Разрешите вас развлечь

Чанёль заботится о Бэкхёне больше, чем Бэкхён о себе. И это почему-то нормально. Чанёлю интересно, что делал Бэкхён вечером, какой фильм смотрел последним и почему перестал отвечать на звонки после полуночи. Хочется отвечать правду, но Бэкхён отвечает то, чего ждёт Чанёль: «Я очень сильно устаю на работе». И это даже чуть-чуть правда, потому что Бэкхён очень устал и катастрофически зае-бал-ся, но в основном нет, поэтому Бэкхён часто пьёт один, живёт он тоже один и Чанёля не приглашает в гости, потому что заботу его не остановить. Кёнсу говорит, что это нормально и хоть у кого-то должно быть чувство любви к людям. И Бэкхён даже ничуть не удивлён, что этим кем-то оказался Чанёль. Правда, деваться от его заботы некуда, и, когда они сидят в баре, Чанёль себе не понижает градус, Кёнсу заказывает лишь сок, а Бэкхёну советует меньше пить, потому что завтра на работу, а работа у Бэкхёна, как он думает, сложная. Бэкхёна немного тошнит от таких советов, хотя бы потому, что он сам знает, сколько ему нужно пить, но Чанёлю ничего не говорит, потому что тот хочет, как лучше. И это кажется даже немного приятнее, чем думает сам Бэкхён. Или же он плохо думает, и Чанёль прав. В любом случае Бэкхён едва понимает, зачем ему так часто ходить в бары, когда дома есть бутылка красного вина. Но когда Чанёль говорит, что Бэкхёну нужно больше развлекаться, и отправляет к барной стойке, то ответ потихоньку начинает принимать форму. А Бэкхёну как раз нравятся именно такие формы. Чанёль пихает его в плечо, бросая тихое: «я всё оплатил», желает Бэкхёну жаркого вечера, а потом просто уходит вместе с Кёнсу. Бэкхён сначала не понимает, но, когда парень перед ним удивляет красивым голосом и кокетливым именем Чондэ, всё вдруг становится на свои места. Заботливый друг ПакЧан решил позаботиться и о его сексуальной активности. «Выбирал на свой вкус?» — вдруг стало интересно Бэкхёну. Но затем он присмотрелся, и стало ясно: на вкус Бэкхёна. И Чондэ этот с подозрительно умными глазами и на вид не больше двадцати. Бэкхён хочет спросить, где Чанёль его такого нашёл, но снова молчит, потому что говорить ему с Чондэ не хочется. А когда он подсаживается рядом, Бэкхён понимает, что и сексом с ним заниматься он тоже не хочет. Чондэ ему не нравится. — Это больно? — спрашивает Бэкхён, быстро взглянув на маленькую штангу, продетую сквозь нижнюю губу Чондэ. Бэкхёну не нравится такое, но сейчас это красиво. — Едва, — говорит Чондэ и почти улыбается. Бэкхёну нравится его почти-улыбка, и когда он это наконец понимает, то старается смотреть куда-то сквозь Чондэ. — Уверен, найдётся много мест, которые больнее прокалывать. Интересно, какие уже места у Чондэ проколоты? Бэкхён невольно сводит брови, цокает кончиком языка и не находит повода, чтобы ещё не выпить. Чондэ оказывается полностью в его вкусе. И совсем не в сексуальном плане. Потому что даже под давлением двух бокалов соджу смотреть, как размыкаются губы Чондэ, когда он говорит, приятнее, чем целовать эти губы. Бэкхён пытается вспомнить, сколько секунд назад он стал таким сентиментальным, но вместо того, чтобы наконец вспомнить, он быстро бежит кончиком языка по тонким губам и в последнюю секунду не успевает остановить не озвученный короткий смешок. Возможно, Бэкхён в который раз обманывает себя и целовать губы Чондэ в сотню раз приятней. Возможно, Бэкхён ошибается и целовать Чондэ приятней в тысячу раз. И, едва опуская взгляд от острых углов глаз Чондэ, Бэкхён чувствует, как его немного качает, то ли от двух бокалов соджу, то ли от усталости, то ли от того, что Чондэ смотрит внимательно и глубоко, и совершенно не так, как надеется Бэкхён. И странно становится от того, что Чанёль знает, что нужно Бэкхёну больше, чем он сам, потому что Чондэ, действительно, в его вкусе. На секунду даже