4:30

Чимин открывает глаза и судорожно втягивает прогретый за ночь обогревателем воздух комнаты. Сердце колотится быстро, будто норовя проломить грудную клетку. Чимин по привычке цепляется за одеяло и смотрит в потолок комнаты. Пытается дышать. Потерпеть надо всего минут десять, но это уже почти невыносимо. Чимин губы приоткрывает и дышит ртом, чувствуя, как кружится голова. Глаза закрывает - но так ещё хуже, потому снова смотрит в темный потолок, на котором отражаются размытыми пятнами огоньки гирлянды. Часы на телефоне показывают 4:30. Как всегда. Каждую ночь в течении полугода. Чимину очень хочется зарычать, но вместо этого он только вздыхает рвано. Сердце колотится так, словно он бежал какой-то марафон. Долгий, изнуряющий. Только тело не болит совсем. Чимин расслабленно выдыхает, когда десять минут проходят и тахикардия начинает понемногу сходить на «нет». Откидывает одеяло и недовольно морщится. Обычно после такого сразу получается завернуться в одеяло и спать дальше. Но сегодня всё не так. Чёрт его разберёт почему. Он садится и смотрит на мигающую весело ёлку. Думает о том, что не понимает самого себя - зачем ему нужна была эта возня с покупкой и украшением бесполезного дерева, когда он живёт один? Настроения не прибавляет от слова «совсем», подарки под ней ему никто всё равно не оставит. А так бы хотелось... Чимин морщится, поднимается и бредёт на кухню. В конце концов, в жизни не всегда всё идёт по тому сценарию, который ты сам себе когда-то написал. Да, ты можешь получить красный диплом, начать работать по специальности, которую любишь всем сердцем. У тебя могут быть прекрасные друзья, помогающие тебе всеми силами и поддерживающие в каждой неудаче или разделяющие победы. Всё так. Только вот никто не обещает, что при всём этом тебе не захочется выть от одиночества, когда ты возвращаешься домой. Пустота квартиры давит невозможно, потому Чимин предпочитает проводить тут как можно меньше времени. Он сбегает утром, загружает себя всевозможными делами и возвращается к вечеру. А если вдруг решается остаться в выходные дома - день оканчивается желанием утопиться в ванной, потому что это невыносимо. Чимин не дурак, хотя немного неуверенный в себе. И всё же его одиночество обусловлено не тем, что он не может решиться на что-то большее. Вовсе нет. Он наливает себе прохладный чай, сыплет туда одну ложку сахара и долго размешивает, чтобы белые хрусталики растаяли совсем. А потом так же долго стоит и смотрит на собственные пальцы, которыми упёрся в столешницу. У него ведь есть тот, кто ему нравится. Так сильно и долго нравится, что просто куда бы себя деть и как не краснеть, когда они оказываются рядом? Они знакомы очень поверхностно, но с каждой новой встречей в Чимине понемногу что-то ломается. Он готов наплевать на всё и пойти на сближение. Смущаясь, заикаясь, краснея - но попробовать что-то сделать, чтобы не смотреть, как человек, который нравится ему, вдруг становится чьей-то, не его, личной жизнью. Чимин не очень смелый, но очень влюблённый. До звёздочек перед глазами и тахикардии уже от одного случайного прикосновения чужих пальцев к своей руке. Если бы не... Эти чёртовы четыре тридцать утра случаются с ним уже шесть месяцев. Каждую ночь. Чимин не может сближаться с кем-то, когда понимает - у него есть соулмейт. И непонятно, к чему эта встреча с ним приведёт. От безысходности и вынужденного одиночества хочется биться головой о стены, шкафчики на кухне, подоконники и вообще любые мало-мальски твёрдые поверхности. Чимин устал быть один. Первое время негодованием затапливало по самую макушку: он, мать вашу, спит в это время! Как тут вообще кого-то встретить?! После стало полегче, но уже обречённо. Сокджин качал головой