Преступление и наказание

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Исин взлохматил волосы и посмотрел на Минсока, тот хитро щурил глаза, и лишь бесенята на дне зрачков говорили о том, что он крайне рад. Будто свершилось нечто, что обернётся великим благом для всех.        Минсок как всегда одет с иголочки, только сегодня в тёпло-шоколадном свитере с высоким воротом и кофейных джинсах, а не как вчера — весь в белом, словно принц. И ботинки даже в тон. Исин не удивился бы, обнаружив такого же цвета бельё. Господи, о чём он думает? — Мин? — Чонин подлетел к Минсоку со спины и сжал его в медвежьих объятиях. Исин поморщился и отвернулся, упуская сбивчивый жаркий шёпот на аккуратное ухо с серьгой. — Мне стоит интересоваться, что происходит? — в голосе Исина слышалась отчётливая обида. Минсок обещал, что они немного поговорят наедине. А здесь опять вездесущий Чонин. Вьётся-вьётся вокруг Минсока. А не он, так Бэкхён. Будто мёдом помазано.        Минсок махнул на Исина рукой, поглаживая спутанные волосы Чонина, пропуская пряди между пальцев. Пришлось ждать. Что ж, покои Минсока — его владения. И он тут только потому, что друг. Конечно, всем хотелось урвать ласки Верховного Провидца. Но эти двое просто бесили. Вечно не там, где надо, и не так.        Исин принадлежал к ветви Целителей, но всё равно нуждался в помощи Провидцев, ведь иногда вопреки всем усилиям, вылечить человека не выходило, как бы не билась их исцеляющая братия над раненым или умирающим. И тогда они шли к Провидцам. Кто к младшим, кто к старшим.        А Исин, на правах друга, ходил к Минсоку. И дело было не в том, что Минсок именно Верховный, а в том, что Исин доверял только ему. Особенно дела свои сердечные. Кому как не Минсоку видеть и прозревать будущее, чтобы направить и подсказать. Здесь же был вопрос жизни и смерти.        Чондэ из ветви Стихийников не давал спать Исину давно. Но недавно он и вовсе потерял сон, когда раненый Чондэ оказался под его чуткими пальцами. Представлять бархатистую кожу и ощущать — разные вещи. И у Исина сорвало крышу, хотя первые двое суток он просто не отходил от постели раненого, мысли одолели потом. Да такие, что Исин места себе не находил.        Потому Исин и пришёл просить помощи, а тут Чонин. Иногда Исин готов был вырвать все перья до одного из огромных крыльев Чонина. Тот принадлежал к ветви Крылатых и позволял себе, по мнению Исина, слишком многое. Как и Бэкхён, из Стихийников.        Да что ж такое?! Пока Исин предавался мыслям о том, как по одному выдергает перья из роскошных крыльев, явился Бэкхён и тоже полез к Минсоку. Ну точно этим двоим мёдом помазано. Исин даже голову ломать не стал, что у этих троих происходит. Его интересовал исключительно Чондэ.        Исин поджал губы и выдохнул. Не ему перечить и спорить, если бы он пришёл по поводу раненных, Минсок бы принял его без задержки, а тут видел хитроглазый, понимал и нервы мотал. Чтобы лучше прозреть будущее, когда нервы Исина натянутся тугой струной.        Так и стояли втроём. Двое обнимали, а Минсок довольно сверкал глазами, гладил теперь уже две головы и вглядывался в звёздный узорчатый потолок. Улыбался чему-то и вовсе не стеснялся изредка пробегающих мимо служек, зыркающих в их сторону. В какой-то момент его глаза заволокло льдистой пеленой, и Минсок застыл, всматриваясь в предначертанное.        Это было даже красиво. На одном плече черным шёлком рассыпались волосы Чонина, на втором серебристым атласом волосы Бэкхёна. И посредине замерший Минсок с сияющим взглядом и запрокинутой головой. Как прекрасная статуя талантливого художника.        Иногда Исину казалось, что младшие подпитывают Минсока, оттого они и крутятся возле него, липнут. Может, и им перепадало от симбиоза что-то. Или же тут всё гораздо проще — и дело в том же чувстве, что снедало и Исина. Просто у них странное — и на троих.        Ведь Исин никогда не видел, чтобы Чонин обрычал лезущего к Минсоку Бэкхёна, а Бэкхён никогда не язвил по поводу болезненной привязанности Крылатого. Что-то здесь было нечисто. Однозначно.        