Till the last breath

В пустующем зале гулял ветер. Его прохладное, отдающее солью дыхание эхом отражалось в огромных сводах. Древние чертоги Виньямара не таили в себе тени страха или зла, что окутала Белерианд. Гордый народ, явившийся из дальних земель за Морем, бессмертный, но обречённый, ушёл неведомо куда, покинув свой дом, который до сих пор хранил множество чудес. Взгляду путника открылись широкие лестницы, заросшие гвоздичником и дрёмой, следом — могучая каменная арка, ведущая в дом Тургона. Великолепные залы с множеством колонн, хоть и уступившие беспощадному ходу времени, не утратили своего величия. И в одном из них Туор увидел стоящий на возвышении в дальнем конце чертога высокий трон, высеченный из цельного камня и украшенный затейливой резьбой. Над ним в лучах заходящего солнца сверкали металлические пластины доспеха. Кольчуга сияла, как нетускнеющее серебро, и алые лучи, отражающиеся от полированного металла, осыпали всё вокруг золотыми искрами. Шлем, щит и рукоять меча в тёмных ножнах бросали на стены яркие отблески. Щит был необычный, Туор таких никогда не видел: вытянутый, клинообразный, с лебединым крылом на синем поле. «Тонкая работа. Такие лёгкие латы, но какие прочные...» Эти мысли вызывали в Туоре благоговейный трепет: он подумал о когда-то живших здесь. Он любил эльфов. С самого детства бессмертный народ стал ему семьёй. Даже когда погибла мать… В серых предутренних сумерках человек встал и оставил высокий трон, на котором уснул. В полумраке отвесных стен он заметил морских птиц, загнанных сюда бурей. Снаружи пахло солёными брызгами. Нагнанные ночью волны вздымались вровень с верхними уступами: водоросли и гальку несло к самым деревьям. На западе под лучами наступающего дня тускнели последние звёзды. Проводив их взглядом, Туор спустился на последний уступ и увидел внизу эльфа, закутанного в мокрый серый плащ. Тот сидел, прислонившись к стене из острой гальки, и молча смотрел вдаль, за длинные гребни волн, разбивающихся о берег, истерзанный штормом. Его плечи слегка подрагивали, и он всё сильней кутался в изорванную тряпку. Пепельные волосы превратились в колтун на затылке, а морской бриз лишь ещё больше спутывал их. Глядя на сжавшуюся серую фигурку, Туор вспомнил слова Владыки Вод и окликнул несчастного: — Привет тебе, Воронве! Я ждал тебя! — имя эльда само пришло в голову. Эльф вздрогнул и обернулся. Туор встретил пронзительный взгляд его глаз, серых, как северное море, в которых читалось изумление, а после появился и страх: на высоком уступе замер человек в длинном плаще, подобном тени, и в сияющих под тёмно-синей тканью эльфийских доспехах. Оцепенение прошло, и Воронве, спохватившись, поклонился ему в ноги. — Кто ты? — противоречивые мысли смешались в голове эльфа. Доспехи своего Повелителя он ясно узнал. — Долго сражался я с безжалостным Оссе... Не случилось ли чего важного, с тех пор как я оставил дом? Быть может, Чёрный Враг Мира повержен? Быть может, Сокрытый народ явил себя? — в его глазах вспыхнул огонёк надежды, но тут же потух. — Нет. Тень растёт, и Сокрытое остаётся сокрытым… Эльф надолго умолк. — Так кто же ты? Мой народ давно оставил эти земли, и с тех пор в потускневших чертогах находят приют лишь перелётные птицы… Сперва я принял тебя за одного из нас, но теперь я вижу, что ты из рода людей. Туор кивнул: — Это так, а ты — последний мореход с последнего корабля, отплывшего на Запад из Гаваней Кирдана? — Это так, — повторил слова человека эльф. — Моё имя — Воронве, сын Аранве. Но откуда оно и моя судьба тебе известны? — Они известны мне благодаря Владыке Вод Улмо, — ответил Туор, — он спас тебя от гнева Оссе, чтобы ты помог мне достичь стен Гондолина. Лицо эльфа исказилось, и в ужасе он вскричал: — Воистину, велика твоя доблесть, и судьба твоя высока! Но будь ты даже первым среди людей, ты не