только на его страдания и отпаивал вкусным раф в своей кофейне. - Поговори с Юнги. - Зачем? В ответ на вопрос вымученным голосом Сокджин возводил очи к потолку, будто прося кого-то там свыше дать ему побольше сил в борьбе с непроходимыми упрямцами. - Ты же влюблен в него, - напоминает спокойно, усаживаясь рядом. Кофейня его уже закрыта. Над баром сияют маленькие лампочки, основной свет выключен и от того так уютно и спокойно - Чимину вообще бы ни о чём не думать, но Сокджин настаивает на разговоре всем своим видом, и проще сдаться, чем объяснить, почему ну нафиг. - Хён, какая разница, в кого я там влюблён? - Чимин от этой фразы устал так дико, что хочется прямо тут удавиться. - Я не имею права, пока не встречу его... - А если он живёт в Штатах или улетел в космос? - пытливый взгляд старшего пригвождает к месту, и у Чимина от ужаса таких перспектив холодок ползёт по спине. Вообще, конечно, насчёт космоса звучит глупо, хотя и не совсем невозможно. А вот другая страна - это жесть. Вариантов найтись - ноль. Чимин мало встречал тех, у кого был соулмейт, как у него. Чимин знал, что далеко не все они стали парами в романтическом смысле и глупо себя сейчас ограничивать. Но он так же знал, что в их случае работает какая-то особая магия. И уж если он рискует потом по уши вляпаться в того, чье сердце так же срывается безумным бегом в половину пятого утра, то с Юнги лучше и не начинать. От этого реветь хочется в голос. Он будто проклят и не знает, как снять это проклятье. С Юнги Чимин познакомился несколько лет назад, ещё будучи студентом. Их чудная компания кого только не принимала в свои ряды, но Юнги и был её частью и одновременно не был. Намджун представил его как своего крутого хёна, который с фотокамерой всегда был на «ты». Сейчас же Юнги пробивал себе уверенно и настойчиво дорогу в мир профессиональной фотографии. Чимин влюбился в него сначала как в человека, который выкладывается на все сто. Он наблюдал за процессом съёмки, восхищался и едва не визжал от восторга. А потом с каждой встречей всё больше и больше увлекался, тонул и теперь был по уши в Мин Юнги, словно муха, утопшая в мёде. Никуда не деться. И не то чтобы очень хотелось. Их встречи были недолгими, но полными разговоров и взаимного интереса, пусть и чисто профессионального поначалу, а теперь - немного дружеского. Просить большего язык не поворачивался. Но так хотелось. Только они никогда не встречались один на один, и вечно сомневающийся в себе Чимин только и мог, что улыбаться такому далёкому, но желанному крутому хёну, который сидел на другом конце стола, рядом с Хосоком. А потом вежливо кланяться на прощание и прятать взгляд, чтобы никто ни о чём не догадался. Чимин вздыхает над чаем, берёт чашку в руки и выпивает напиток залпом. Новый Год всё ближе. Переступить черту - пережить одну единственную ночь. Чимину хочется, чтобы это было что-то особенное. Но он сам, наверное, не пускает это особенное в свою жизнь. Пусть и нет никакой уверенности, что Юнги ответил бы ему взаимностью. * Чимин любит праздничную суету. Сияние огней на улицах, перемигивающиеся лампочки на деревьях, рождественские песни в торговых центрах. Забитые до отказа катки, красные колпаки и красиво наряженные ели на каждом шагу. Очереди в магазинах, нагруженных пакетами людей. Все такие счастливые, такие радостные. Вопрос в том, почему нельзя быть такими круглогодично? Наверное, Новый Год немного переоценён, но Чимину нравится то волшебное ожидание чуда, которое наступает в последние дни декабря. Словно оканчивается какая-то история, чтобы с первого января по чистому листу начаться заново. Каждый пишет как может, а у Чимина, наверное, будет неровный почерк дрожащей рукой. Там будет слишком