Wildest dreams

***

      Я смотрела на неё издалека. Точнее, из-за страниц со сценарием. Невысокого роста, со светлыми волосами и неброским макияжем на лице она выглядела просто потрясающе. В моих самых смелых мечтах я представляла её с жадной улыбкой на милом, почти детском лице, с блеском в глазах, подобному блеску человека, чья заветная мечта вот-вот осуществится. Единственное «но»: мы ни разу не заговорили с начала совместной работы. А прошло уже немало два года.       Меня зовут Холли, её Коно. Сценические псевдонимы, а настоящего имени её я до сих пор не знаю. В принципе, привыкла. Даже если она когда-нибудь скажет мне его, я не стану называть её данным при рождении именем. Но это не простая привычка, а ещё и искреннее чувство того, что это имя самое что ни на есть настоящее.       Я уговорила её менеджера на то, чтобы стать редактором сценариев в тех фильмах, в которых она снимается. Благодаря мне, а так же чудесному, завораживающему актерскому таланту Коно, она получала награды раз за разом за лучшую актерскую игру, мне же лишь оставалось в стороне стоять и радоваться, стирая слезы со своих щек. Настолько я была рада этому всему.       До того, как мы начали встречаться, произошло очень много всего. И так же совершенно неожиданное для нас обеих — нам предложили встречаться в одно время двое мужчин, как оказалось, они были братьями, только вот отказ поступил в адрес обоих. Этому почти никто не удивился, разве что Коно, которая была уверена целиком и полностью, что мне просто не хватает тепла и любви. И нужно же было мне взять, и ляпнуть «да, твоего». С того момента прошла неделя, а она даже перестала здороваться со мной по утрам…       Паника, охватившая меня тогда с головой, не проходила день, два, а к пятому дню я уже принимала успокоительные, пока нам не сообщили новость, перевернувшую и мою личную жизнь, и наши отношения. — Актриса, которая подписала контракт, попала в больницу, ей необходима замена, — сообщила менеджер, а я уже вышла вперед. — Уверена, Холли? — она обеспокоенно посмотрела сперва на меня, а потом на Коно, увлеченно разговаривающую с костюмером о чем-то. — Текст я в любом случае знаю наизусть, опыт в актерстве у меня имеется, главное это переснять короткие сцены, в которых наша заболевшая звездочка успела засветиться, — отрезала я, скидывая с себя пиджак, а следом за ним и блузку, оставшись в одном топе и юбке-карандаше по середину бедра. — Готовьте камеры, и считайте, что мы уже все отсняли.       О чем же был тот фильм? Ах, да, о любви одной девушки к другой. Отчего-то до ужаса знакомая мне история, а в образ героини я вникла как в свой собственный. Хотя, кого я обманываю, это я же и была. Только вот смотрелась в зеркало и не узнавала — на меня нацепили яркий парик, чудовищная для меня палитра слишком цветастого макияжа, а обтягивающая одежда делала их меня такого безумного и смешного фрика, что на минутку показалось, что, может быть, стоит так на день благодарения или рождество домой заявиться? Удивлю родных, авось и посмеюсь над ними. — Тебе очень идет, Холлидэй, — услышала я голос Коно. Она стояла рядом. На высоком каблуке, в платье с кринолином по колено. Легкая ткань развивалась на ветру, открытые плечи её закрывала полупрозрачная голубая шаль, а светлые волосы, обычно волнистые, прямыми струнами опускались на её плечи. На лице — минимум макияжа, а настоящий цвет глаз закрыт зелеными линзами. В моей голове тогда промелькнула мысль о том, что я точно влюбилась в настоящего ангела. — Холлидэй? — переспросить я решилась только через несколько минут молчания и тупого вглядывания в зеркало. Повернувшись ко мне, она засмеялась, прикрыв ладонью рот. — Ты напомнила мне героиню одного романа, которую звали так же, — подойдя ко мне чуть-чуть поближе, Коно с улыбкой положила руку мне на плечо. — «Она странна, печальна, иногда смеётся как ребенок, но немножечко глупа. И пусть невинна словно день морозный первый, ей лучше всех известен серый путь любви». Да и имя Холли происходит как сокращение от «Холлидэй». Не знала? — Девочки, снимаем последнюю сцену.       Я не успела ответить. Тепло от её пальцев на моей коже тлело, словно догорающая свеча, но мне так хотелось ощутить его снова, хотелось подбежать к ней, схватить за запястье и со всей нежностью его поцеловать. Что меня тогда сдержало? Чувство стыда и собственного достоинства. Хотя, про последнее я совершенно позабыла ещё когда до меня дошло, что я влюбилась в девушку, которая ещё и старше меня.       Сцена в больнице, одна из самых, по сути, душетерзающих. Когда одна героиня признается в любви другой, попавшей в аварию и более неспособной видеть окружающий мир. Та, за кого играю я, даёт клятву, что станет её глазами, ушами и ногами, станет целым миром для неё одной, или что научит её видеть снова, сделает что угодно для исполнения этой мечты. Но всё тщетно, и возлюбленная погибает у неё на руках, сказав лишь, что любит и поблагодарив за время, проведенное с нею рядом. Держа на ладонях тело Коно, я подумала о том, что она слишком легкая для того как выглядит. Я бы легко смогла донести её докуда угодно, при этом совершенно неустав. И что-то тогда заклинило в моем мозгу. Слишком смело, слишком нагло я коснулась её губ своими именно на том моменте, когда жизнь уходила из тела её героини, когда она прощалась со мной. А всего-ио стоило представить, что это происходит на самом деле… И завтра мы уже не увидимся. Ни завтра, ни послезавтра, ни через три дня. Никогда. Тело Коно пролежит в сырой земле, а я останусь в этом мире, не решившись на самоубийство, дабы отправиться за ней вслед.       На меня смотрели удивленные зеленые глаза, когда я отстранилась от неё. Точнее, зеленые глаза и ещё около дюжины разноцветных. Раскрасневшись, я кинулась в гримерную и заперлась там, пытаясь успокоить бешенно стучащее сердце.       Я извинилась перед ней тогда, но получила совершенно неожиданный ответ: — Я научу тебя целоваться чувственнее, чтобы добиться такого результата, которого ты желала получить от меня.       И ничего не хотела. Только вот она учит меня этому до сих пор.       Не слишком ли смелое моё желание? Кто знает. Но лишь оно, то мемолетное, дало мне возможность понять, что я самый счастливый в этом мире человек.       Человек, любящий совершенно взаимно и живущий по тому сценарию, который он пишет теперь не только своей рукой.