Как и у Ифаня со Стихийником Чунмёном. Всё чисто-гладко, как по маслу. Даже когда подчинённые одного начудят, второй закроет глаза, ведь его подопечные тоже не золото. Такое благолепие, и если бы не придурочные привычки обоих, можно было бы вообще не обращать внимания.        Да и у Стихийников Сехуна с Кёнсу. Тоже гладко, хотя когда они уединялись на Пустоши, даже земля подрагивала от страсти. Не могли они силу контролировать, потому Минсок быстро выпроводил их за пределы страсть утолять, где они вреда не приносили.        Тао, Хань и Чанёль ходили, гордо расправив плечи, и Исин не мог их ни в чём заподозрить, хотя не удивился бы, если те просто отлично скрывались. Или у Исина на фоне своего помешательства началась мания сводничества и подозрения всех во всём.        Ханя определили к Целителям, и он исправно помогал, хотя иногда приходилось звать Провидцев и подтирать воспоминания раненых о глазастом ангеле, что спускался к ним с небес. Иначе бы началась массовая истерия, и к Целителям бы поступали пачками, лишь бы к ним спустился ангел. Исин не мог винить Ханя, он и сам под его влияние попал. И первое время все мысли были о нём.        Тао из Провидцев вообще редко появлялся на людях, предпочитал вить кольца из Времени, отыскивая ответы на ошибки прошлого. Но его кошачий прищур тоже преследовал Исина долгое время. Потому он и явился к Минсоку, чтобы узнать, переболит ли по Чондэ или это не привычная влюблённость, которая приходила к Исину довольно часто.        Он даже в Минсока был влюблён до поросячьего визга. Видел и не мог глаз отвести, ночами плакал в подушку, как какой-то школьник, везде глазами искал и восхищался. А ещё втайне ненавидел его верных спутников — Чонина и Бэкхёна, что редко когда отлипали от Минсока. Когда они со своими обязанностями успевали справляться вообще неясно.        Исин поправил свой свитер цвета слоновой кости, смахнул тёмные ворсинки от тёплой кофты ещё одного крылатого — Ифаня, который напоминал ему медведя. Вечно, гогоча, хватал Исина, кружил в руках и тискал, будто плюшевую игрушку, а потом молча уходил. Ни разу и слова не обронил, просто подпитывался чуток и сваливал в туман. Однозначно, Крылатые все бабахнутые.        Как и Чанёль, что ходил какой-то потерянный с самого утра. Но это он с утра потерянный, а так такой же бесцеремонный как и все Крылатые. Громкий и несносный. Чонин, конечно, выбивался тем, что тихий и юркий, как дикий кот. Но зато он с лихвой окупал отсутствие шумности тем, как лип к Минсоку.        Кстати, Чанёль… — Привет, Целитель, ты мне можешь помочь? — спросил Чанёль и зашуганно оглянулся, прикрывая спину роскошным церемониальным плащом, стибренным у Тао. — Чанёль, я… — Исин посмотрел на замершего в сияющем коконе Минсока и на прикрывших глаза спутников, и вздохнул. — Что у тебя? — Вот, — Чанёль ещё раз оглянулся, осматривая орлиным взором помещение. Кроме троицы обнимающихся никого не заметил и откинул плащ.        Исин едва руку в рот не засунул, чтобы не заржать в голос. Но он же Целитель, по статусу не положено, пусть даже пиписька петь крамольные песни начнёт. Исин выдохнул, кусая косточки пальцев, и осмотрел спину Чанёля и то, что чуть пониже спины. — Болит? — участливо спросил Исин, рассматривая творящееся непотребство. — Нет. — Чанёль, — давясь смехом, проговорил Исин. — Я не смогу помочь. Тебе нужно к Минсоку. Он у нас Провидец, должен узреть, в чём причина столь… странного явления. — Твою мать, — опечаленно вздохнул Чанёль и схватился за голову, в которой торчали колоски и какие-то веточки. — И как мне теперь? Как долго они того-этого? — Понятия не имею. — И что мне делать? — Побегай за хвостом, — простонал Исин, срываясь на хохот.        