много многоточий. Текст будет кривой и вообще жуть жуткая, не прошёл бы ни в одной редакции. Тэхён дёргает его за рукав куртки. - Чего завис? На вот, подержи. И сгружает ему в руки пакеты с фруктами. - Тебя не учили брать корзинку при входе в магазин? - интересуется Чимин из-под этих завалов. - Я думал, что нужно будет меньше, но Сок-и прислал список. - А мы не ищем лёгких путей и всё равно набираем в руки? - Но у меня же есть ты, - жмёт плечами Тэхён и уматывает в сторону полок с алкоголем. Железный аргумент. Чимин вздыхает, перехватывает ношу удобнее и плетётся за другом. - Тэ... - Что? - Я хотел спросить... а Юнги-хёна никто не пригласил? - Приглашал Намджун, но тот отговорился какими-то важными делами вроде, а что? Разочарование в груди жжётся неприятно. Чимин только головой мотает, мол, ничего. О том, что он влюблён, знает только Сокджин, и лучше бы он тоже забыл это как плохой сон. Да только Чимину эгоистично хочется с кем-то хоть иногда об этом говорить. А Сокджин очень хороший слушатель. А ещё он теперь маниакально хочет устроить счастье своему младшенькому, потому что у него, видите ли, сердце кровью обливается. - Если хочешь, можешь ещё разок пригласить сегодня. У Сокджина вечером он точно будет. Чимин рад возможности увидеть Юнги, но точно не станет просить его прийти на вечеринку. Ведь он только постольку поскольку в их компании. И у него, наверняка, есть те, с кем он хочет встретить праздник. - Да я бы с радостью, - говорит Юнги вечером, когда его зовёт Сокджин, украдкой косясь на Чимина, который увлечённо смотрит в другую сторону вообще, но весь превращается в слух. - Но у меня есть планы уже. - Жаль, жаль. А то бы Чи... мы... мы, конечно, были бы рады! - Сокджин даже не морщится, когда Чимин его пинает мстительно под столом. - Чимин-и, как твои проекты? - Юнги словно не замечает странного поведения Сокджина и смотрит уже на младшего. - Всё закончил. Теперь мне только хочется закуклиться в одеяло и проспать неделю беспробудным сном, - улыбается Чимин. - Но всё хорошо. Спасибо, хён. - Ну, ты вполне заслужил отдых, - кивает тот и улыбается в ответ привычно, чуть приподнимая в улыбке уголки губ. Чимин остро чувствует необходимость выйти на воздух, потому извиняется и почти бегом покидает кофейню. Прячется за угол от поднявшегося к ночи ветра. Вздыхает. - Ты в порядке? Подскакивает. И смотрит на Юнги во все глаза. Тот возвращает взгляд - обеспокоенный и изучающий. - Всё хорошо, просто голова закружилась немного. Зачем пошёл за мной, хён? - Переживал. Точно всё хорошо? - Абсолютно. Прости, что заставил волноваться. Юнги словно хочет что-то ответить, но только качает головой. Они так и стоят друг напротив друга, молчат. И это неожиданно хорошо, неловкости нет. Только желание что-то сказать, лишь бы чужой голос услышать. - Значит, не придёшь завтра? - уточняет тихо Чимин. - Не приду. Зачем? Вы давно все вместе... - Ты тоже можешь быть с нами. Ты же знаешь хорошо нас всех. - Некоторых лучше, чем хотелось бы. А некоторых, напротив, куда меньше, чем мне оно необходимо. - Говоришь почти как дядюшка Бильбо, - хихикает Чимин. Юнги фыркает весело и делает шаг к нему. Тахикардия грёбаная. Лучше б ты была только в четыре тридцать утра. Они стоят у стены плечом к плечу и снова молчат. Чимину хорошо. Так вот правильно и спокойно, как только может быть с человеком. И одновременно хочется опять плакать. Он дурак, наверное. Ну вот что ему мешает сказать сейчас: «Юнги-хён, ты мне так нравишься...». Но жутко услышать в ответ «нет». И ещё страшнее «да». Потому что Чимин в жизни от Юнги не откажется, предназначение там или нет. Вот просто никак. Город стихает понемногу. Маслянистым светом фонарей затапливается по самые крыши. В