вправе видеть владыку Тургона, и поиски твои будут напрасны. Даже если я отведу тебя к вратам, войти ты не сможешь... — с каждым словом голос эльфа звучал тише, и в нём остро чувствовалось сожаление. — Я не прошу вести меня дальше ворот, но ищу город по велению Улмо. Разве забыл Тургон изречённое древле: «Помни, последняя надежда нолдор грянет с моря»? Или ещё: «Когда опасность будет близка, явится некто из Невраста и предупредит тебя»? Туор был в смятении от этих слов, но они сами пришли в голову, будто подсказанные кем-то. Воронве поник головой, но тихо прошептал: — За то время, — Туор с надеждой смотрел на собеседника, — пока скитался я в бесконечных просторах, зло набрало силу, и теперь смертельная опасность угрожает всем, кого я знаю; я должен вернуться к нему… Эльда поднял взгляд: — Я отведу тебя к тайным вратам. Туор с улыбкой хлопнул его по плечу, одновременно с этим стряхнув со складок серой тряпки подсохшие водоросли. — Не печалься, Воронве! Сердце говорит мне, что путь твой долог и он уведёт тебя от нависшей над нами Тени; и твоя надежда вновь приведёт тебя к Морю. — И тебя, — сын Хуора не мог видеть скользнувшей по губам эльфа улыбки. — Долго ли нам идти? И как пережить зиму, не имея укрытия и пропитания? — На что способны люди, тебе лучше знать, — эльда распахнул плащ и показал Туору запечатанную сумку с дорожными хлебцами на поясе. — Долгий нужен голод и жестокий мороз, чтобы убить потомка тех, кто перешёл Вздыбленные льды! Этот дар, — он указал взглядом на сумку, — неподвластен ни времени, ни морской воде, пока запечатан. Но это на крайний случай. Пока обойдёмся твоим луком и добытой им дичью. Оспаривать решение своего проводника Туор не осмелился, и они, собрав в дорогу всё необходимое, отправились в путь. *** Стояла тишина. Над древней дорогой свистел холодный ветер. Внезапно стих и он. В тишине путникам показалось, что дыхание края Моргота отступило и с Запада прилетело дуновение, слабое, как память о покинутых чертогах подле горы Тарас. Туор ещё крепче обнял Воронве. Плащ Улмо окутал их туманом, и они вместе с шелестом сухих ветвей перелетели мощёную дорогу, сразу нырнув в кусты. Тотчас же поблизости раздался дикий вопль и вдоль дороги ему отозвались другие. Хрипло протрубил рог, послышался топот. Но Туора это не остановило. В плену он достаточно хорошо выучил язык тёмных тварей, чтобы понимать, что они кричат: часовые учуяли чужаков, но не увидели. В сердце вскипела злоба. Тёмные воспоминания окутали разум. Крики эльфов. Свист стрел. Деревня горит, повсюду слышатся стоны раненых, плач над умершими... Отогнав дурное чувство, сын Хуора вместе с Воронве из последних сил взобрался на длинный склон, густо заросший утесником и черникой вперемешку с низкорослыми берёзками. Внизу слышалось рычание орков и треск сухих ветвей под их ногами. Неподалёку среди зарослей вереска под большим валуном была нора, и Туор затащил Воронве в ту щель. Крики преследователей становились всё тише, пока и вовсе не исчезли. Орки редко забредали в пустынные земли, что лежали к востоку и к западу от дороги; они стерегли сам проход. Сейчас случайные беглецы мало заботили прислужников Моргота. Их больше интересовал Чёрный Меч Нарготронда. Ночь тянулись, и над пустынными землями снова нависло тяжёлое молчание. Туор, смертельно уставший, закутался в плащ и свернулся калачиком; эльф же выполз наружу. Неподвижный, он вглядываясь во тьму зоркими глазами. На рассвете в алом ореоле восходящего солнца показались очертания незнакомых Туору вершин. Это были Окружные горы, стены королевства Тургона. Внизу, ближе к огненному востоку, в глубине сумрачной долины протекал Сирион. — Вон Димбар, — сказал Воронве. — Если бы мы были там, то враги были бы нам не страшны. Они боятся заглядывать туда. По крайней мере, боялись, пока Улмо хранил Сирион. Туор обратил