в сексуальном. И, может, даже чуть-чуть больше. Бэкхён старательно сводит зубы, едва находя в себе силы не смотреть, как под белой кожей Чондэ видны серые вены. По ним можно провести пальцем, и прижаться губами к живой жиле где-нибудь на шее под челюстью, или вслушиваться, как под тонким запястьем тихо и ритмично отстукивает пульс. — И давно ты этим… — Бэкхён нервно запинается, подбирая подходящее слово, — занимаешься? — Пару лет, — тихо отвечает Чондэ. И Бэкхён едва опомнился от того, какой у него чистый и красивый голос. Стонет Чондэ наверняка высоко и жарко. Бэкхёну, скорее всего, будет с ним глубоко и громко. — Деньги были очень нужны, — слова Чондэ волосы треплют, укладку портят. Бэкхён, не долго думая, запускает пальцы в волосы, стряхивая с них тонкий слой горечи от слов Чондэ, как пыль. — А по любви у тебя было? — спрашивает Бэкхён и на секунду теряется. А по любви это как? Жгучее желание чужого тела не в счёт — не любовь это вовсе. И наигранный трепет не в счёт. Бэкхён изо всех сил старается не думать, было ли у него хоть раз по любви, потому что, скорее всего, и не было. Чондэ молчит, потому что и у него тоже, и это как-то слишком отвратительно. Хотя бы потому, что узнать, как это «по любви», чуточку, да хотелось. — Я стараюсь любить каждого по максимуму, — Чондэ улыбается уголком губ, и Бэкхён очень хочет коснуться его большим пальцем, чуть надавить и попросить Чондэ улыбнуться немного шире для начала. — Думаешь, на тебя любви не осталось? Бэкхён отчитывает полминуты и заказывает ещё один бокал соджу. Странная закономерность: чем больше соджу Бэкхён вливает в себя, тем меньше он хочет Чондэ. Это же не правильно. Поэтому он выпивает стакан виски и понимает, что закономерность эта действует с любым алкоголем. Чондэ весь маленький и тонкий, с плохо прокрашенными грязно-рыжими волосами и пышными ресницами. А ещё он быстро, но поблёскивающими глазами, смотрит на ряд ярких коктейлей за плечами бармена. Бэкхён на эти секунды влюбляется в его тонкость, грязно-рыжий и веер чёрных ресниц, а затем совершенно искренне усмехается, ведь Чондэ и правда в его вкусе. Особенно в сексуальном плане. — Хочешь выпить? Я заплачу, — спрашивает Бэкхён. Чондэ лишь недовольно хмурится, отчего у него едва заметно дёргается кончик носа. — Ты всех шлюх угощаешь? — спрашивает он, и голос его, как всегда, чистый и высокий, отчего у Бэкхёна поднимается и пульс, и член — и это всё тоже как-то неприятно, потому что Чондэ, называющий себя шлюхой, абсолютно не подходит под человека, который смотрит на Бэкхёна. Чондэ предлагает Бэкхёну себя, а он почему-то отказывается, и это тоже не очень. Хотя бы потому, что Чондэ абсолютно в его вкусе. Пусть даже не в исключительно сексуальном плане. — Нет, — говорит Бэкхён, кивнув в сторону бармена. — Только тех, кто нравится. И тогда Чондэ улыбнулся чуть шире без всяких просьб. Ему, наверное, даже немного приятно, хоть у Бэкхёна и в голове не укладывается, разве это комплимент? Скорее горькое признание для самого себя, ведь Чондэ ему взаправду нравится. И, скорее, даже немного больше, чем просто нравится. Потому что Бэкхён ведёт взглядом по острому изгибу ключиц Чондэ, и тут же становится целью в жизни узнать, что у него дальше, но почему-то не за белой гранью тонкой майки, а за этими самыми ключицами. Скорее всего, там водопады и мокрый густой туман, из-за которого не продохнуть. Бэкхён надеется, что на вкус ключицы Чондэ окажутся слегка солоноваты, как океанская вода, а поцелуи его будут, как цунами, неумолимы и неудержимы. Перед Чондэ бокал пина колады. Чондэ едва поднимает глаза в знак благодарности, а потом тянет свой коктейль через трубочку. — Так, значит, я тебе нравлюсь? — тихо спрашивает он. — На сколько могут нравиться люди, подставляющие свой зад за деньги. Бэкхён подпирает голову