Чанёль зло зыркнул на Исина и одними губами прошептал «предатель», уселся прямо на пол и опустил голову. Исину стало немного стыдно за срыв и он погладил Чанёля по спине. Тот раздражённо дёрнул плечом, скидывая руку Исина, и вовсе надулся, складывая руки на груди. Как дитё малое. — Чанёль, прости, просто это… это слишком. — Ха-ха, — фыркнул Чанёль. — А я как лететь на этом безобразии должен?! Хрен с ним, с хвостом, но как на этих курлы-ошмётках, мать его так, летать?! Я еле у Ифаня отгул взял. Сказал бы правду, так он ржал бы как гиена. Я хотел к Тао прийти. Да и пришёл, но мне было стыдно. — И потому ты стибрил плащ? — чуть не плача от смеха, спросил Исин. — Иди ты, скотина, — простонал Чанёль, подтягивая колени и опуская на них сложенные руки и голову. — Уж от кого, а от тебя не ожидал. — Ну не сердись, это правда неожиданно и странно, — Исин присел перед Чанёлем и погладил вихрастую голову. — Ну прости, пожалуйста. Это правда смешно и страшно. И я не знаю, что это… — Это проклятие, — раздался голос Минсока. Исин поднял голову и увидел, как он медленно приближается к ним. А за спиной двое: брюнет в чёрном и светловолосый в белом. Точно картинка. Умеют создавать эффект. А спрашивается, какая может быть связь Стихийника, Крылатого и Провидца? — Проклятие? — дрожащим голосом переспросил Чанёль и поднялся на ноги, возвышаясь над Минсоком. — Помоги, а? Мин, ты же можешь всё! — Я не всесилен, — возразил Минсок, — но я постараюсь помочь. Исин, ты пропустишь Чанёля вперёд себя? — Да, конечно, — закивал Исин, принимая из рук Чанёля плащ Тао. Красивый, со спиралями и звёздами, непривычно яркий и броский, но красивый. Даже ткань, как взгляд Тао, бархатистая. А потом он расслышал шёпот Минсока: «Всё равно твой вопрос решится быстрее, чем ты думаешь». — Чанёль, для начала ты должен заглянуть в себя, ничего ли не предшествовало этому, — Минсок кашлянул, вздёргивая губы вверх, но силой воли подавил улыбку и продолжил, — проклятию.        Чанёль покраснел и замялся. Он был тем ещё шутником, и многие страдали от его проказ, даже сам Ифань. Для Чанёля не существовало ни рангов, ни возраста. Он чудил много и не по делу. Не мог удержаться, потому проклясть мог любой, устав терпеть бесконечные подколы и сюрпризы.        Исин помнил, как не мог встать с кровати, потому что какая-то ушастая сволочь пришила его одеяло к матрасу, от всей души постаравшись. Еле распороли швы, соединяющие ткань. Как вопил Тао, когда не досчитался коллекционной пары кроссовок, которые одолжил Чанёль, чтобы погонять в футбол, пока его собственные сохли.        Как истерил Ифань, когда ему на голову полдня сыпались заговорённые мячи. Как чесался Сехун от подсыпанного в одежду порошка, или как Чунмён непонимающе смотрел на немылящееся мыло. Как рычал Чонин, свалившись прямо на получении очередного диплома из-за связанных шнурков ботинок.        Как орал Бэкхён, когда спросонья выпил смузи не из привычных овощей, а с добавлением огурца и обильно сдобренного чесноком. Как удерживали Кёнсу, стремящегося уничтожить Чанёля за приклеенную к полу обувь во время концерта.        Как носился озверевший Чондэ, пытаясь открутить уши зашившему ему штанины Чанёлю. Как Хань чуть не плакал, пока от его ладоней пытались отклеить гантели. И как скрывался от Минсока Чанёль, когда посмел насвинячить в комнате так, будто там на постое было войско варваров.        И это только то, что Исин помнил за последнюю неделю. Было кому и за что проклясть это безобразие. И не одним хвостом и крыльями ощипанной курицы мог отделаться негодник. Его бы можно было и помощнее шарахнуть. Чтоб неповадно было. А то разошёлся совсем. — Подойди ко мне, — попросил Минсок и тронул широкую ладонь Чанёля, — думай о том моменте, когда почувствовал… хвост, — стараясь быть серьёзным, сказал он, поднимая глаза на Чанёля. — И глаза не отводи.        Чанёль покорно смотрел на Минсока и старательно думал о том странном шевелении в штанах и о том, как шмякнулся, пытаясь взлететь. И о ужасе, пронзившем тело, когда вместо роскошных крыльев обнаружил шевелящиеся культяпки. Понедельник — день тяжёлый. Но он никогда не думал, что настолько.        