взор в ту сторону, куда указывал его друг, и увидел блеск незамёрзшей воды, озарённой лучами восходящего солнца. Они осторожно спустились в долину и вышли на древнюю дорогу. Сын Хуора заметил, что они приближаются к Сириону, и рванул к броду, но был остановлен своим спутником. — Мы не можем перейти Бритиах среди бела дня, ведь есть опасность, что нас преследуют. — Значит, так и будем дожидаться смерти? Опасность есть и будет всегда, пока не повержен Моргот. Воронве медлил, он то и дело оборачивался на дорогу позади, но она была пуста. — Отлично! Враги за нами не последуют! Мы можем накрыться плащом и отправиться дальше! — И кого ты там увидел? — У людей всё же очень плохое зрение. Я вижу орлов, и они летят сюда. Человек с трудом разглядел в вышине над дальними горами трёх могучих птиц, что снова нырнули в облака. Они спустились к реке и перешли Бритиах по мелководью, по колено в воде. На той стороне брода находилось ущелье. Внутри проход был выточен бурной рекой с севера. Чем дальше они углублялись в ущелье, тем выше вздымались его стены. Многие лиги пути остались позади, и с наступлением вечера в глубокий туннель спустилась тьма. На восточном берегу их взгляду предстал лабиринт холмов, уходивших к горному подножью. — Где же хранимые врата? Мы что, их проглядели? — Нет. Но я не понимаю, почему нас пустили так далеко. Тихий настороженный шёпот эхом отразился от каменных стен. И ещё до того, как последние его отзвуки стихли, позади что-то зашуршало. — Стоять! — в спину уткнулось холодное лезвие. — Не двигаться! Одно движение, и вы умрёте! — Мы друзья, — Воронве выставил руки в примирительном жесте. Впереди зажёгся эльфийский фонарь. Его свет ударил путникам в глаза. Эльда откинул капюшон, и голубое сияние осветило пепельную макушку. — Я Воронве, сын Аранве и верный последователь дома Финголфина. Долго я блуждал в морских просторах и много воды утекло с того времени, но я всё же помню твой голос, Элеммакиль. — Тогда Воронве должен помнить и голос законов своей страны, — откликнулся всё тот же голос. В нём явно проскакивали нотки радости, тщательно прикрытые напускной серьёзностью. — Ты ушёл из своего дома по велению Владыки Турукано и волен вернуться, но твой... друг не имеет права находиться здесь. Эльфы вновь нацелился на чужака, но Воронве, взяв его за руку, вывел на свет. — Что же с тобой случилось, мой друг? — Элеммакиль поднёс фонарь ближе. — Многое. Странники возвращаются не такими, какими уходят. Слушая их разговор, Туор, забыв о страхе, встал между ними. Стоило ему пошевелиться, как оживились Стражи. — Я пришёл сюда с Воронве к сыну Финголфина и королю Гондолина с важной вестью от Владыки Улмо. Изумлённые эльфы опустили оружие, а Элеммакиль обратился к человеку: — Кто же ты? — Я Туор, сын Хуора из дома Хадора. Я знаю, что некогда великие птицы спасли моего отца и привезли сюда. Теперь и я прибыл в чертоги Тургона из Невраста. — Из Невраста, говоришь? Наш дом давно пустует с тех пор, как мы, — при этом он ударил себя кулаком в грудь, — покинули его. — Так и есть. Пуст Виньямар, но я пришёл оттуда и требую встречи с вашим Владыкой. — Об этом судить не мне. Я выведу вас на свет и передам Хранителю Великих врат. *** Извилистый туннель закончился, и впереди показался слабый свет. Стала видна широкая арка, вырезанная в скале; её преграждали подъёмные ворота из деревянных брусьев, скреплённых крупными железными гвоздями. Брусья перекрещивались меж собой, и их сверху покрывал дивный узор. В то время как Туор вертел головой, осматриваясь, трое шедших позади стражников остановились. Элеммакиль коснулся ворот, и они бесшумно поднялись, пропуская путников. Те оказались на дне глубокой расселины, расколотой, казалось, самими Валар в бурях древних дней. Её могучие стены были так высоки, что даже зимнее солнце не проникло сюда, и, хотя