ладонью, внимательно всматриваясь в острый абрис лица Чондэ, и только сейчас понимает, что слова могли задеть его. И Бэкхёну совсем не всё равно. Бэкхёну так не всё ровно, что он готов извиниться, даже если слова Чондэ не задели, просто потому, что сейчас это кажется единственно правильным, по-настоящему верным. — Так всё же я нравлюсь тебе? — повторяет Чондэ, улыбаясь чуть сломанной улыбкой. Чондэ ни на секунду не ожидает, а лишь отодвигает от себя допитый коктейль и внимательно смотрит на Бэкхёна. Бэкхён больше не пьёт, поэтому Чондэ ему очень нравится. И пить он больше не собирается, хотя бы потому, что Бэкхёну нравится, когда ему хочется Чондэ. — Что-то вроде, — низко говорит он. — Но ты сильно не радуйся, в таких, как ты, не влюбляются. Таких, как Чондэ, не целуют. Но Бэкхён бы рискнул: прихватил бы кожу на шее Чондэ губам или даже целовал бы неотрывно в губы, пока голова не начала кружиться и подёргиваться рыжей дымкой. — Я тебе нравлюсь… — говорит Чондэ, и теперь это скорее уже улыбка. Бэкхёну нравится, когда Чондэ улыбается. Чондэ можно извалять на барной стойке, на простынях своей съёмной квартиры или даже на лоджии. Где приспичит, в принципе. И Бэкхён по-настоящему не понимает, почему ещё не имеет Чондэ на барной стойке, кинув бармену несколько купюр. И это оказывается чем-то из ряда вон выходящим, потому что Бэкхён не привык так долго хотеть и так долго не решаться. Чондэ молчит, и это ещё одна подоплека, где Бэкхёну больше нравится молчать вместе с ним, чем вдалбливать его в пружины матраса. И то, что Чондэ улыбается, зачем-то становится для Бэкхёна очень важным. — Нравишься, нравишься, — Бэкхён ему коротко улыбается, совсем не собираясь прятать улыбку, потому что от пары слов Чондэ пьянеет сильнее, чем от пина колады. И слышит он эти слова, скорее всего, впервые. — Ещё чего хочешь? — Вернуть девственность, чтобы отдать её тебе, — Чондэ тихо смеётся. Думает, что у него пошутить получилось. Бэкхён хочет сказать, что совсем нет, но вместо этого встаёт, наклоняясь над Чондэ, как вытянутая струна. — Хочешь увидеть мою кровать? — спрашивает Бэкхён. Он хочет услышать от Чондэ «нет», чтобы захотеть его сильнее. Но не слышит, потому что Чондэ всё же хочет увидеть. Но чувства разочарования нет, значит, и проблемы нет, значит, и такой ответ Чондэ полностью устраивает Бэкхёна. Чондэ осторожно трогает Бэкхёна за плечо, будто давая себе время привыкнуть. Бэкхён старательно пытается сделать тоже самое и понимает наконец, что с Чондэ он будет гореть. Сгорать, как на костре. А сейчас он уже начал плавиться. Это происходит слишком быстро, и только от того, что Чондэ так близко. Подумать только, что будет, когда руки коснуться его голого угловатого тела. Бэкхёну не терпится поскорее узнать. А совсем скоро они уже в такси, потому что в Бэкхёне слишком много соджу. Потому что в такси надёжнее, и Чондэ, скорее всего, не станет ему отсасывать при посторонних. Наверное, не станет. Но Чондэ мажет пальцами по колену Бэкхёна к бедру, отчего пробирает дрожь. И Бэкхён уверен, что только от этого он может кончить. А когда Чондэ льнёт ближе к уху, горячо и нетерпеливо выдыхая: «далеко ещё», Бэкхён шипит сквозь зубы и ловит себя на мысли, что сам может отсосать Чондэ при посторонних. При полном зале на бис. Но пока при водителе в такси. Едва сдерживается, потому что Чондэ словно вторая кожа: прижимается так тесно, что даже плохо. Бэкхён неумолимо протяжно стонет, когда рука Чондэ легко сжимается между ног. Ему сейчас, пожалуй, плевать, что стонет он как-то слишком непривычно громко, и на то, что Чондэ он хочет слишком сильно, ему тоже плевать. Пока сам Чондэ не прыгает к нему на колени, и трогает, целует, мажет по лицу, шее и плечам, сжимает бёдра и прижимается, что перед глазами Бэкхёна мгновенно взрывается вселенная. Пять минут