вышине снова поднимается ветер, подхватывает летящие вниз снежинки и крутит их в каком-то, только ему известном, танце. Юнги вздыхает умиротворённо, а потом отталкивается от стены. - Вернёмся? - Да. Хён?.. - Что? - А... у тебя есть соулмейт? Юнги на мгновение замирает, потом слегка кивает. - Есть. Чимин спрашивает себя, зачем он такой идиот. А ещё ему интересно, как теперь вообще жить с таким знанием. Ему обидно и больно. Потому что Юнги для него уже несостоявшийся, несбывшийся. Про Юнги можно забыть. * В декабре ночами метёт неистово. Снегом заметает тротуары. Машины заносит, делая их похожими на сугробы. Солнца днём почти нет, всё серое холодное, замороженное, застывшее. Чимину, в общем-то, было вполне нормально. Его отогревали огоньки гирлянд у Сокджина в кофейне, ярко украшенные к Новому Году витрины магазинов, собственная ёлка дома, на самом деле, тоже. А вот сейчас уже ничего не греет. И это «ничего» такое огромное, гулкое. Оно отдаётся только ноющей болью в груди, когда Чимин смотрит на имя в контактах телефона. «Юнги-хён» светит фотографией, которую ему скинул когда-то давно Намджун. И когда экран гаснет, Чимин просто убирает мобильный в карман. Они перешагнули черту. Как всегда - весело, шумно и ярко. Под звон бокалов, смех и шутки. Для него же самого всё прошло будто на автопилоте. Давно заучено и отрепетировано, так что без сучка и задоринки. Чимин знает, что он счастливый человек, у него есть такие замечательные друзья. Он не остаётся в одиночестве дома, чтобы жалеть себя за свою неудачу. В конце концов, любовь это ведь не всё, что есть в мире, правда? Битлз из колонок уверяют, что all you need is love. Чимин нервно смеётся. Он уходит в четвёртом часу ночи, потому что: «Я не собираюсь спать с тобой и Хосоком, даже не уговаривай! Мне вашего разврата и так выше крыши!». Хосок на это улыбается и Тэхёна к себе притискивает, подбородком на его плече устраиваясь, и уверяет, что Чимин очень много теряет. Чимин бы повозмущался, но он этих придурков тысячу лет уже знает, и они всегда такими были. Сначала по отдельности, а потом вместе. Потому он только фыркает и машет рукой. Ему тут недалеко, но в праздничную ночь народу на улицах много, настроение у всех зашкаливает и потому хочется прогуляться. Чимин делает небольшой крюк по парку, находящемуся чуть в стороне от его дома. Бредёт медленно и старается ни о чём не думать. В парке не так ветрено, тихо почти и светло от нападавшего снега и ярко горящих фонарей. Чимин слушает, как белое хрустит под подошвами, мурлычет под нос себе песню и думает о том, как странно - столько подготовки, а так быстро заканчивается это волшебство. Вот наступит утро, ночь исполнения желаний уйдёт в прошлое, чтобы случиться через год снова. А Чимин так своего подарка и не получил. Справедливо ли? В его компании все парами. На работе коллеги - парами. И только его чертовы четыре тридцать доводят до ручки. Кстати, о... Про приступ он вспоминает как раз почти у самого дома. И тут же становится тяжело дышать. Сердце набирает обороты и вот сейчас... Чимин влетает в кого-то со всей дури и вскрикивает, едва не рушась на тротуар. Но его ловят и ставят ровно. - Простите! - он кланяется и тут же глаза вскидывает, смотря на. - Юнги-хён?! Сердцебиение выравнивается и дышать совсем легко. Чимин таращится на старшего во все глаза. - Привет, Чимин-и, - говорит Юнги и улыбается. * Они сидят у Чимина в гостиной. Тут снова горит только ёлка. По бокалам разлито вино, и разговор идёт совсем неспешный, впервые за всё время - наедине. Юнги сам предложил взять чего-нибудь и пойти отмечать дальше. Они не говорили о том, что произошло. О пропавшей тахикардии, о том, кто они друг другу. Чимину не верилось. У Чимина