наступило утро, над головами всё ещё виднелись звёзды. Дно расселины круто поднималось к востоку, и Туор увидел там широкую дорогу, мощённую белым камнем. Она, извиваясь змеёй, уходила наверх, скрываясь в темноте. Деревянные врата остались позади, и тут же над бесконечной дорогой завыл ледяной ветер, заставив путников поёжиться. Ведомые стражей, они поднимались наверх, иногда по длинным лестницам, иногда по той самой дороге. Тень отвесных стен опасно накрыла их, и в её полумраке показались следующие врата. Две большие каменные башни стояли по обе стороне от такой же каменной арки, но только шедшие приблизились к ней, как в лунном свете засиял загородивший путь огромный камень. Эльф вновь коснулся ворот, и камень, поворачиваясь вокруг своей оси, стал ребром, открывая проход. Двор был полон вооружённых стражников в сером. Их лицо, словно выточенные из мрамора, не дрогнули даже при виде человека. Элеммакиль отвёл пленных в комнату в северной башне; там им дали хлеба и вина. — Если то, что ты сказал — правда, тебя вознаградят. — Этого достаточно. Через некоторое время они достигли новой стены, которая была ещё выше и мощнее первой, и подошли к третьим Бронзовым вратам. Высокие двустворчатые двери были увешаны бронзовыми щитами и пластинами, украшенными причудливыми узорами. На стене возвышались три квадратные башни с медными крышами, которые сияли в лучах красных светильников. За вратами их вновь встретили ряды стражников в доспехах, что мерцали, как рдеющие угли. Большинство стражей были синдар Невраста. Крутой подъём в середине Орфалаха стал труднее. Теперь над ними возвышалась самая мощная стена. Врата Витого Железа. Чёрные стены не освещали эльфийские фонари, а между четырёх башен стояла статуя огромного орла. Она изображала Торондора — Владыку Орлов, который словно спустился из-под облаков на горный пик. Железные ветви источали свет и переплетались друг с другом, как корни деревьев. В толще стены были тройным решётки, каждая из которых составляла часть рисунка. Путники и их сопровождающие прошли сквозь ряды железных стражей, укутанных в чёрные плащи, с орлиными клювами на забралах шлемов. Стена пятых врат, не высокая, но широкая, была из белого мрамора, сверху покрытого серебром, соединявшим пять огромных белых шаров. На стенах стояли лучники. Полумесяц врат был украшен жемчужинами мира, а над ними, на среднем шаре, стояло изображение Белого Древа Тельпериона, сделанное из серебра и малахита. Последние — Золотые врата. Они оказались очень похожи на Серебряные, но стена была из жёлтого мрамора, а шары и ограда — из червонного золота. Шесть шаров украшали стену, а на золотой пирамиде над проходом было изображение Золотого Древа Валинора Лаурелина с топазовыми цветами, собранными в изящные кисти. Солнечные диски украшал узор из граната и бриллиантов. На дворе стояло три сотни лучников с длинными луками и перьями на шлемах. За шестыми вратами проход озарило солнце, и, ускорив шаг, эльфы провели Туора к последним, Стальным вратам, которые выстроил Маэглин. Стены там не было, но зато по обе стороны от дороги стояли две высокие круглые башни со множеством окон. Из башен тотчас же появились всадники, и впереди всех ехал темноволосый эльф на белом коне. Элеммакиль ответил ему поклон. — Я привёл Воронве Аранвиона с чужестранцем. Тот просит дозволения видеть короля. Темноволосый обернулся к Туору. — Ты пришёл к Последним вратам. Теперь не видать тебе дороги назад. Разве что ты погибнешь в Сокрытом Королевстве. — Не преграждай путь посланнику Улмо, Владыка Фонтанов. Все стоящие изумленно смотрели на Туора, а ему самому показалось, что он слышит себя со стороны. Эктелион молча всматривался в человека, словно пытался в нём что-то разглядеть, после чего неожиданно низко поклонился и открыл путь к зелёным равнинам, раскинувшимся внизу, окружённым белыми снега мира. — Не нужно других доказательства, сын Хуора. *** Путников окружил хоровод придворных эльдиэр, и они отправились в отведённые гостям покои. Тем временем Эктелион спешил во дворец. Вскарабкавшись по винтовой лестнице, он оказался в троном зале. — Владыка Турукано! Тургон стоял у окна, сцепив руки в замок. Лицо короля было задумчивым и отстранённым, но неожиданный призыв вырвал его из мятущихся мыслей. — Владыка Турукано! Тургон вышел из-за колонны. — Там...