от бара до квартиры — как пешая дорога от Сеула до Плутона. Бэкхён ждёт, ждёт ещё сильнее, но это оказывается слишком долго, поэтому он хватает пальцами волосы Чондэ, тянет его к себе и наконец целует. Едва чувствует его улыбку сквозь поцелуй, отчего не может сдержать короткий глубокий стон. Таких, как Чондэ, всё-таки целуют. Такие, как Бэкхён. А Поцелуи эти как-то по-особенному приятны. От мягкого привкуса чужих губ голова идёт кругом, мир мгновенно теряет смысл, а смысл в этот момент находится исключительно между бёдер Чондэ. Бэкхёну как никогда хотелось его наконец найти, поэтому он запихивает Чондэ в подъезд, к закрытым дверцами лифта, а сам прижимается сзади: горячо и запалёно дышит в затылок, притягивая обеими руками ближе, дёргает за бёдра вверх и трётся о зад Чондэ членом сквозь четыре слоя джинсов и белья так настойчиво, что в ушах пронзительно звенит. Бэкхён тяжело закрывает глаза и губу кусает, чтобы наверняка не застонать, когда Чондэ гнётся в спине, звонко и запалёно стонет, а потом несколько раз толкается бёдрами навстречу, имитируя сладкое проникновение. Дышит Чондэ так развратно, что Бэкхён едва помнит, зачем они здесь, потому что тело под его обжигающими ладонями прогибается ещё сильнее и хочется ему ещё больше. Пальцы скользят вверх: бэкхёновы — к острым позвонкам на спине Чондэ, чтобы сосчитать и на каждом оставить тёмный засос, а потом сосчитать и их; Чондэ — к кнопке вызова лифта. Он неловко стряхивает Бэкхёна с плеча, когда рядом оказывается кто-то, отчего Бэкхён готов, и скулить, и рычать, и плевать абсолютно на каждого человека в этом городе. Но он молчит, пока они не оказываются на нужном этаже, у дверей, и Чондэ вписывается в прихожую его квартиры, а потом и в спальню, а на белых простынях в своей тонкой майке и с широко раздвинутыми ногами он выглядит просто великолепно. Бэкхён тянет носом, вдыхая острый запах своего жгучего желания и немного запаха тела Чондэ, и начинает находить смысл, когда прижимается губами к ямочке между ключицами. Мыслей, что кто-то до него мог делать так же, не появлялось. Мыслей вообще нет, потому что лежать между ног Чондэ так горячо, так удобно — и даже правильно. — Ну и чего ты?! — выстанывает Чондэ, когда Бэкхён слишком долго целует его в острую косточку таза, хватаясь пальцами за линию джинсов. Чондэ не терпится. Бэкхёну тоже. Но и выцеловывать каждый сантиметр тела Чондэ он тоже хочет. Поэтому протестующе мычит, вместе с этим прихватывая губами кожу на его животе, а Чондэ глубоко стонет, гнётся и почти ломается под его поцелуями. Бэкхён, наверное, тоже стонет, потому что наконец-то может поиметь смысл. Когда весь Чондэ становится смыслом, Бэкхён не может вспомнить, да и не хочет. Когда Чондэ тянется к нему, снимает через голову рубашку, а потом оказывается сверху, Бэкхён едва находит себя, а потом утопает в жарких мокрых поцелуях. И лишь успевает хвататься за отросшие грязно-рыжие волосы, когда Чондэ скользит мягким языком по головке члена, а потом отсасывает так, что перед глазами Бэкхёна взрывается ещё несколько соседних вселенных. Он окончательно сгорает, резко, громко, высоко стонет и кончает неожиданно. От напряжения руки дрожат, но Бэкхён всё равно тянется к Чондэ, вытирает ладонью с его лица свою сперму и прижимает к груди. — Я тебе нравлюсь? — едва слышно спрашивает Чондэ. Бэкхён не находит в пустой голове несколько подходящих слов, поэтому просто кивает. *** Чанёль предлагает попойки редко, потому что это всегда закачивается головной болью. Чанёль не хочет за головную боль расплачиваться своими деньгами. Но Бэкхён попойки любит хотя бы потому, что это весело и этого как раз не хватает в его жизни. И Бэкхён чувствует себя уверенно и даже помпезно рядом с красивой официанткой, и это, пожалуй, ещё один плюс таких мероприятий: под утро