством даже не понимая зачем ему это жалкое существование. Закончив очередную процедуру для реабилитации, блондин сидел на лавочке в саду у больницы и перечитывал очередной детектив исход которого был ему давно известен. Летнее солнце приятно грело плечи парня. От скуки он погрузился в собственные мысли уже не пытаясь уловить смысл прочитанного. Боковым зрением он заметил красную шевелюру, и кто-то сел рядом с ним. — Привет, — робко поприветствовал его Киришима. — Как жизнь? — Здарова, — все так же скучающе отозвался Бакугоу. — Как видишь. А у тебя как? — Знаешь, неплохо, — даже не посмотрев на блондина, парень начал свой монолог. — Изуку недавно родила. Все никак не могу привыкнуть к роли отца… Кацуки искренне не понимал зачем этот дурень приперся к нему в больницу и сейчас пытается болтать с ним будто они закадычные друзья. — Зачем ты пришел, Киришима? — перебивая красноволосого парня спросил Бакугоу. — Я пришел посмотреть, как ты страдаешь, — надменно смотря на блондина процедил Эйджиро и немного замявшись натянуто улыбнулся и продолжил рассказ. — Близнецы такие шумные. Только Изуку удается справляться с ними обоими… — Ты пришел посмотреть, как я страдаю? — внезапно вскипел Кацуки. От всего пережитого ранее, нервы начали сдавать. — Значит ты не зря пришел. Посмотри — я страдаю. Ты не зря пришел. Я страдаю, и ты можешь посмотреть на это! — Извини, но я этого не вижу, — видя состояние блондина, Киришима помрачнел. — Может ты невнимательно смотришь? — Я смотрю изо всех сил, но я не вижу. — Куда ты смотришь? — Ты видишь куда я смотрю — тебе в глаза. — И что же? — Я все ещё ничего в них не вижу.

THE END