Чонин и Бэкхён положили ладони на плечи Минсока и одновременно зажмурились. Глаза Минсока вспыхнули, их заволокло тонкой льдистой плёнкой, и воздух затрещал от мороза, образуя серебристо-голубой пульсирующий кокон. — Есть несколько вариантов освобождения, — холодным тоном сказал Минсок, и Исину почудились шаги в свежем снегу. Будто сотни снежинок скрипели и ломались под тяжестью голоса. — Когда ты обнаружил, что изменился? — Утром… — Печально, — проговорил Минсок, и Чанёль понуро поднял плечи, втягивая голову. — Значит, полнолуния ты не дождёшься. Иначе останешься таким, как есть, на тридцать три недели, а потом сгинешь. — Ой, — простонал Чанёль, хватаясь за пробившиеся сквозь волосы висящие собачьи уши. — Я не хочу!!! — Обратное зелье мы сварить тоже не успеем, оно готовится сутки и вызревает неделю. Поэтому это вариант тоже придётся отбросить. Ооо… — Что?! — испуганно проблеял Чанёль. — Тебе не понравятся другие варианты. Прости, Чанёль. Но если не хочешь остаться таким — да и кто знает, что к полуночи у тебя ещё проявится, — то тебе стоит соглашаться… — Мин, — жалобно проскулил Чанёль, — спаси меня, а?! Я никогда больше не буду вести себя как идиот. Только помоги.        Исин не сдержался от тихого смешка. Ага, как же… Он посмотрел на проекцию башни, в которой обитал Тао, и усмешка сползла с его лица. До полуночи оставалось полчаса. При всей дурашливости и иногда зловредности Чанёля, зла он ему не желал. Не так его учить надо, ой не так. — Вариант первый — поймать и оседлать грифона. — Грифона?! Да где я его тут?! Да без крыльев ещё?! МИН-А!!! Спаси меня, — завопил Чанёль, когда он почувствовал, как удлиняется хвост и уже не спрятать его никак. Он мощный, бьёт по ногам. — Вариант второй — поцеловать первого, кто войдёт в помещение до полуночи. Но только если человек желает тебе добра, проклятье обернётся вспять. Есть древняя магия, сильнее той, что окутывает тебя, чудовище. Если получится, ты избавишься от всех неприятных ощущений. — Правда?! — собачьи уши поднялись торчком, но тут же поникли. — Да какой идиот к тебе ночью забредёт? Как без пяти минут двенадцать?! Я не хочу умирать!!! Я слишком молод! Вызови кого-нибудь! — Прости, иначе мы не снимем проклятие, спаситель должен прийти сам.        Чанёль выражал крайнюю степень огорчения и непокорности миру, но время текло сквозь пальцы. Сияющий кокон померк, и Минсок с хитринкой смотрел на Чанёля, что обернулся к высокой двери, потом к стрельчатым окнам, закрутился волчком, будто гоняясь за хвостом, пытаясь понять, с какой стороны могло бы войти его спасение.        Время близилось к полуночи, казалось, даже стрелки бежали быстрее обычного, отсчитывая время жизни Чанёля. Но тут одновременно скрипнули двери и ставни одного из окон. Чанёль кинулся к тому, кого заметил первым, и Исин, испуганно задержавший дыхание, облегчённо вздохнул. — Мин, я хотел… ой, Чанёль, что ты…мммм…        Исин смотрел в открытое окно, на пороге которого стоял Чондэ. И смотрел он только на него. Во всяком случае, Исину так показалось. Минсок щёлкнул пальцами ровно с первыми секундами полночи, и Чанёль лишился всех необычных частей тела, гордо расправляя огненные крылья и скрывая за ними самозабвенно целующегося с ним Ханя.        Чондэ оказался рядом в считанные секунды и припал к губам Исина, будто обезвоженный скиталец к сладкой родниковой воде. Исин даже противиться не смог, просто обмяк в крепких объятиях, прикрыл глаза и отдался поцелую. Потому лишь краем сознания услышал: — Мин, ты как купидон, — проворковал Чонин, припадая губами к левой стороне шеи Минсока. Привычно стоял за его спиной, прикрывая собой, сцепляя пальцы в замок на животе. — Свёл этих придурков, — вторил ему Бэкхён, сплетая руки на пояснице и целуя правую сторону шеи. — Ты опасен, хён. Но мало кто понимает это…да оно и к лучшему. — Я вот думаю, — задумчиво прошептал Минсок, откидывая голову на плечо Чонина и глядя в скрученные спиралями время и пространство, — для того, чтоб они переспали мне нужно ещё что-то придумывать или они сами справятся? — МИНСОК!!!