обязательно проснёшься с кем-то под боком. — Мои подарки оценивают по достоинству, — говорит Чанёль, когда Бэкхён ищет глазами того, с кем можно проснуться. — Бэк уже оценил, ему очень понравилось. Теперь очередь Кёнсу. Чанёль почти не пьёт, но Бэкхён в этом сомневается. Но ему вроде как всё нравится, пока за их столиком не появляется Чондэ, а потом оказывается на коленях Кёнсу и коротко целует его в подбородок. Бэкхён смотрит внимательно, но старается не замечать, как глаза предательски сужаются. Он смотрит, как губы Чондэ быстро скользят по шее Кёнсу, и ему становится как-то слишком не всё равно. Он больше не пьёт, поэтому Чондэ ему теперь всегда очень нравится. Пять минут на то, чтобы успокоится. Сначала не получается, а потом Кёнсу пинает его ногой, и Бэкхён наконец понимает. Теперь точно всё понимает. Он тянется вперёд, огибая пальцы вокруг запястья Чондэ, и быстрым шагом выходит из бара, а когда лицо обдаёт холодным острым ветром, он наконец говорит: — Идём к тебе. — До моей квартиры девять километров, — Чондэ сжимает губы и слабо упирается, отчего Бэкхён едва улыбается в ладонь. — Ну вот и прогуляемся, — Бэкхён отпускает запястье Чондэ, и он идёт рядом. — Какого чёрта ты творишь? — Я правда тебе нравлюсь?! — голос Чондэ подымается до первых криков, отчего у Бэкхёна в ушах стреляет. Бэкхён сжимает челюсть до боли, потому что дело далеко не в правде, а в чувствах, которых у Бэкхёна в последнее время непривычно много. И все они для Чондэ. Исключительно для Чондэ. И Бэкхён хочет убедить его в том, что с ним можно получать удовольствие, не раздеваясь. — Нравишься! Да, ты мне нравишься! И я не хочу, чтобы ты продолжал заниматься своей сраной работой! Ты понимаешь? — Бэкхён держит его за плечи, когда Чондэ мелко дрожит и широко улыбается. Возможно, Бэкхён ошибается, но Чондэ ему правда нравится. Возможно, Бэкхён слишком неумело врёт себе и Чондэ ему больше, чем просто нравится. Бэкхён не хочет рисковать, поэтому обнимает Чондэ, прижимая к коже чуть выше тонкой ключицы. — Ты мне нравишься, правда. Ты у меня здесь и здесь! — Бэкхён ткнул пальцем сначала в висок, а потом в грудь, и собственные слова звучат глупо, отчего хочется коротко улыбнуться, взглянув прямо на Чондэ. Но выходит лишь тихо сжать зубы и захотеть снова схватить его за запястье. И Бэкхён тянется к нему, потому что так хочет, и Чондэ, скорее всего, тоже этого хочет. Поэтому он едва чувствует сомнения, но стоит Чондэ дёрнуться назад, как они появляются, и от сомнений этих никуда не деться. — Тебе неприятно со мной, — низко говорит Чондэ. У Бэкхёна от его слов в глазах темнеет, потому что с чего бы вдруг ему неприятно, когда Бэкхён и вспомнить не может, когда ему в последний раз было так хорошо, как с Чондэ. И было ли вообще с кем-то так хорошо, как с Чондэ. — Ты не хочешь меня, — продолжает он, поджимая губу.   И от этого голову сносит напрочь. Бэкхён делает шаг, второй и обнимает Чондэ, огибая руки вокруг него. Кажется, хотел обнять так, чтобы Чондэ избавился от каждого из сомнений. А потом надеется, что так и происходит, хоть Чондэ и молчит, и даже не обнимает в ответ. — Послушай меня, — выдыхает Бэкхён у него над ухом, — ты мне нравишься, я хочу тебя даже в одежде. И я хочу, чтобы ты был со мной. Давай хотя бы попробуем. Я ни черта не понимаю в отношениях, но уверен, что ты именно то, чего мне так не хватает. Бэкхён говорит правду, он говорит искренне и ждёт того же от Чондэ. И молчит потом невозможно долго, отчего в голове не укладывается, разве Чондэ другого хочет. А если и другого, то чего? — Я, — говорит Чондэ одними губами. — Я хочу попробовать, Бэкхён. С тобой. Потому что ты мне тоже нравишься… Чондэ неловко улыбается, подставляется под поцелуи, хватается пальцами за рукав пиджака Бэкхёна. А Бэкхён его целует. Поцелуев для Чондэ ему не жалко.