Там... — Отдышись сначала, друг мой. Незачем торопиться. Эктелион, смотря на того почти безумными глазами, кивнул и сглотнул образовавшийся в горле ком. Всё так же шумно дыша, он вытянулся по стойке смирно и доложил: — Владыка Турукано, только что из Невраста прибыл Воронве, а с ним человек. Тургон нахмурился, но прежде чем он успел что-то сказать, Эктелион продолжил. — Он назвался, Туором сыном Хуора, и, похоже, у него есть важные вести. — И где же он сейчас? — Его отправили в отведённые гостям покои. — Хорошо. Завтра обо всём разузнай и доложи мне, а после я сам переговорю с ним. Лорд Дома Фонтанов кивнул и скрылся за дверью. *** Дело шло к ночи, красные лучи солнца в последний раз сверкнули за горизонтом и исчезли. Стражи наблюдали алый закат, по окончании которого раздалось пение рога и все вернулись на посты. Верный конь пронёсся по каменным мостовым. Часовые, выставленные на башнях, зорко следили за полётом ночных птиц, крепко сжимая луки. Туор наблюдал за всем этим действом из окна своих покоев. Неожиданно дверь скрипнула, и в приоткрывшемся проходе появилась дева. Она мягко улыбнулась человеку и присела перед ним, опустив поднос с горячей едой на прикроватную тумбочку. Тонкие пальцы нанесли заживляющую мазь на неглубокие порезы на руках и стали нежно втирать её в грубую кожу. — Стражи никогда не покидают своих постов, — Туор перевёл на неё взгляд. — На протяжении многих лет они верно несут службу своему королю. Она, не поднимая головы, посмотрела на него из-под своих длинных ресниц. — А как же... — Еду им приносим мы. Эльфы много сильнее людей, и если нужно, могут долго не спать. Её губы снова тронула улыбка. — Как тебя зовут? — Элессе. На протяжении вашего пребывания здесь я буду заботиться о вас, господин. — Можешь звать меня по имени. Эльфийка не ответила, но продолжила перевязывать раны. — Я много слышала о вашем отце, — Туор хотел было напомнить о том, что просил обращаться с ним на "ты", но, вспомнив об упрямстве эльдар, притих. — Правда, видеть я не видела, но знаю. Моя мать тогда выхаживала его и его брата. Я помогала ей, но входить она мне запрещала. Закончив свою работу, дева всплеснула руками. — Ой, что же это я! Заболтась совсем! Вы ешьте, ешьте! Она тут же собрала грязную одежду и умчалась, хлопнув дверью. Туор проводил её взглядом и принялся за еду. *** Владыка Фонтанов прошёл в комнату и с усталым вздохом упал на мягкие простыни, раскинувшись звездой. Вставать совершенно не хотелось. Послышались тихие шаги, потом поступь босых ног по прохладной плитке полов стихла, и рядом с Лордом Дома Фонтанов прогнулась постель. Длинные пальцы зарылись в густые волосы Эктелиона, расплетая длинную косу. Короткие ногти впились в голову, но не до боли, и стали приятно покалывать, перемещаясь. Эктелион тихо замурчал, блаженно улыбаясь, и перевернулся на бок. Его руки обвились вокруг талии пришедшего, и он уткнулся носом в подставленные колени. Руки продолжили ласкать голову, постепенно переходя к плечам. Звякнула застёжка на плаще, после чего тот сполз со спины. Крепления доспехов расходились сами собой, а вслед за ними исчезла и кольчуга. Поглаживания прекратились, и Владыка Фонтанов сильнее сжал в объятиях возлюбленного. — Я требую продолжения. Над ухом раздалось фырканье, и сочащийся смешинками голос зашептал, опаляя горячим дыханием: — Кто-то слишком