внутри всё маленьким взволнованным и испуганным комочком дрожало. - Значит, ты, хён, тоже музыкой занимался? - Тексты писал, было дело, да. Но как-то увлёкся в итоге фотографией. - Странная смена деятельности, - у Чимина язык уже заплетается от количества выпитого и усталости. Они тут несколько часов и за окном скоро начнёт светать. Но пока ещё темно. Пока можно подвинуться совсем немного. Чуточку ближе. И ещё. И ещё. Юнги ловит его в свои объятия и не отпускает. - Хён, что ты делал возле моего дома? - шепчет Чимин. - Мы как-то провожали тебя с Намджуном, когда втроём в баре сидели. Помнишь? - Угу. - Я просто хотел тебя увидеть. Знал, конечно, что ты с ребятами, но всё же... Руки у Юнги теплые, сильные. Держит он крепко, но не сжимает, и от чувства защищенности, от того, как он ощущает себя сейчас на своём месте, Чимина плавит обожанием. Его от счастья почти выключает, кажется. Он безвольно обмякает в чужих руках. - Эй, Чимин-и... - зовёт Юнги. И его губы слишком близко. Потому младший тянется, бестолково тычется, а потом испуганно взгляд прячет. - Я влюблён в тебя как дурак... - всхлипывает тихо. - Хорошо. Замечательно просто... - Правда? Юнги смеётся тихо в самое ухо и шепчет «да». Чимина раскатывает окончательно, кажется. - Возьми меня... - Ты сейчас не в том состоянии, маленький. - Нееет... - Чимин шмыгает носом, потому что от «маленький» его полосует нежностью до боли почти. - Возьми меня и себя... и в спальню... - Держись крепче. Утро слепит солнцем в глаза. Чимин хнычет и закрывается одеялом. А потом резко его откидывает и садится на кровати. Солнце! Так давно его не было. И небо чистое - голубое полотно, высокое и, наверняка, словно хрусталь, звенящее от мороза. В комнате он один. А Юнги кажется просто сном. И настроение в момент уже готово рухнуть вниз, как дверь в комнату открывается. - О, вот он и проснулся. Да. Да, всё хорошо. Джун, не будь сварливым папочкой, а? Тебе не идёт. Юнги немного растрёпанный, волосы у него влажные, а сам такой домашний, что Чимин едва по щекам себя не хлопает, чтобы проверить - не галлюцинации ли у него. - Вечером позвоню. Дай в себя прийти. Пока. Юнги звонок сбрасывает и смотрит на Чимина. Улыбается. - Ребята тебя потеряли совсем, названивали, а ты трубку не брал. - Я не слышал... я ведь с тобой был. Они валятся на кровать одновременно и подкатываются друг к другу. - Доброе утро, маленький, - шепчет Юнги, и Чимин улыбкой расцветает счастливой. - Доброе, хён. В самом деле очень доброе. Юнги тянет его к себе за шею и целует долго и нежно. Вкусно так, что Чимин только беспомощно хватается за его плечи. Он физически чувствует, как легче ему становится дышать. И знает теперь, что новая страница для него началась очень правильно, да и почерк на ней будет красивым и ровным. Юнги жмёт его ближе, губами проходится по щеке и коротко прячется носом в изгибе шеи, вызывая сладкие мурашки. А потом рассказывает, как хотел, но не решался завести их знакомство дальше. Как давил в себе желание предложить чуть ли не сбежать, наплевав на собственного предначертанного. И Чимин краснел, потому что - кто же знал, что у соулмейтов не только тахикардия на двоих, но и мысли. Он после отогревается в чужих объятиях. В таких уютных и важных. Оттаивает, словно зимнее небо за окном. Ему хорошо впервые за эти долгие месяцы. Ему правильно. Юнги перебирает его волосы, целует макушку и обнимает крепче. - Знаешь, мне немного будет не хватать этих побудок в половине пятого, - шепчет тихо с улыбкой. Его голос приятным теплом прокатывается по спине Чимина. - Мне тоже, хён, - честно говорит он. Но эта лёгкая тоска того стоит. Потому что это потрясающе - получить в Новогоднюю ночь свой самый важный и нужный подарок.