Проповеди Ворона в формате лекций. №3. Кали-юга

      Воистину, в тёмные, страшные времена мы живём. Но Кали-юга° никогда и не бывает благодатной.       Зло плодится в людских сердцах, в умах, очерняет души и выплёскивается в мир. Люди не отличают дурное от хорошего, имеющее истинную ценность от никчёмной безделушки. Всё становится едино, понятия подменяются, и хаос приходит в мир.       Известно, что время во вселенной делится на этапы — кальпы. Каждая кальпа делится на этапы поменьше — махаюги. Каждая махаюга, или великая юга, или чатуръюга, состоит из четырёх ещё меньших этапов — юг, и каждая последующая юга неизменно хуже предыдущей.       В течение каждой юги людская добродетель угасает примерно на четверть от той, что была в начале всей махаюги, и к концу четвёртого этапа — Кали-юги — и вовсе сходит на нет. И именно в этот момент, когда мир окончательно погрузится в хаос и тьму, когда люди потеряют человеческие качества и облик и станут сродни бесам, — именно в этот момент зазвучит музыка, что сотрясёт мир.       Когда люди падут и опустятся настолько, что ниже уже не пасть, владыка Шива¹ устремит взор на распустившихся своих детей. Он встанет, оправится, закроет глаза… Нет, грозный его трезубец не будет использован для уничтожения этого мира. Трезубец — орудие войны, но сталкивать силу зла с силой разрушения — вряд ли поступок, достойный верховного божества. Потому он, безмятежный и сконцентрированный, не будет принимать яростный свой аспект и соответствующий ему атрибут. Напротив, обладающий секретом вселенской гармонии, он вернёт миру те позабытые вибрации, которые знавал он на заре бытия.       Медленно, словно и правда позабыты им эти движения, начнёт Натараджа² свой танец — тандаву. Спокойный и плавный, как лепестки, опадающие с цветущих по весне деревьев. Но вот что-то неуловимо меняется, и танец становится быстрее. Спокойствие сменяется начинающей разгораться страстью. Что за страсть сжигает танцующего? Сложно смертным постичь её глубину, ибо многогранна её природа. Смешалось в ней многое из того, что известно нам самим — и страсть к жизни, и любовь к мужчине и женщине, и стремление к красоте и гармонии во всех аспектах жизни. Есть в этой страсти и то, чего не выразить словами, но то, что чувствует и знает и на что откликается самая сущность человека — его атман³. Но не был бы этот танец поистине божественным, если бы лишь этим он и ограничивался. Также в тандаве присутствует и то, что не дано познать человеку ни умом, ни атманом. Именно это, непознанное и непознаваемое, и сотрясает саму ткань мироздания. Именно это проникает в каждую частицу — и наполняет их изначальной силой, утраченной ими за долгие годы прошедших юг. Именно это заставляет материю плавиться и распадаться на мельчайшие свои составляющие, разлетаться отдельными атомами на запредельные расстояния.       Длится танец, и словно бы не замечает увлечённый им Натараджа, что мир уже давно стёрт в пыль, и сложно узнать в нём былое его устройство. Но не был бы он тогда столь великим, ежели ограничился бы одним лишь разрушением. И потому продолжает Шива танцевать, но танец его снова изменился. И теперь послушная ему материя, впитавшая живительную его силу и твёрдую волю, напоённая изначальной вибрацией, начинает вновь собираться, образуя новый, доселе невиданный мир. Полон он красоты и гармонии, и великое счастье жить в этом мире. Добродетель руководит всем, и зло столь мало и неопытно, что лишь незаметные зёрна его разбросаны тут и там, столь неуверенные и слабые, что едва отличимы они от добра.       Но время пройдёт, и Сатья-юга сменится Трета-югой, Трета-юга — Двапара-югой. За Двапара-югой последует Кали-юга. Медленно, почти незаметно, вначале благополучный и цветущий мир под конец своего существования снова скатится в хаос и мрак. Знает ли об этом танцующий на рубеже двух махаюг? Несомненно. Зачем же тогда он танцует, ежели ему доподлинно известно, что разрушенный им и воссозданный заново мир вновь неизбежно погрузится во тьму? Вы скажете, неисповедимы пути его, неисповедимы пути господни. Это не ответ. Ответ, оправдание — одно и то же и для людей, и для богов. Добро или зло, говорят мудрецы, какая разница, ведь оба они относительны. Согласитесь, но учтите и то, о чём мудрецы не говорят. Оправдание это — «красота». И проблема, стало быть, не в добре или зле, но в эстетике.⁴       Разрушая старый мир, лишённый добра и гармонии, разрушает Натараджа вместе с ним уродливое и асимметричное, подобное бесконтрольно растущей раковой опухоли. Стирая мир в пыль и расщепляя его на атомы, нарушает он сложившийся искажённый порядок и возвращает материю в нейтральное состояние. Напоив частицы изначальной вибрацией и сформировав мир заново, воссоздаёт он первозданную его красоту, чистую и ничем пока не замутнённую.       Таким образом, мы видим циклическую трансформацию от красивого и гармоничного к уродливому и болезненному.