устал для продолжения. Шею щекотали длинные солнечные прядки. Они спутывались и накрывали с головой. Воспользовавшись этим, Эктелион намотал внушительный клок волос друга на кулак и дёрнул, заставляя его тихо зашипеть и упасть рядом. В отместку за колючую боль Глорфиндель легонько пнул того ногой, спихивая с кровати. Мягкие простыни соскользнули, и теперь кожу холодил сквозняк, гулявший по полу. Эктелион нащупал на кровати холодную лодыжку возлюбленного и рванул его на себя. Прижимая златовласого к полу и накрывая собой, Владыка Фонтанов стал нещадно щекотать вмиг рассмеявшегося Лаурефиндэ. Руки блуждали по напряжённому телу, по нежной коже, часто водя кончиками пальцев по позвоночнику эльфа, чуть проникая под пояс его штанов, невесомо гладя ложбинку между ягодицами. Губы накрыли бешено бьющуюся голубую жилку на шее, впиваясь в неё. Эктелион оставлял алые пятна на тонких ключицах. Прихватывал кожу зубами и оттягивал, одновременно с этим тёрся носом о подставленное горло. Рука мягко скользнула по подрагивающему животу и под нежными губами эльфа завибрировал кадык, после чего наружу вырвался тихий стон. — Эктэллэ... Рука проникла под натянувшуюся ткань, и Эктелион накрыл трепещущие губы своими. Голубые глаза расширились, и веера светлых ресниц медленно и томно сомкнулись. Рука темноволосого сжалась в кулак, и Лаурефиндэ с приглушённым стоном выгнулся в пояснице. В животе завязался тугой узел. Он скручивал все внутренности, кружилась голова. И после тела накрывала обжигающая волна. Чёрные волосы липли к вспотевшей спине, извиваясь на ней, подобно змеям. Лопатки напряглись, и чувствовалось, как с ягодиц сползают плотные брюки. Не прерывая поцелуя и движения рукой, Эктелион второй свободной стянул с себя зудящую ткань, опустив её до колен. — Эктэллэ... Воздух в лёгких кончился. Глорфиндель жадно глотал его ртом, чуть ли не давясь, а после узкая ладонь накрыла возбуждение возлюбленного. Эктелион сжал зубы и крепко прижал Лаурефиндэ к себе так, вбиваясь грудью в его грудь, чтобы их возбуждённые естества соприкоснулись. Из глаз посыпались искры, и всё виделось таким размытым, но ясно ощущалось горячее тело. На выдохе, показалось, вылетело облачко пара. Лаурефиндэ стонал всё громче, извивался и всхлипывал, чувствуя, как сильные руки крепко обхватили и стиснули бёдра. В ответ он так же крепко обвил руками шею Эктелиона, прижимаясь к его лбу своим. Дыхания усиливалось, и они смотрели друг на друга лихорадично блестящими глазами, ловя вздохи. Сил, чтобы сдерживаться, уже не было, и эльфы, поняв друг друга без слов, стали толкаться навстречу. Зажатая между их телами плоть запульсировала. Выражение лица поплыло, с искусанных губ скрывалась хриплые стоны вперемешку со всхлипами, и пальцы руки, сжимавшей плечи Эктелиона, впились в мокрую кожу так, что побелели костяшки. И вдруг Лаурефиндэ вздрогнул, широко распахивая глаза. Владыка Фонтанов крепче стиснул в руках порозовевшие бёдра и, пару раз толкнувшись, замер, откидываясь назад, выгибая спину и запрокидывая голову, издав тихий рык. Отдышавшись, Эктелион вытер себя и возлюбленного тканью от порванных штанов Лаурефиндэ и, кинув грязные тряпки в угол, еле взобрался на холодившую кожу ткань. Глорфиндель тут же оказался в согревающих объятиях. Дрожащие пальцы принялись вручную расплетать косички, и Фонтанный заговорил: — Сегодня в Гондолин пожаловал сын Хуора. — Давно не было людей в Сокрытом Королевстве...— хоть это и было незаметно, светлые брови сошлись на переносице. — Его послал Владыка Вод Улмо, и вместе с ним вернулся один из пропавших в Море — Воронве. — Не значит ли это, что приближается битва? — Не знаю... Но, что бы ни случилось, я буду рядом... Ответа не последовало, и Эктелион накрыл себя и Глорфинделя покрывалом, устраивая голову златовласого на своём плече. — Я всегда буду рядом...